Геополитика США и России

в апреле 1999 года российско-китайская Совместная декларация о

многополярном мире и формировании нового международного порядка укрепляет

это стратегическое партнерство и направляет его активность на развивающиеся

страны мира, косвенно предупреждая США, что как одна, так и другая стороны

исходят из позиции нежелательности доминирования в мире одной державы. При

этом Китай рассматривает отношения стратегического партнерства с Россией

как противовес давнему союзу в области безопасности между США и Японией.

Пекин неоднократно утверждал, что союз между США и Японией на основе новой

американской стратегии сдерживания направлен сейчас против Китая и что

"возобновление" военного сотрудничества, отраженное в совместной японо-

американской декларации о союзе ради безопасности на XXI век от апреля 1996

г., подписанной Клинтоном и Хасимото, может рассматриваться как предвестник

ремилитаризации Японии. В действительности и Китай, и Россия, несомненно,

понимают пределы такого партнерства. Несмотря на то, что без малого 40%

горожан Китая пребывают в убеждении, что отношения с Россией "важнее и

надежнее" для КНР, чем связи с США и Японией (соответственно, 13,5 и 5,4%),

уже сегодня некоторые китайские эксперты в области безопасности в

конфиденциальном порядке предупреждают, что, хотя отношения с Москвой

заметно улучшились, возвращение России к "менталитету великой державы" и ее

превращение вновь в державу, с которой придется считаться, - это лишь

вопрос времени. И данное обстоятельство явно не устраивает Китай, который

стремится к тому, чтобы мир стал не однополюсным, а многополюсным, и хотел

бы иметь гарантии, что полюс в Вашингтоне не затмит два полюса - в Пекине и

в Москве.

В связи с этим те силы, которые в Пекине или в Москве на практике

стремятся воплотить в жизнь идею изменения соотношения сил в мире,

возможно, стараясь разыгрывать российскую или китайскую карту, реально

могут надеяться в лучшем случае лишь на временный "брак по расчету".

Подлинное прочное "стратегическое партнерство" между Россией и Китаем

представляется маловероятным, слишком уж много противоречий и недоговорок

имеется в отношениях между этими странами.

Имеет место и иная оценка причин и потенциала китайско-российского

"стратегического партнерства". Так, по мнению российского китаеведа А.

Анисимова, "поскольку китайская политика всегда бывает глубоко

реалистичной, противиться естественному ходу событий Китай не стал, заранее

оговорив с США условия распада Союза - отсутствие претензий Соединенных

Штатов на российский потенциал. А тут неожиданно возникают сомнения и

колебания. Чтобы их устранить, Китай вмешивается сам. Все это выглядит

весьма драматично, однако пока речь идет всего лишь о создании гарантий

того, что Россия не возьмет на себя таких обязательств перед Западом,

которые могли бы уменьшить выгоду Китая от экономического и политического

сотрудничества с Россией".

Еще одна причина активизации российско-китайского сотрудничества -

японский фактор. Когда-то предполагалось, что в своем стремлении

доминировать в Восточной Азии Китай не будет "наступать на ноги" Японии,

напротив, он будет работать с ней в паре, используя ее колоссальную

финансовую мощь. Однако настойчивые попытки Китая тихо прибрать к рукам

гонконгскую финансовую сеть заставляют предполагать, что Японии места в

"китайской" Азии нет, как впрочем и США.

Понятно, что ни США, ни Японию такие перспективы не порадовали, а

чтобы противостоять их попыткам каким-то образом ограничить китайские

аппетиты, Китай нуждается в поддержке сильных тихоокеанских соседей, а

сильнее России там никого нет, несмотря на всю ее нынешнюю слабость. Именно

поэтому отнюдь не случайно авторы книги "Китай - большая стратегия",

касаясь перспектив развития китайско-российских отношений, делают вывод о

том, что поддержание тесного сотрудничества с Россией приведет к тому, что

в будущем позиция Китая в конкуренции мировых держав станет

"беспроигрышной". [12]

