Правовой нигилизм

Правительства и различного рода ведомственные Инструкции и Информационные

письма, и это только то, что касается федерального уровня, а ведь в Росси

есть еще 89 субъектов, государственные органы каждого из которых вправе в

пределах своих полномочий осуществлять нормотворчество (плюс огромное

количество актов органов местного самоуправления). Разумеется, редкому

счастливчику удается “не утонуть” в таком океане права – в нем необычайно

сложно ориентироваться даже при условии полного соответствия этих актов

друг другу – то есть при строгом соблюдении иерархии, согласованности

принятых в них норм, что же тогда говорить о возможности правомерного

поведения и уважения к закону, если в таком громадном количестве норм

находится немало таких, которые противоречат друг другу или вообще

нарушают сами устои нормотворчества. За примерами далеко ходить не надо –

возьмем в начале противоречие в законах на уровне федерации. Федеральные

конституционные и просто федеральные законы обладают, как известно, высшей

юридической силой (после международных договоров и Конституции) и остальные

нормативные акты должны им соответствовать. Но что делать, если

Федеральному закону противоречит Федеральный закон? Таких случаев, увы,

немало. Приведу лишь несколько примеров: в Гражданском кодексе РФ 1995

года в главе о договоре банковского вклада и банковского счета установлены

одни правила совершения подобного рода банковских операций, а в ФЗ “О

банках и банковской деятельности” эти правила по абсолютно непонятным

причинам изменены. Перед судами встает вопрос, норму какого закона

выполнять? Практика выработало правило, по которому применению подлежит

закон, принятый позднее. В моем примере это будет ФЗ “О банках и банковской

деятельности”, - хотя надо признать, что гражданский кодекс, как

унифицированный источник права все же авторитетнее. И как будет верить в

святость закона человек, который ссылается в суде на норму Гражданского

кодекса и с изумлением узнает, что вместо этой нормы действует другая – из

абсолютно ему неизвестного ФЗ “О банках и банковской деятельности”. После

такого заседания из зала суда выйдет убежденный правовой нигилист. Другой

пример еще серьезнее – Уголовный кодекс РФ 1996 года. В общей части

говорится о признаках добровольного отказа от совершения преступления и

деятельного раскаяния, а в статьях Особенной части (например, статьи 205-

Терроризм и 206-Захват заложника) эти признаки толкуются уже несколько по-

другому. Но не нужно забывать, что в отличие от примера с ГК, где

затрагиваются имущественные интересы граждан, в уголовном праве на карту

поставлена человеческая судьба и противоречие (тем более в рамках одного

закона) тут просто недопустимы. Это то, что касается законов, а ведь есть

еще и огромное количество подзаконных нормативных актов, создатели которых

стремились поставить их “во главу угла”, возвысить над остальными

источниками права. Поэтому, как справедливо отмечает Н.И. Матузов: “не

приходится удивляться тому обстоятельству, что многие подзаконные

нормативно-правовые акты часто становятся надзаконными” * , иными словами в

данные акты вносятся заведомо противоречащие федеральному закону нормы.

Даже суды, которые по сути дела должны осуществлять защиту прав и интересов

граждан зачастую усугубляют и без того серьезную путаницу в праве. Как

известно, в качестве одного из источников права судебный прецедент у нас не

признается. Тем не менее, наши суды это нисколько не смущает. То есть

руководящие разъяснения, Постановления Пленума Верховного Суда и

Информационные письма Высшего Арбитражного Суда РФ являются не разъяснением

и толкованием уже существующих норм, а по сути дела созданием новых.

Зачастую судам предписывается поступать вразрез с нормами действующего

права – например, при рассмотрении практики по делам о взыскании

задолженности арбитражным судам дано было право понижать проценты,

подлежащие выплате, хотя в ГК такого варианта не предусмотрено.

