Общерусский судебник 1497 года

излагала предмет спора и, как правило, была словесной. По получении

челобитной суд назначал судью, выдавал приставу, то есть лицу, в

обязанность которого входила доставка сторон в суд, особую "приставную

грамоту", в которой указывалась цена иска и его основания. Помимо

"приставной", давалась "срочная" грамота, которую недельщик обязан был

вручить сторонам и либо собственноручно доставить ответчика в суд, либо

взять его на поруки (ст. 36, 37). Поручители обеспечивали явку ответчика в

суд и в случае непредставления его суду оплачивали все судебные пошлины и

штраф. Они же отвечали и за неисполнение ответчиком наложенного на него

взыскания.

Стороны обязаны были явиться на суд в срок, указанный в срочной грамоте.

Срок можно было "отписать", то есть отсрочить, предварительно сообщив об

этом и уплатив дополнительную пошлину, а также хоженое или езд (ст. 26).

Если и ответчик, и истец оба желали "отписать" срок, то они платили поровну

по половине от этой пошлины и от хоженого.

Неявка ответчика в суд в назначенный срок влекла за собой признание его

виновным без разбора дела и выдачу истцу на восьмой день так называемой

"бессудной грамоты" (ст. ст. 25, 27). Неявка истца влекла прекращение дела.

Подача жалобы не ограничивалась каким-либо сроком, за исключением споров о

земле. Подавать иск о земле можно было только в течение определённого

срока: от трёх до шести лет. Трёхгодичная исковая давность, то есть право

только в течение этого срока обращаться в суд, устанавливалась по искам

землевладельцев друг к другу. "А взыщет боярин на боярине, или монастырь на

монастыре, или боярской на монастыре, или монастырской на боярине, ино

судити за три годы, а дале трех годов не судити" (ст. 63).

Исследуя вопрос об исковой давности по земельным спорам, профессор С.В.

Юшков объясняет введение 3-летнего срока тем, что "...использование земли в

течение севооборота (трёхлетнего) является фактом, в достаточной степени

свидетельствующим о полном хозяйственном овладении данного участка"[33].

Срок исковой давности по земельным спорам увеличивался до 6 лет, если

иск затрагивал великокняжеские земли. "А взыщут на боярине или на монастыри

великого князя земли, ино судити за шесть лет, а далее не судить" (ст. 63).

Увеличение срока исковой давности в этом случае в работе Л.В. Черепнина

объясняется тем, что "основная масса неразрешённых судебных тяжб касалась,

как показывают правые грамоты, именно земель великокняжеских крестьян,

захваченных крупными феодалами - боярами и монастырями. Именно по этой

линии шла, главным образом, борьба за землю. Отсюда - несколько повышенный

срок давности в отношении именно этой категории дел".

В случае подачи иска срок исковой давности приостанавливался, а земли до

разрешения спорного вопроса судом передавались под наблюдение пристава,

который должен был следить за тем, чтобы эти земли не подвергались захватам

и наездам. "А которые земли за приставом в суде, и те земли досуживати"

(ст. 63). Эти спорные земли находились временно в распоряжении великого

князя и часто отдавались для обработки их той или иной стороне до разбора

дела.

Процесс носил состязательный характер, при котором обе стороны считались

истцами.

Виды доказательств были следующие: 1) собственное признание; 2)

показания свидетелей; 3) "поле"; 4) присяга; 5) жребий; 6) письменные

доказательства.

Собственное признание предусматривало возможность признания или отказа

от всего или от части иска и могло произойти на любой стадии рассмотрения

дела. В случае полного признания иска судебное разбирательство прекращалось

(ст. ст. 4, 5, 53).

Свидетельские показания именовались послушеством. Судебник 1497 г., в

отличие от РП, не разделяет свидетелей на послухов - свидетелей доброй

славы - и видоков - непосредственных очевидцев. По Судебнику послух

является свидетелем факта, очевидцем: "...а послухом не видев не

послушествовати..."(ст. 67). Послухами могли быть все, в том числе и

холопы. Однако показания свидетелей расценивались в зависимости от их

социальной принадлежности. "Свидетельство одного человека из благородного

сословия, - отмечал Герберштейн, - значит более, чем свидетельство многих

людей низкаго состояния"[34].