Смена внешнеполитического курса Японии стала достаточно очевидной с

середины 1996 года. Япония, особенно после саммита "семерки" в Денвере,

отчетливо осознала, что, замыкаясь на "территориальной проблеме", она может

опоздать на уходящий поезд и окончательно утратить возможность получения

хоть каких-то дивидендов от распада СССР. Отсюда, по-видимому, и

шокировавшее японскую общественность июльское заявление премьер-министра

Японии Рютаро Хасимото, в котором он подчеркнул необходимость добиваться

кардинального улучшения отношений с Москвой и Пекином. В отношении России

речь шла о трех принципах - доверии, взаимной выгоде и долгосрочной

перспективе. Территориальная проблема в интерпретации главы японского

кабинета приобрела совершенно иной оттенок. Речь не шла об "исконных

японских землях", а, напротив, он выразил уверенность, что и этот сложный

вопрос может быть урегулирован на основе все тех же трех принципов. Более

того, Рютаро Хасимото провозгласил целую программу делового сотрудничества

с Россией, прежде всего с такими ее регионами, как Сибирь и Дальний Восток,

еще не "освоенные" западным и прежде всего американским капиталом. На

"встрече без галстуков" в Красноярске Рютаро Хасимото и Б. Ельцин

договорились не только об активизации экономического сотрудничества, но и о

своей решимости "приложить все силы к заключению мирного договора между

Москвой и Токио к 2000 году". Были рассмотрены и поставлены в практическую

плоскость вопросы расширения военных контактов, включая проведение

совместных учений и принятие других мер по активизации диалога в области

обеспечения безопасности.

Другими словами, не очень-то одобряя фронтальное наступление США и в

какой-то мере опасаясь растущей мощи Китая, Москва и Токио решили, что

настало время отложить споры о судьбе маленьких островов, когда

экономические и военные сверхдержавы наступают на пятки в собственном

регионе.

Визит Цзян Цзэминя в США и достигнутые китайско-американские

договоренности еще раз подтвердили, что эти опасения были не лишены

определенных оснований. Прагматичный Китай вновь продемонстрировал, что для

него не существует "интересов альянсов", а только "национальные интересы",

ради достижения которых он готов на любые временные квазиальянсы. По-

видимому, такая позиция в определенной степени устраивает и США, чьи

позиции в Азии неуклонно сокращаются, а стратегический союзник - Япония -

все в большей степени стремится проводить независимую политику. Необходим

новый сильный партнер в АТР, и таким партнером может стать только Китай.

Американская администрация считает, и это в определенной степени подтвердил

визит Цзян Цзэминя в США, что переговоры с Пекином могут дать результаты по

разным проблемам: от торговли до прав человека, ослабляя в то же время

американские военные средства сдерживания. И если политика администрации

Клинтона увенчается успехом, то через 10-15 лет на центральноевропейской

равнине будут размещены многочисленные, хорошо вооруженные силы во главе с

американскими, способные сдерживать пока парализованную Россию, между тем

как в Восточной Азии будет происходить становление следующей великой

державы мира, а американская военная мощь и политическое влияние -

неуклонно сокращаться, что в какой-то степени и является шагом к

многополюсному развитию мира. [10]

Глава 2. Взаимодействие США и России (1991-2001 гг.)

Россия нынче в ужасном положении, большинство граждан, усердно

работающих, готовых работать или всю жизнь отработавших, не имеет средств к

существованию. Откуда это главное наше бедствие и как с ним совладать?

Ответы расходятся.

Одни считают, что зло в демократии, перенятой, как прежде христианство

и марксизм, у инородцев. Другие убеждены, что ласть с народом не считается,

и так нам и жить в нищете. Третьи взывают к геополитике и верят, что Россию

губят США, НАТО и МВФ, советовавшие Ельцину дурное. Прочие ответы сводимы к

этим трем.

По меньшей мере наивно предъявлять претензии к Америке за то, что она

не взяла на содержание советский социализм. Не слишком убедительны и упреки

прибывавшим оттуда и из Европы некомпетентным советчикам. Никто не вынуждал

Ельцина, Гайдара и Чубайса следовать их советам. А соросов-ские стипендии,

между тем, поддержали сотни учителей и реально помогли тысячам детей у них

учиться, даром что наши власти облагают благотворительность налогами.

