Воспитание и обучение в Древнерусском государстве ХI-XV вв

тщательно вырезается азбука от а до я, и эта находка дала нужное толкование

этим загадочным предметам. Они употреблялись для обучения грамоте. Выемка

на них заливалась воском, и маленькие новгородцы писали свои упражнения не

на бересте, а на воске, подобно тому, как сейчас при обучении используется

чёрная доска. Стало понятным и назначение лопаточки. Этой лопаточкой

заглаживалось написанное на воске. Азбука, помещенная на поверхности одной

из дощечек, служила пособием. На нее ученик смотрел, списывая буквы. И

снова аналогия с современными пособиями - с таблицей умножения, которую

печатают на обложках школьных тетрадей (Южаков, 1896).

Понятным становится почему Онфим, уже умея писать, снова и снова

выписывает на бересте азбуку и склады. Письмо на бересте было не первым, а

вторым этапом обучения. Переход от воска к бересте требовал более сильного

нажима уверенной руки. И научившись выводить буквы на мягком воске, нужно

было снова учиться технике письма на менее податливой березовой коре.

Наш обзор новгородских грамот довольно краток. Берестяные грамоты

очень разнообразны по содержанию. Ведь они писались людьми разных

социальных уровней и занятий, разных наклонностей, охваченных разными

заботами и разным настроением. Порой рукой писавшего водил гнев, порой -

страх. Береста сохраняет всё - от первых робких шагов в овладении грамотой

до духовного завещания и извещения о смерти.

Была найдена при раскопках берестяная книжка XIII века. Известно, что

в древней Руси рядом с официальной книжной культурой, насквозь пронизанной

элементами церковного мироощущения, развивалась светская культура,

отразившаяся и на страницах официальных летописей, и в рассказах о святых

сподвижниках, но, в основном, жившая вне стен монастырских библиотек и

смыкавшаяся с поэтическим устным творчеством. Но светская литература плохо

сохранилась, так как она, в основном, бытовала в светской среде, т.е. в

деревянном доме, и горели они в пожарах чаще, чем духовные книги.

ГЛАВА III. «ПОУЧЕНИЯ» ВЛАДИМИРА МОНОМАХА (ВОСПИТАНИЕ В ДРЕВНЕРУССКОМ

ГОСУДАРСТВЕ)

"Поучение к детям" или "Завещание" князя Владимира Мономаха было

написано им в 1117 году. Этим произведением заканчивалась третья редакция

"Повести временных лет", составленная в Переяславле Южном по заказу князя

Мстислава Владимировича (1118 год). "Поучение" соединяет в одном ряду

различные жанры - автобиографию, исповедь, нравоучение, завещание - и

представляет собой образец средневековой княжеской этики.

Неполный текст "Поучения" сохранился только в Лаврентьевской летописи

под 1097 год в середине рассказа новгородца Гюряты Роговича о легендарных

народах Гог и Магог, заключенных Александром Македонским в горном ущелье. В

других летописях это произведение отсутствует.

Важной чертой "Поучения" Мономаха является его гуманистическая

направленность, обращённость к Человеку, его духовному миру, что тесно

связано с гуманистическим характером авторского мировоззрения. Более того,

защищённое на 100 процентов как надёжный рукописный литературный источник,

"Поучение" по своему содержанию высоко патриотично и высоко пристрастно к

судьбам Русской земли в целом и каждого человека в отдельности - будь то

князь, духовное лицо или любой мирянин. Кроме того, "Поучение" прочно

вписано в общеевропейскую средневековую литературную традицию королевских,

императорских наставлений наследникам и потомкам - английским и

французским, византийским (например, трактат византийского императора

Константина Багрянородного "Об управлении империей" X в. написан в форме

наставления сыну-наследнику).

Каждая из 3-х частей произведения (видимо, сознательно) строилась как

бы вокруг одного из событий, но не простых, а судьбоносных, значимых в том

числе и по своему жизненному уроку и лично для князя и для Русской земли в

целом. Для того, чтобы лучше понять великие духовные откровения "Поучения"

Мономаха (а не некий бытовой суррогат), необходима предметность, которая

позволила бы раскрыть содержание и нравственный урок трёх ключевых

жизненных ситуаций, реальных опытов жизни, положенных Владимиром Мономахом

в основу каждой из 3-х частей своего произведения. Охарактеризуем эти три

событийные ситуации.