Наиболее часто послухами, особенно по земельным спорам, являлись

старожильцы, именуемые также "знахарями". Это были старые люди, которые

могли сказать судье: "яз, господине, помню за семдесят, или пятьдесят

лет"[35], имеющие репутацию "добрых", то есть благонадёжных, людей и

знающие все подробности данной земельной тяжбы. Послухами могли быть также

прежние владельцы спорного имущества, составители письменных документов,

дьяки и должностные лица - разъездные мужи, "отводчики" (лица,

участвовавшие в отводе земель) и даже сами судьи. В отличие от сторон

послухи не могли заменить себя наймитом: "...а послуху наймита нет" (ст.

49).

Явка послухов в суд была обязательна. В случае неявки иск и все убытки и

пошлины перекладывались на послуха: "А послух не пойдёт перед судью, ест ли

за ним речи, нет ли, ино на том послусе исцово и убытки и все пошлины

взяти" (ст. 50). Если неявка послуха произошла из-за неверно указанного

приставом срока, послух мог искать свои убытки с пристава через суд: "А с

праветчиком о сроце тому послуху суд" (ст. 50). Ложные показания послуха,

обнаружившиеся после судебного разбирательства, влекли за собой обязанность

уплаты послухом стороне суммы иска и всех понесённых ею убытков: "а

послухом не видев не послушествовати, а видевши сказать правду. А

послушествует послух лживо, не видев, а обыщется то опосле, ино на том

послухе гибель исцова вся и с убытки" (ст. 67).

Неподтверждение послухом обязательств, приведённых истцом, лишало истца

права на удовлетворение иска: "А послух не говорит перед судиями в ысцевы

речи, и истець тем и виноват" (ст. 51).

Свидетели должны быть "добрыми людьми", то есть пользующимися репутацией

благонадёжного человека. Об этом ясно свидетельствуют статьи Судебника,

регулирующие споры по договорам купли-продажи. "А кто купит на торгу что

ново, опроче лошади, а у кого купит, не зная его, а будет людем добрым

двема или трем ведомо и поимаются у него, и те люди добрые скажут по праву,

что перед ними купил в торгу, ино тот прав, у кого поимались и целованиа

ему нет" (ст. 46).

"Поле" означало поединок сторон. По свидетельству Герберштейна, "полем"

могли заменяться свидетельские показания. "Если истец приводит свидетелей,

тогда спрашивают обе стороны, желают ли они положиться на их слова.

Обыкновенно на это отвечают: "Пусть свидетели будут выслушаны по

справедливости и по обычаю". Если они свидетельствуют против обвиняемого,

то обвиняемый тотчас вступается и возражает против свидетельств и самих

лиц, говоря: "Требую, чтобы мне назначена была присяга и вверяю себя Божией

правде, требую поля и поединка". И таким образом, по отечественному обычаю,

им назначается поединок" (стр. 83). Об этом свидетельствует и статья 48

Судебника.

На судебный поединок стороны "могут выставить вместо себя ... какое

угодно другое лицо, точно так же ... могут запастись каким угодно оружием,

за исключением пищали и лука. Обыкновенно они имеют продолговатые латы,

иногда двойные, кольчугу, наручи, шлем, копьё, топор и какое-то железо в

руке наподобие кинжала, однако заострённое с того и другого краю, они

держат его одной рукой и употребляет так ловко, что при каком угодно

столкновении оно не препятствует и не выпадает из руки. Но по большей части

его употребляют в пешем бою" (стр. 84).

Поединок, или, по терминологии Судебника, поле, назначался только по

личным искам, не затрагивающим интересов государства. Участие на поле было

обязательно для обеих сторон либо лично, либо через наймитов. Отказ от поля

рассматривался как признание вины. Бою предшествовало крестное целование

обеих сторон, даже если билась не сама сторона, а наймит.