*- “Теория государства и права” Матузов Н.И. , Малько А.В. ; М. 1997г. стр

592

То есть по сути дела судебный прецедент у нас существует, так как если

нижестоящие суды осмелятся не выполнить указания вышестоящего, то их

решение будет все равно отменено в порядке надзора. Теперь коснемся

Основного закона нашей страны – Конституции 1993 года. Как известно, она

обладает высшей юридической силой и все остальные нормативные акты должны

ей соответствовать. Однако, как справедливо отмечает А.В. Малько, наша

Конституция вроде бы принятая путем всенародного голосования, на самом деле

обладает минимальной легитимностью – ведь на референдуме 12 декабря 1993

года за проект Основного Закона проголосовало около 54% принявших участие в

голосовании, поэтому можно сказать, что Конституция является главным

документом меньше, чем для половины граждан России. Поэтому и отношении к

ней у многих соответственное – Конституцию попросту нарушают, или в лучшем

случае игнорируют. На этом фоне всеобщих нарушений часто кажутся просто

смешными усилия Конституционного Суда, который после многочасовых заседаний

путем неимоверно сложных системных толкований законов признает

“неконституционной” ту или иную статью какого-либо нормативного акта.

Кстати, подобная практика принятия законов “незаконными” довольно негативно

сказывается на общественном правосознании. Несмотря на все усилия

Конституционного Суда, немалое количество законов еще до сих пор вопиющим

образом нарушает Основной закон страны (например, в УПК срок задержания до

предъявления обвинения 72 часа, а по Конституции 48 часов, и пока действует

норма УПК), а если взять недавний указ и.о. президента РФ Путина В.В. “О

гарантиях Первому Президенту РФ”, то необходимо признать, что сей

подзаконный акт самым бессовестным образом нарушил и конституционный

принцип всеобщего равенства перед законом и судом, и основы уголовного

процесса, предоставив Ельцину Б.Н. полнейшую неприкосновенность (в том

числе и уголовную) – чего не найдешь ни в одном государстве мира (разве что

в абсолютных монархиях Аравийского полуострова). В общем, получается

довольно странная вещь: с одной стороны – Конституция является высшим

законом в стране, а с другой стороны в некоторых вопросах её главенство

основательно приниженно. Простому непрофессионалу трудно разобраться в

сложных хитросплетениях и коллизиях современной правовой системы – ему в

глаза бросается одно: Конституция не действует по целому ряду важнейших

вопросов, значит законодательство есть фикция – и опять растет правовой

нигилизм. Но если такая непростая ситуация сложилась на федеральном уровне,

то нечего удивляться тому, что в законодательстве субъектов РФ творится

вообще полный беспредел. В соответствии с Конституцией все субъекты РФ

равны, на деле же получается совсем другое – наиболее агрессивно относятся

к федеральному центру национальные образования – республики, которых в

нашем государстве 21. Руководство этих субъектов все время пытается

получить как можно больше властных полномочий, сделав тем самым еще один

шаг на пути к суверенитету. Разумеется, что в такой ситуации так называемая

“война законов” – федеральных и региональных просто неизбежна. Во всех

данных республиках действуют свои конституции, что, в общем-то, вполне

законно, но большинство положений данных Конституций существенно

противоречит статьям Конституции РФ. Так, в Конституции республики Тыва

закреплено право выхода из состава России, Татарстан же вообще провозгласил

в своем основном законе ассоциированное членство в РФ (это что-то

наподобие союза России и Беларуси). Президент Калмыкии Илюмжинов, грубо

нарушив нормы федерального законодательства, самовольно осуществив эмиссию,

чем нанес крупный ущерб финансовый системе государства. Госсовет Татарстана

своим решением приостановил призыв своих юношей в ряды Вооруженных Сил РФ,

мотивируя это ситуацией на Северном Кавказе. Почти ежедневно из

радиприемников и с экранов телевизоров на население обрушиваются потоки

информации об очередных “правовых демаршах” национальных окраин России.

Все это объясняется довольно просто – территория России примерно равна 17

млн. км2, на которых расположились 89 субъектов Федерации, неудивительно,

что Кремль не может уследить за всем, вот и получается подобная

неразбериха. О каком же верховенстве права можно вести речь, если

большинство субъектов плюют на законы России (например в Ингушетии Р. аушев

подписал указ о разрешении многоженства).