В первой части своего произведения Владимир Мономах как бы

отталкивается от драматической коллизии столкновения с братьями-князьями,

которые прислали к нему (он при этом, по словам автора "Поучения",

находился зимой на санном пути по Верхней Волге) посла с ультиматумом: "Или

ты присоединяешься к нам в походе против Ростиславичей, чтобы отобрать их

земли, или между нами всё кончено". За этой фразой - целая драматическая

эпоха междукняжеских отношений: клятва князей 1097 года на съезде в Любече

жить в мире, любви и согласии, нарушение этой крестной клятвы - ослепление

одного из братьев, участников съезда, князя Василька Ростиславича

Теребовльского, последовавшие распри, возмездие от Бога крестопреступникам

(Владимир Мономах в этой трагической истории - инициатор съезда, жертва

клеветы, миротворец, выстрадавший и восстановивший согласие и любовь в

Русской земле). На предложение князей идти и отобрать земли у ослеплённого

Ростиславича Мономах ответил отказом, что неизбежно было связано с

душевными терзаниями и муками сомнений. Чтобы заглушить боль души, исцелить

душевные раны, Мономах обращается к гаданию на Псалтири (так было принято

тогда на Руси, да, кстати, и в более поздние времена). Он открывает наугад

святую книгу, и вот что ему вынулось: "Что печалуеши, душе, что тревожишь

меня. Уповай на Бога, яко исповедуемся ему," - вынулась исповедь души Богу.

И Мономах исполняет обет - создаёт своё "Поучение" - исповедь души,

подборку выписок учительного характера из книг Писания, направленных против

творящих зло и беззаконие (Лихачев, 1987).

Во второй части - другие записки: хроника его дружинных путей –походов

- деяний. И снова только один эпизод как бы развёрнут - добровольный уход

из Чернигова, осаждённого войсками князя Олега Святославича и половцами,

чтобы спасти, не дать им загубить невинные души осаждённых мирян и

окрестных крестьян, а также монахов близлежащих монастырей. Снова -

душевная рана, принятая во спасение людей, снова гуманистический поступок.

Заканчивается 2-я часть характерной фразой: "Душа ми моя выше всего света

сего" (Лихачев, 1987).

Третья часть - особенная, заключительная (если не считать

молитвенного обращения, в принадлежности которого Владимиру Мономаху,

кстати, некоторые учёные сомневаются). Мономах даже не пишет эту часть

заново (в 1117 г.), а использует своё же старое послание (1096 г.) к князю

Олегу Святославичу - убийце его сына, молодого князя Изяслава. И снова - о

драматическом событии из личного опыта жизни, и снова о душе: "О

многострастный и печальный азъ! Долго боролась моя душа с сердцем, и

одолела душа сердце мое". Внутреннее единство "Поучения" достигается не

механическим сцеплением разновременных и разножанровых частей этого

произведения, а единым духовным стержнем, характеризующим те разнообразные

жизненные ситуации, которые автор выделяет в каждой из 3-х частей. Духовный

поступок, нравственнная позиция христианина - вот истинный стержень,

сюжетно и жанрово скрепляющий все части произведения (Лихачев, 1987).

Вообще "Поучение" старается воздействовать на читателя простыми, но

сильными по средневековым (и не только средневековым) понятиям эпизодами,

событиями из собственного опыта жизни автора. Драматичные сами по себе, эти

факты, принадлежащие истории Руси, вместе с тем составляют и эпизоды

биографии самого автора, пропущенные жизнью через его судьбу и душу.

Поэтому личное и общечеловеческое переплетены в "Поучении" так тесно, делая

его гениальным человеческим документом. А это всегда способно волновать

душу, особенно детскую.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Грамота стала средством письменности не только церковной, но и

светской, гражданской, стала средством литературы. Распространение грамоты

с самого начала было предметом заботы князей. Владимир Святой основал

первую школу. Не видно, чтобы потом школьное дело получило правильную

постановку; оно оставалось предметом лишь отрывочных попечений князей,

епископов, монастырей; учение шло и частное. Вероятно, с этой поры

установилось обучение по букварю, часослову и псалтыри, удержавшиеся до

наших дней. Впоследствии упоминаются специалисты обучения - "мастера" (в

Новгороде). Во всяком случае, грамотность росла; книги были нужны для

умножавшихся церквей и монастырей, для дел правления, наконец, для частных

дел и любознательности. Были ревнители книжного дела не только между

князьями, но и между княгинями; уже в первые века собирались библиотеки.