Поединок проходил в присутствии доброжелателей и друзей обеих сторон,

"...которые смотрят на поединок, не имея при себе никакого оружия, кроме

дубин, которыми они от времени до времени и пользуются. Ибо, если

доброжелатели одного из бойцов увидят, что ему делается какая-нибудь обида,

то тотчас бегут для отражения этой обиды; тоже делает и другая сторона, - и

таким образом между ними происходит схватка, интересная для зрителей,

потому что дерутся в потасовку, кулаками, батогами и дубинами с обозженным

концом" (стр. 84).

Для обеспечения порядка при разрешении спора полем поединок должен был

проходить в присутствии определённых лиц - стряпчих и поручников, которым

разрешалось в отличие от "опричных", то есть посторонних, стоять у поля,

однако без орудий боя ("...а доспеху и дубин и ослопов ... у себя не

держати"). Стряпчих и поручников приводили сами стороны. Наблюдение за

поединком вели окольничий и дьяк (ст. 68).

Побеждённая на поединке сторона уплачивала иск, судные и полевые

пошлины, отдавала окольничему свой доспех и была "в казни и в продажи" от

судьи (ст. 7). Такое же взыскание следовало, если сторона не являлась на

"поле" или убегала с него.

Однако "поле" как доказательство, не могущее охранить интересы

господствующего класса, допускалось только в исключительных случаях, когда

не было возможности разобрать дело при помощи других доказательств.

Стремление господствующего класса ограничить применение "поля"

проявляется ещё до Судебника 1497 г. Так, в 1410 г. митрополит Фотий писал

новгородскому духовенству, чтобы священники не причащали идущих на поле и

не хоронили убитых. Убивший своего противника как душегубец "в церковь не

входит, ни дары не приемлет, ни Богородицына хлеба, причащения ж святого не

приимлет осмнадцать лет". Священник, причастивший или отпевший "польщика"

(участника поля), лишался священства[36].

Судебник предусматривал возможность замены поля присягой (ст. 48).

Постепенно к середине XVI в. "поле" окончательно сменяется крестным

целованием (присягой). Присяга, как и "поле" применялась при отсутствии

других, более достоверных видов доказательств. Первоначально она составляла

часть "поля", но постепенно стала применяться как самостоятельное

доказательство. Большей частью присяга употреблялась при спорах между

иноземными торговцами, когда не было свидетелей договора (положения,

известные ещё РП). "А которой чюжоземец на чюжоземце чего взыщет, ино того

воля, на ком ищут, хочет отцелуется, что в том не виноват, или у креста

положит чего на нём ищут, и истец, поцеловав крест, да возмет" (ст. 58).

В зависимости от того, кто приносил присягу - истец ли подтверждает своё

требование, или ответчик принесением присяги очищает себя от иска, -

различались присяга подтвердительная или очистительная. Вопрос о том, кому

приносить присягу - истцу или ответчику - решался жребием. Как

самостоятельное доказательство жребий в Судебнике не упоминается.

Письменные доказательства можно подразделить на две группы: договорные

акты, заключённые сторонами, - заёмные и служилые кабалы, рядные, купчие,

закладные, духовные, - и акты официальные, выдававшиеся от имени

государства, - жалованные грамоты, межевые акты, судебные решения: полные,

докладные, беглые и правые грамоты. В случаях споров по договорным актам

эти документы должны были подтверждаться свидетелями, а при отсутствии

последних - "полем".

Подтверждения требовали и официальные акты, особенно правые и беглые

акты. Так, судебное решение должно было быть сверено с судным списком, с

которого оно списывалось. Если сделать это не было возможности за смертью

судьи, у которого находился список, или трудностью его разыскания, стороны

должны были привести иные доказательства, подтверждающие то требование,

которое было удовлетворено решением.

При отсутствии таких доказательств вопрос о принятии или отклонении

судебного решения как доказательства решался судом. Этот порядок оценки

правых грамот давал возможность отклонять невыгодные господствующему классу

решения.

По окончании состязания сторон, то есть представления ими доказательств,

судья выносил решение, которое определяло права и обязанности сторон и

устанавливало взыскания в пользу выигравшего дело. Если эти взыскания

приходились на ответчика, они назывались "исцовой гибелью". Сюда входил иск

истца со всеми убытками, а также оплата всех судебных расходов, включая

"проезд" и "волокиту". "А кто по кого пошлет пристава в чем, и что ему в

том убытка станет в волоките, или что даст от срочные и от правые грамоты,

или от бессудные, и правому то все взяти на виноватомь" (ст. 32).