Впрочем, еще великий Растрелли заметил, что России свойственна

неблагодарность. Но отсюда не следует, что Запад вовсе ни при чем и ни в

чем не виноват. Виноват, и ощутимо, но не в крестовом походе.

Профессор Нью-Йоркского университета Стивен Холмс в своей рецензии на

книгу Коэна исходит из того, что «Владимир Путин… не может демонтировать

демократию, ведь, когда он пришел к власти, ее в России и не было». Прежние

западные советчики, журналисты и политические лидеры не замечали ее

отсутствия. Они усердно твердили, что Россия стала демократической страной,

приняли ее в «восьмерку», ходили с «гарантом демократии» Ельциным в сауну и

вообще были на дружеской ноге. Президент Соединенных Штатов Клинтон даже

уподобил войну Ельцина против возвращенных из изгнания чеченцев войне

Линкольна против рабовладельцев южных штатов, а захват нашей армией

Грозного величал освобождением. Осуждая это, Кагарлицкий, конечно, прав.

Однако, предвзято решив, будто американцы хотят навязать России свои

порядки, он проглядел, что они столь же лживо заявляли, будто у нас такие

порядки уже почти установились, хоть этим и не пахло. На самом деле шла

давняя политика задабривания или, как некогда говорили, умиротворения.

Внезапной российской ядерной атаки Клинтон, конечно, уже не опасался, но

страх перед хаосом, который запросто может у нас возникнуть, побуждал

помогать Ельцину, чтобы он держал ядерные ракеты под контролем. Именно

Запад хочет, чтобы в ядерной России была сильная власть, сильная как раз в

том смысле, который популярен у нас, то есть способная держать страну и

население под полным контролем. Чеченская война показала, что Ельцин и сам

жаждет этого, вот Запад его и поддерживал, а о войне мямлил позорную чушь.

В остальном мы не слишком ему интересны. [18]

Осень 2001 года дала возможность наблюдать небывалую дипломатическую

активность в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Следуя один за другим, визиты

лидеров ведущих государств региона и рассматривающиеся в ходе их вопросы,

несмотря на всю разноплановость и характер встреч, тем не менее, позволяют

говорить о них как о звеньях единого процесса. Процесса, который условно

можно назвать очередной попыткой "геополитической утряски". Четыре

крупнейших (и потенциально ведущих в XXI веке) государства региона почти

открыто начали игру за распределение сфер своего экономического и

политического влияния как непосредственно в АТР, так и в соседних с ним

регионах Азии.

Необходимо подчеркнуть, что процесс этот начался не вчера; его истоки,

по-видимому, следует искать в конце 80-х годов, когда фактически и началось

столкновение всех возможных стадий развития структуры мирового сообщества -

отживающая последние дни биполярность, торопящаяся ей на смену

однополярность, зарождающаяся многополярность. Распад СССР и прозападная

внешнеполитическая ориентация новой России в первой половине 90-х годов

ускорили этот процесс. Мировое сообщество вступило в фазу однополярности, и

единственным его полюсом фактически стали США.

Однако к середине 90-х годов ситуация начинает качественно меняться.

Доминирование США в мировом сообществе не только с раздражением

воспринимается представителями других потенциальных геополитических полюсов

и центров силы, но отнюдь не приветствуется даже среди их союзников. Как

подчеркивала в одном из ноябрьских номеров "Washington Post": "По всей

Европе, Азии, Латинской Америке и Африке растет убеждение в том, что

сосредоточение в руках США огромного политического, экономического и

культурного влияния порождает заносчивость, которая неприятна и, может

быть, даже опасна". В мировом сообществе все чаще раздаются призывы о

"необходимости строительства многополярного мира" и "нового международного

порядка". Возникшие и укрепляющиеся в Европе, Азии и Америке новые центры

силы и регионы взаимопересекающихся интересов требуют учета их точки зрения

в глобальном переустройстве мира.

Существенное, если не определяющее, значение в этом процессе сыграло

изменение внешнеполитической концепции России как по отношению к странам

Содружества, так и партнерам в "дальнем зарубежье". Если на заре российской

независимости существовала вероятность того, что Россия примет прозападную

ориентацию и по либеральному отнесется к проблеме безопасности на

пространстве бывшего СССР, то к середине 90-х годов такой шанс исчез.