Таким образом, законы во многом несовершенны. Но дело не

только в этом ведь даже идеальный с точки зрения юридической техники закон

не будет работать без действенного, отлаженного механизма его реализации.

Ведь еще Ш. Монтескье сказал: “когда я поеду в правовое государство, я

спрошу не про то , какие там есть законы, а про тоб как эти законы

работают и воплощаются в жизнь”. Отсутствие вот таких механизмов

реализации правовых предписаний, причем механизмов действенных – едва ли не

большая проблема, чем несовершенные законы. Ведь написать идеалдьную

правовую норму намного легче, чем воплотить её в жизнь: моментально на пути

её реализации возникнут сотни препятствий (в том числе и пресловутый

правовой нигилизм). Еще во времена римского права было замечено, что

игнорирование законов есть страшное зло, в корне подрывающее всю правовую

систему государства. Не случайно Международная комиссия по законодательству

оценила качество наших законов на “4” (достаточно высокая оценка), а вот

уровень их исполнения на “1” (ниже был только “0”) – как говорится, выводы

напрашиваются сами собой.

Другой крупной проблемой, вызывающей недоверие людей к законам,

является борьба внутри самой власти, точнее борьбы между её ветвями. Когда

две ветви единой государственной власти вместо того, чобы заниматься

нормотворчеством в пределах своей компетенцииб повышать уровень законности

и правопорядка в стране, никак не могут поделить свои полномочия, издают

нормативные акты в пику друг друга, всячески блокируют исполнение решений

“конкурентов”, обвиняют перед согражданами друг друга в предательстве

государственных интересов, а затем перед всей страной и перед мировым

сообществом одна ветвь власти расстреливает другую из танковых орудий, а

затем диктует свою волю (как это было в октябре 1993 года), люди перестают

верить в действие, каких бы то ни было, законов, наблюдая, как на высшем

государственном уровне все проблемы и противоречия с успехом разрешаются с

помощью самого убедительного действенного права - “права силы”.

Следующим по важности источником и причиной правового

нигилизма я считаюявные нарушения закона, того нресовершенного и

противоречивого закона, о котором уже говорилось выше. Я не буду говорить о

тех нарушениях, которые как бы и не нарушения – это просто “лазейки”,

которые вызваны пробелами в праве и активно используются некоторыми

юристами (недаром же известна фраза: “Закон, как столб, – влезть трудно, а

обойти – запросто!”), я хочу сказать именно о циничных, непритых

нарушениях, попраниях права, то есть о преступлениях. Их совершение лежит

на совести сформировавщегося за последние годы особо злостного криминала –

это и одиночки и организованная преступность. По данным Генеральной

прокуратуры в 1996 году в России было совершенно более 2 млн. 625 тыс.

преступлений – 60% относятся к разряду особо тяжких, из них было совершено

более 30 тыс. – умышленные убийства (то есть в день от рук преступников

погибало более 80 человек). И эти страшные данные – лишь верхушка айсберга

– по признанию Генерального прокарора на каждое зарегестрированное

преступление (на основе которых и делается статистика) приходится несколько

незарегистрированных. За последние годы произошел невиданный всплеск

организованной преступности. Поделив сферы влияния, преступный мир стал

рваться во власть, используя при этом коррумпированных чиновников (кстати,

коррупция тоже возросла, став практически повсеместной проблемой).

Происходит постепенное сращивание верхушки преступного мира и наиболее

коррумпированной части государственного аппарата, что является явным

признаком того, что за границей называют “мафией”.организованная

преступность приобрела масштаба национального бедствия. Как объявил

Президент РФ в своем третьем ежегодном послании Федеральному Собранию:

“Преступный мир бросает вызов государству. Он пытается навязать нам свою

волю и заставить нас жить по своим законам. Наша задача в этой ситуации –

найти эффективные формы противодействия и борьбы, которые позволят нам

постепенно уничтожить преступность.”*. но пока это остается лишь словами,

хотя несомненно шаги в нужном направлении были сделаны – был принят ряд

нормативных актов об усилении борьбы с организованной преступностью, но их

действие и введение в жизнь наталкиваются на множество различных

препятствий. А между тем чуть ли не ежедневно из новостей страна узнает

о новых криминальных разборках, причем погибают не только бизнессмены, как

это было раньше, все чаще под пули киллеров попадают государственные

чиновники, что может означать только одно – криминал уже проник во власть и

теперь, видимо, закрепляет там свои позиции (здесь будут уместны такие

данные, что в федеральном списке , в одной из партий на декабрьских выборах

в ГосДуму почти 15 человек подозревались в совершении преступлений, а трое

человек вообще находились в федеральном розыске). Все эти факты, а также

прошедший период первоначального накопления капитала и то огромное

количество правонарушений и преступлений, которые его сопровождали, нанесли

также несомненно серьезный удар по вере людей в правовой порядок.

Теперь я предлагаю перейти по цепочке причинно-следственных

связей к деятельности правоохранительных органов, вернее к той

деформации, которая в этих действиях присутсвует. Эта деформация, по всей

видимости, довольно серьезна – иначе как можно объяснить все ухудшающююся

криминогенную обстановку,

*- Ежегодное послание Федеративному Собранию. “Российская газета” от

18.02.1997г.

хотя число сотрудников внутренних дел растет, “не по дням, а по часам

”.начать нужнол с признания того факта, что большинство ресурсов органов

направлено на поимку мелких преступников, тогда как организованную

преступность, которая без сомнения является куда более опасной, беспокоят

не часто. Это объясняется, по моему мнению несколькими причинами:

> Мелкие уголовные дела более выгодны с точки зрения отчетности (дела

крупных банд могут вестись не один год)

> Они являются менее опасными (на правоохранительные органы – в том числе

на следователей органов прокуратуры, расследующих уголовные дела по

организованной преступности, часто оказывается различное давление, в том

числе и силовое)

> Расследование уже возбужденных уголовных дел всячески тормозится “сверху”

– его затягивают те самые “коррупционеры”, которых к несчастью, немало и

в правоохранительных органах

Говоря же об обвинениях рядовых граждан необходимо признать, что органы

дознания и предварительного следствия часто отходят от требований закона и

пользуются недозволенными приемами и средствами для получения нужных

показаний подозреваемого обвиняемого им свидетеля. Часто дознаватели просто-

напросто “выбивают” признание из человека путем психического или

физического насилия. К сожалению реальных механизмов и способов по

выявлению и наказанию подобных деятелей пока нет,- если заявление человека

о том, что его избивали при допросах поступает в прокуратуру, то она

запрашивает тот самый райотдел милиции, на который поступила жалоба, имели

ли эти факты место быть. Разумеется, что милиция отрицает вину своих

сотрудников. Да и наивно было бы ожидать иного. Поэтому у граждан,

подвергшихся такому “воздействию” возникает чувство недоверия к работникам

правоохранительных органов. Главной же остается борьба с организованной

преступностью, которая находится на весьма и весьма низком уровне. И дело

тут совсем не в “плохом качестве” норм уголовного закона которые вроде бы

не позволяют квалифицировать многие преступления. Как показывают

внутриведомственные опросы, проведеденные среди сотрудников

правоохранительных органов (в том числе работников РУБОП'ов) на первом

месте названных ими трудностей стоит другая причина – около 67% опрошенных

пожаловались на безжалостное давление “сверху”, которое очень сильно мешает

им при расследовании соответсвующих деяний оргпреступности (около 20%

опрошенных сетовали на отсутствие доказательств по делу и лишь 8%

респондентов испытывали трудности при квалификации преступлений). Это, так

сказать, ведомственные , “внутренне-подковерные” причины, но есть и чисто

внешние факторы, которые напрямую связаны с материальным обеспечением всей

правоохранительной системы цликом и каждого сотрудника в частности. В самом

деле, поимка одной банды требует подчас немалых материальных и финансовых

затрат, а у правоохранительных органов таких средств зачастую нет (я уже не

говорю о слабой технической и информационной их обеспеченности). Кроме

того, зарплата сотрудников желать лучшего, - будь она на соответствующем

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5