Решение суда заносилось в "судный список". По желанию стороны ей могла

быть выдана копия этого списка, включавшего и протокол судебного

разбирательства.

Если ответчик не исполнял решение добровольно, его ставили на "правеж",

то есть, как описывает Татищев, "обвинённых к платежу выводили перед приказ

разутых пред тем, как судьям надлежит в приказ приезжать, а спускали с

правежа, как судья выедет. У каждого обвиненнаго стоял по сторону пристав с

прутом, и бил вдоль по ноге так крепко, как ему от истца, или ответчика, за

труд заплачено; следственно один на правеже стоя, бою не чувствовали,

другие были изувечены". "Правеж" длился различное время в зависимости от

взыскиваемой суммы. Обычно за 100 рублей долга ответчик подвергался

"правежу" в течение одного месяца. "Правежу" подвергался либо сам ответчик,

либо поручитель за него. Освобождались от правежа землевладельцы. Им

предоставлялось право послать на "правеж" своего человека - крестьянина или

холопа, который должен был "отстаиваться от правежа" вместо своего

владельца. При неисполнении судебного решения даже после "правежа" ответчик

отдавался истцу "головой до искупа", то есть в холопство до обработки

долга. Однако этому не подлежали представители господствующего класса. В

результате неимущие даже при наличии судебного решения в их пользу

фактически лишались возможности добиться исполнения судебного решения.

2. Розыск

Следственному, или инквизиционному, процессу подлежало расследование

дел, особо опасных для государства. Дело начиналось либо по инициативе

самого государства, либо по оговору кого-либо со стороны "добрых" людей.

Возможно было возбуждение дела вследствие довода, т.е. обвинения,

производимого специальными должностными лицами - доводчиками. Они

находились в штате наместников и выполняли, по мнению С.Б. Веселовского,

обязанности судебных следователей. Вероятно, во избежание лишних поборов,

вызывавших недовольство населения, доводчикам предписывалось "ездити в

стану без паропка (помощника) и без простые (т.е. без лишней) лошади... А

где доводчик ночует, туто ему не обедати, а где обедаеть, туто ему не

ночевати. Доводчикам поручался также вызов в суд, а иногда и выполнение

судейских обязанностей.

Явка ответчика в суд зависела уже не от соглашения сторон, а от

государства, которое осуществляло доставку обвиняемого суду через особые

"зазывные грамоты", вручаемые недельщиками.

При доставке в суд "лихих людей" возможность передачи ответчика на

поруки ограничивалась. Для этого требовалось разрешение вышестоящей

инстанции. Недельщики должны были обеспечить доставку на суд самих

обвиняемых, для чего последние подвергались аресту (ст. 35).

Замена сторон в инквизиционном процессе или предоставление вместо себя

наймита не допускались. При инквизиционном процессе судоговорение,

состязание сторон заменялось допросом обвиняемого со стороны судьи.

"В розыске сам суд изыскивал доказательства, допрашивал обвиняемого,

пытал, устраивал очную ставку. Средствами розыска являлись поличное, обыск,

пытка, имевшая целью вынудить собственное признание и указание на

соучастника"[37].

Для отыскивания "лихих" людей и даже сочувствующих им назначались

повальные обыски. Повальный обыск применялся также с целью определить

репутацию подсудимого, которая давалась не всеми жившими с ним или знавшими

его людьми, а лишь "добрыми", то есть вполне благонадёжными с точки зрения

господствующего класса. Повальный обыск, или сыск, то есть опрос "добрых"

людей, производился специальными должностными лицами в отсутствие

обвиняемого. При разногласиях в показаниях дело решалось по показаниям

большинства.

Сыск являлся обязательным доказательством при обвинении человека в

татьбе с поличным или при облиховании человека.

Помимо назначения повального обыска при розыске употреблялись расспрос и

пытка. Этот вид доказательства применялся судом не столько для получения

собственного признания со стороны обвиняемого в совершённом или вменяемом

ему преступлении, сколько для уличения его и в других преступлениях, а

главным образом для оговора и уличения в преступлениях других лиц.