Таким образом, первой основой просвещения было христианство. Источником

новой веры, знаний, умственных и нравственных возбуждений была Византия,

как прямо, так и посредственно: прямо, потому что русская церковь в первые

века была подчинена константинопольской патриархии, и первые митрополиты

были греки, приходившие, без сомнения, с греческой свитой и клириками

(частью, вероятно, также южнославянами); посредственно, потому что первые

церковные книги, послужившие основанием русской грамоты и литературы, были

южнославянские и моравские переводы с греческого, начиная с переводов

Святого писания и богослужебных книг святого Кирилла и Мефодия. С течением

времени количество этих произведений все возрастало: в древнюю Русь

приходили новые труды письменности южнославянской, затем появляются и

собственные труды. Воздействие южного славянства продолжалось в течение

всего древнего периода и до половины среднего; последние его факты

принадлежат XV столетию. Русские книжники также переводили с греческого,

учась языку от приезжих греков; при чрезвычайном распространении

паломничества, книжники бывали в Константинополе, на Афоне, приносили

книги, а также и легенды. Так собралась обширная литература церковного

содержания, составляющая наибольшую долю древней русской письменности:

книги Святого писания и толкования к ним, церковные уставы, книги

богослужебные, творения святых отцов, догматические и учительные, жития

святых, в отдельности и целыми собраниями (Патерики, Прологи), переводы

греческих летописцев (Амартол, Малала, Манассия), сборники мудрых изречений

и т. д. Эта литература имела видное историческое значение. При слабом

развитии школы и других сторон литературной деятельности, церковная

письменность оставалась, в течение веков, главной, почти единственной

пищей, нравственной и умственной, для русских книжников, а при их

посредстве - и для самого народа, когда после известного периода

"двоеверия" христианство, хотя в популярной форме, возобладало над умами.

Церковное мировоззрение, на разных степенях понимания и чувства, стало

всеобщим и, рядом с непосредственным влиянием церкви, сильно содействовало

образованию народного характера. Народ стал понимать себя как "святую

Русь". Это представление уже с первых веков нашей истории возымело великое

значение и в международных столкновениях с Востоком, и в самое время

татарского ига, внушая русскому народу, при всех бедствиях, чувство

превосходства над всеми "погаными" и "неверными" и давая ему нравственную

силу в тяжелых исторических испытаниях. Здесь развивался и нравственный

мотив для основания русского царства. Была и обратная сторона: как

церковное благочестие, так и эта письменность, не просвещенные и не

уравновешенные школой, впадали в обрядовую внешность, крайнюю

исключительность, которые впоследствии, в московском периоде, развились в

нетерпимость, мешавшую самим успехам образования. С другой стороны,

церковная письменность получала значение междуславянское: в ней собралось

почти все содержание южнославянской православной письменности, болгарской и

сербской. После падения южнославянских царств, в конце XIV века, их

литературная деятельность стала падать и наконец совсем заглохла, так что

их древнее наследие сохранилось только в письменности русской. Как с

возвышением Московского царства, сюда стали направляться политические

ожидания православного Востока, а также славянского юга, так последний

находил в единстве церковной письменности залог общения. Наконец, эта

письменность послужила школой для русских писателей: из Святого писания,

отцов церкви, житий святых они почерпали и содержание, и форму, и стиль

своих произведений. Славные учителя: Василий Великий, Григорий Богослов,

Златоуст, были великими образцами и авторитетами в церковном поучении;