Россия не только изменила свою внешнеполитическую ориентацию, сменив

"прозападную дипломатию А. Козырева" на "провосточную дипломатию Е.

Примакова", но и перешла от ориентации на сотрудничество в рамках СНГ к

ставке на собственные усилия. Целью ее политики все больше становится

односторонняя, а не взаимная безопасность. Естественно, что такое полярное

изменение внешнеполитических приоритетов произошло не случайно.

Увеличивающаяся активность США в зонах национальных интересов России,

формирование под их покровительством антироссийских альянсов из числа

бывших ее союзников; вполне закономерные и оправданные попытки новых

независимых государств укрепить свое экономическое и политическое

положение, используя географические и природно-ресурсные преимущества;

нынешняя экономическая, военная и политическая слабость самой России и

объективная невозможность выступать в роли гаранта безопасности в зонах ее

национальных интересов - все это слагаемые, повлекшие изменение российского

общественного мнения и, как следствие - внешнеполитического курса.

Начиная с середины 90-х годов все большее число российских политиков и

политических комментаторов высказывают подозрения, что Запад и особенно США

не считаются с коренными интересами России и пользуются ее слабостью в

целях расширения зон собственного влияния. Результат - негативное отношение

россиян к США. Проведенный в мае 1997 г. ЮСИА опрос свидетельствует: семеро

из каждых десяти россиян полагают, что США "пользуются нынешней слабостью

России, чтобы низвести ее до уровня второсортной державы". Не составляет

секрета, что и интерес к России в Америке стремительно падает. И если на

уровне общественного сознания пока преобладает безразличие, то на

политическом уровне все чаще доминирует раздражение, основанное на том

обстоятельстве, что "Россия пытается проводить собственную внешнюю

политику, особо не считаясь с интересами США". И данное "раздражение" имеет

свое геополитическое основание. Слишком высоки ставки в борьбе между

Россией и США за сферы влияния и особенно в регионе Евразии, являющемся

ключевым с точки зрения геополитики. Трудно не согласиться с З. Бжезинским,

который подчеркивает, что "Та держава, которая станет на нем (евразийском

пространстве) доминирующей, будет оказывать решающее влияние в двух из трех

наиболее развитых в экономическом плане регионах планеты: Западной Европе и

Восточной Азии... Страна, доминирующая в Евразии, будет почти автоматически

контролировать развитие событий на Ближнем Востоке и в Африке". Отсюда и

главная задача - любыми путями добиться доминирующего положения в регионе,

что требует, с одной стороны, ослабления позиций России, традиционно

доминирующей в нем, а с другой - поиска союзника, с которым можно было бы

разделить сферы влияния. Таких союзников в азиатской части Евразийского

континента два - Япония и Китай, которые в XXI веке, по всем прогнозам,

будут обладать значительным военно-экономическим потенциалом, но, несмотря

на это, ни сами по себе, ни в китайско-японском альянсе не смогут выступать

в качестве доминирующей силы на всем евразийском пространстве.

К середине 90-х годов в глобальном геополитическом противостоянии

между Россией и США на Евразийском континенте, во всяком случае, в его

азиатской части, одно из первостепенных мест заняли внешнеполитические

ориентации Китая и Японии, которые, в свою очередь, стремились "не упустить

благоприятный момент" и использовать это противостояние в собственных

интересах. Именно эти обстоятельства приводят к тому, что, во-первых, место

России в Америке, как, собственно, и место США в российской внешней

политике, все более отчетливо начинает занимать Китай, а во-вторых -

происходит существенная корректировка внешнеполитического курса Японии и ее

ориентация на улучшение отношений с Россией и Китаем.

Начало третьего тысячелетия и нового XXI века можно охарактеризовать

как начало формирования принципиально новой модели развития глобальной

геополитической системы в мире, предопределяющей установление новых

международных и межгосударственных отношений, изменение баланса сил,

ресурсов, создание новых условий развития мирового сообщества.

Выборы 2000 года и избрание Президентом России В.Путина и выборы 2001

года и избрание Президентом США Джорджа Буша предвещают новые этапы

развития политических, экономических, финансовых и военных отношений двух

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6