Пытать "татя бесхитростно" поручалось недельщикам (ст. 34).

В случаях оговора с пытки назначалась очная ставка между оговорившим и

оговорённым. Последний назывался "прирочным человеком с доводом". Если

оговоривший отказывался от оговора в присутствии оговорённого, то его

пытали вторично, а на оговорённого назначали повальный обыск (ст. 14). Если

же оговор с пытки давался не одним лицом, а двумя или тремя, то

оговорённого привлекали к суду и подвергали в свою очередь пытке, даже без

проверки показаний оговоривших через повальный обыск.

Таким образом, пытка была одним из основных способов выяснения

обстоятельств дела при производстве дел розыском.

В инквизиционном процессе, по выводу Н. Калачёва, "правительство приняло

на себя обязанность истца и не усомнилось ввести в уголовный процесс новое

доказательство, неизвестное в гражданском процессе, именно пытку, на

которой и был основан весь новый порядок судопроизводства"[38].

Помимо повального обыска, пытки, очной ставки при розыске применялись и

освидетельствования и осмотр места происшествия.

Заключение

Итак, мы выяснили великую роль общерусского Судебника 1497 г., который:

начал процесс закрепощения крестьянства, вводя Юрьев день; установил

единообразную судебную практику; распространил юрисдикцию великого князя на

всю территорию государства, при этом ограничив функции кормленщиков, и

упорядочил систему судов; закрепил новые общественные отношения; установил

чёткую норму наследования; ввёл понятие государственных (политических)

преступлений; расширил круг субъектов преступления; ужесточил наказания;

ввёл институт судебных исполнителей и многое другое. Я полагаю, что издание

Судебника 1497 г. составляет почти такую же эпоху в истории русского права,

как эпоха РП, ПСГ и прочие.

Проводя данную работу, я пришёл к выводу, что тема общерусского

Судебника 1497 года изучена довольно хорошо, если учитывать то количество

исследований российских и советских учёных, с которыми мне пришлось

столкнуться в ходе сбора и изучения материала.

Использованная литература

1. Герберштейн С. Записки о Московии. - М., 1988.

2. Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. - М., 1982.

3. Исаев И.А. История государства и права России. - М.: Юристъ, 1998.

4. История отечественного государства и права. Учебное пособие., ч. II. -

М.: Изд-во "Юридический колледж МГУ", 1996.

5. Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV- первой

половины XVI в. - М., 1967.

6. Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV-

XVII вв./Под ред. С.Б. Веселовского. - М., 1929.

7. Развитие русского права в XV- первой половине XVII вв. - М., 1986.

8. Российское законодательство X-XX веков. Т. 2. - М., 1900.

9. Сахаров А.М. Образование и развитие Российского государства в XIV-XVII

вв. - М., 1969.

10. Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVII веков. - М., 1973.

11. Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы 14-15 вв., ч. II. - М., 1951.

12. Черепнин Л.В. Судебники 15-16 вв. - М.-Л.: изд. Академии наук СССР,

1952.

13. Штамм С.И. Судебник 1497 г. - М., 1955.

-----------------------

[1] Герберштейн С. Записки о Московии. С лат. базельского издания перевёл

И. Анонимов. - СПб., 1886, с. 81-83.

[2] Н.М. Карамзин. История государства Российского, т. VI, изд. 2-е. -

СПб., 1819 г., с. 356.

[3] Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. - М., 1879, с.

515.

[4] Щербатов М.М. История Российская от древнейших времён. Т. IV, ч. 2. -

СПб., 1783, с. 301.

[5] Латкин В.Н. Лекции по внешней истории русского права. - СПб., 1890, с.

39-42.

[6] Историческая характеристика древнерусского уголовного права до XVII

столетия // "Юридический вестник". - 1874, январь--февраль. Кн. I - II. -

М., 1873, с. 511.

[7] Грамоты XIV-XV вв. Московского архива Министерства юстиции. - М., 1883,

стр. 31-54.