жития и легенды дали образец душевного спасения; в рассказе летописи

неизменно приводятся примеры и поучения из Писания, отцов церкви,

византийского хронографа; сама история представляется исполнением

божественной воли, в благополучии - Божьей милостью, следствием молитвы и

заступничества святых угодников, в бедствии - наказанием за грехи. В таких

условиях начиналась литература. Как во главе русской иерархии стояли первые

митрополиты-греки, так они стоят в ряду первых русских писателей, в

переводах. Таковы были в XI веке Леонтий, Георгий (около 1065 - 79), Иоанн

II (1080 - 89), в начале XII века - Никифор (1104 - 1121). С половины XI

века являются и первые русские писатели, из церковного круга и в том

направлении, которое определялось церковным служением. Это были Лука Жидята

, новгородский архиепископ (1035 - 59), первый поставленный из русских, по

воле великого князя Ярослава, автор краткого поучения о христианской

нравственности, и первый митрополит из русских, поставленный по воле того

же Ярослава, Иларион (около 1051 - 54), автор поучений и похвалы князю

Владимиру. Жизнь и школа древних писателей русских обыкновенно

малоизвестна; некоторые из них в это первое время обнаруживают вместе с

дарованием и большое искусство стиля. Таков был Иларион: он воспитался на

византийских образцах, но достигал истинного одушевления и красноречия.

Киево-печерский игумен Феодосий (1062 - 74) был автором нескольких

поучений, посланий (к великому князю Изяславу) и молитв; указаны греческие

образцы некоторых поучений, носящих в рукописях его имя. Рядом с поучениями

общего церковного характера, в XI веке мысль писателей обращается к самой

русской жизни, в форме жизнеописания святых подвижников и в опытах истории.

Таковы были описания Иакова Мниха, которому принадлежат житие и похвала

князю русскому Володимиру и житие святых страстотерпцев Бориса и Глеба, и

писания знаменитого Нестора Летописца (родился 1056, умер около 1114),

который составил другое житие Бориса и Глеба, житие Федосия Печерского и

сказание о перенесении его мощей; ему же приписывалось написание "Повести

временных лет". В Киево-Печерском Патерике, заключающем жития печерских

подвижников, упомянут именно "Нестор, иже написал летописец": в Патерик

вошли его сказания о печерских подвижниках, как и в летопись, но самая

повесть, как теперь вообще полагается, в ее ныне известном объеме,

составлена не им. Князь Владимир, утвердивший русское христианство, был уже

ближайшим поколением понят как великое историческое лицо и послужил

предметом нескольких житий и восхвалений: летопись сообщила и сказания,

получавшие уже легендарный характер, о самом крещении князя Владимира и

русского народа. Для потомства князь Владимир стал святым и

равноапостольным, для народной поэзии - ласковых князем и Красным

Солнышком, средоточием богатырской былины. На рубеже двух столетий стоит

писатель-князь Владимир Мономах (1053 - 1125). В Лаврентьевском списке

летописи, под заглавием "Поученье", соединены три сочинения Мономаха:

Поучение детям, Послание к князю Олегу Святославичу и молитва. Поучение в

высокой степени любопытно, как произведение древнего русского князя,

игравшего деятельную историческую роль; здесь отразились и его нравственные

начала, и черты княжеского быта; поучение замечательно и живым языком,

свободным от церковной книжности. В половине XII столетия действовал

Климент Смолятич , киевский митрополит, избранный без сношения с

константинопольским патриархом (и потому не признанный некоторыми князьями

и епископами). Древняя летопись говорила о нем, как о философе и книжнике,

какого еще не бывало в русской земле; имя его, однако, было потом мало

известно. В последнее время издано его Послание к смоленскому пресвитеру

Фоме, посвященное толкованию писания. По наклонности к притчам и

прообразам, он считается предшественником Кирилла Туровского, как бы

представителем особой литературной школы, а по форме послание является

началом тех вопросо-ответных произведений, которых образчиком была

чрезвычайно потом распространенная "Беседа трех святителей". Сочинения

Кирилла, епископа Туровского (жившего около 1130 - 82 гг.), своими особыми

достоинствами могут действительно внушать мысль о литературной школе.

Уроженец города Турова и сын богатых родителей, он принял пострижение и

святостью жизни приобрел великое уважение; он заключился даже в "столпе",

куда перенес и свои книги. Киевский митрополит, по просьбе князя Туровского

и жителей, поставил его епископом Турова. Его писания состоят из молитв,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14