[8] Речь о начале и о происхождении российских законов, духе их и

постепенном усовершенствовании, произнесённая в торжественном собрании

императорского Московского университета 8 июля 1832 г. э.-о. профессором,

коллежским советником и кавалером Семёном Смирновым - М., 1832, с. 25.

[9] Калачёв Н.В. О Судебнике царя Иоанна Васильевича. - Юридические

записки, изданные П. Редкиным, т. I, М., 1841, с. 52, 55.

[10] Дмитриев Ф. М. История судебных инстанций и гражданского

апелляционного производства от Судебника до учреждения о губерниях. - М.,

1859, с. 11.

[11] С.В. Юшков. Судебник 1497 года (К внешней истории памятника). Учёные

записки Саратовского государственного университета имени Н.Г.

Чернышевского. Т. V, выпуск III. Факультет хозяйства и права. - Саратов,

1926.

[12] Насонов А.Н. История русского летописания XI - начала XVIII вв. - М.,

1969, с. 380-381, 384-385.

[13] Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. - М., 1982, с. 122.

[14] А.Л. Шапиро. О "пожилом" Судебников 1497 и 1550 гг. Исследования по

социально-политической истории России. - Л., 1971, с. 96-109.

[15] С.В. Юшков. Судебник 1497 г., с. 44-45.

[16] "Записки о Московии барона Герберштейна", СПб., 1866, стр. 81.

[17] цитата по статье С.Б. Веселовского "Владимир Гусев - составитель

Судебника 1497 г."// "Исторические записки" 1939 г., №5, стр. 47.

[18] А.Е. Пресняков. Образование Великорусского государства. П., 1918, стр.

427.

[19] Л.В. Черепнин. Судебники 15-16 вв. - М.-Л., изд. Академии наук СССР,

1952, стр. 59; Л.В. Черепнин. Русские феодальные архивы 14-15 вв., ч.2. -

М., 1951, стр. 329-330.

[20] Л.В. Черепнин. Русские феодальные архивы 14-15 вв., ч.2. - М., 1951,

стр. 329.

[21] Л.В. Черепнин. Судебники 15-16 вв. - М-Л., 1952, стр. 61.

[22] А.Е. Пресняков. Образование Великорусского государства. - П., 1918,

стр. 393.

[23] С.Б. Веселовский. Владимир Гусев - составитель Судебника 1497 г. //

"Исторические записки", 1939, № 5, стр. 46.

[24] Н.Д. Сергеевский. Наказание в русском праве XVII века. - СПб., 1887,

стр. 159.

[25] А.Е. Пресняков. Образование Великорусского государства. - П., 1918,

стр. 390.

[26] Л.В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV-XV вв., ч.2. - М.-Л.,

1951, стр. 322-323.

[27] АИ, т. 1, № 15, стр. 24.

[28] С. Герберштейн. Записки о московитских делах. - СПб., 1908, стр. 85.

[29] Там же, стр. 84.

[30] Л.В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV-XV вв., ч. 2. - М., изд.

АН СССР 1951, стр. 333-334.

[31] Л.В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV-XV вв., ч. 2. - М., 1951,

стр. 326.

[32] С.В. Юшков. История государства и права СССР, ч. 1. - М., 1950, стр.

182.

[33] С.В. Юшков. Судебник 1497 г. К внешней истории памятника //"Учёные

записки Саратовского Государственного университета", факультет хозяйства и

права, т. V, выпуск III. - Саратов, 1926, стр. 30.

[34] "Записки о Московии барона Герберштейна". - СПб., 1866, стр. 84.

[35] Ф. Дмитриев. История судебных инстанций и гражданского апелляционного

судопроизводства от Судебника до учреждения о губерниях. - М., 1859, стр.

237.

[36] Ф. Дмитриев. История судебных инстанций и гражданского апелляционного

судопроизводства от Судебника до учреждения о губерниях. - М., 1859, стр.

252.

[37] С.В. Юшков. История государства и права СССР, ч. 1. - М, 1950, стр.

100.

[38] Н. Калачёв. Об уголовном праве по Судебнику царя Иоанна Васильевича.

// "Юридические записки", изд. П. Редкиным. - М., 1842, т. II, стр. 389.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9