Политико-правовая концепция русского либерализма

Через призму прав и свобод личности Чичерин анализировал различные образы правления. Каждый народ, по его мнению, в своей истории не ограничен раз навсегда установленной какой-либо одной формой политической власти. С изменением жизненных условий видоизменяются и формы государства. Чичерин исследовал абсолютизм, аристократию, демократию, конституционную монархию, условия их возникновения, развития и падения. Высшей стадией развития идеи государства Чичерин считал конституционную монархию, в которой, как он утверждал, различные начала общежития приводятся к идеальному единству: "Монарх представляет начало власти, народ и его представители — начало свободы, аристократическое собрание — постоянство закона, и все эти элементы, входя в общую организацию, должны действовать согласно для достижения общей цели"[11].

Теория конституционализма Чичерина расходилась с порядками самодержавной России, о которых он не раз отзывался критически: "Для того, чтобы Россия могла идти вперед, необходимо, чтобы произвольная власть заменилась властью, ограниченной законом и обставленной независимыми учреждениями"[12].  Этот либеральный тезис  Чичерина напрямую перекликается со взглядами М.М. Сперанского.

Чичерин был современником реформ и контрреформ в периоды царствования Александра II и Александра III. Перспективы развития государственного и правового строя России по-разному ставились и обсуждались в газетах того времени, в различных обществах и кружках. Чичерина тревожило то, что "либерализм", по-разному толкуемый и понимаемый, стал модой, а рассуждения ряда новомодных "либералов" расходились с его представлениями о свободе. Этим была обусловлена оценка Чичериным современных ему видов либерализма.

Чичерин различал три вида либерализма: уличный, оппозиционный, охранительный. "Уличный либерал, — писал он, — не хочет знать ничего, кроме собственного своеволия... Он жадно сторожит каждое буйство, он хлопает всякому беззаконию, ибо само слово закон ему ненавистно... Он готов стереть с лица земли всякого, кто не разделяет его необузданных порывов. ...Отличительная черта уличного либерала та, что он всех своих противников считает подлецами. ...Тут стараются не доказать, а отделать, уязвить или оплевать".

Второй вид либерализма, по Чичерину, — оппозиционный, в котором нет требования позитивных действий, а присутствует только "наслаждение самим блеском оппозиционного положения". "Оппозиционный либерализм понимает свободу с чисто отрицательной стороны. Отменить, разрушить, уничтожить — вот вся его система", — писал Чичерин. Верх благополучия оппозиционного либерализма, по его мнению, — "освобождение от всяких законов, от всяких стеснений. Этот идеал, неосуществимый в настоящем, он переносит в будущее, или же в давно прошедшее". С помощью нескольких категорий-ярлыков этот вид либерализма, замечал Чичерин, судит обо всех явлениях общественной жизни. "Похвалу означают ярлыки: община, мир, народ, выборное начало, самоуправление, гласность, общественное мнение и т.п.". Кроме того, "постоянная оппозиция неизбежно делает человека узким и ограниченным. Поэтому, — писал Чичерин, — когда наконец открывается поприще для деятельности, предводители оппозиции нередко оказываются неспособными к правлению, а либеральная партия, по старой привычке, начинает противодействовать своим собственным вождям, как скоро они стали министрами"[13].

Позитивный смысл свободе может придать, по убеждению Чичерина, только либерализм охранительный. Необходимо действовать, понимая условия власти, не становясь к ней в систематически враждебное отношение, не предъявляя безрассудных требований, не сохраняя беспристрастную независимость. Власть и свобода нераздельны так же, как нераздельны свобода и нравственный закон. Сущность охранительного либерализма состоит, согласно концепции Чичерина, в примирении начала свободы с началом власти и закона. В политической жизни лозунг охранительного либерализма означает: "Либеральные меры и сильная власть, — либеральные меры, предоставляющие обществу самостоятельную деятельность, обеспечивающие права граждан, — сильная власть, блюстительница государственного единства, связующая и сдерживающая общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением закона, внушающая гражданам уверенность, что во главе государства есть твердая рука и разумная сила"[14].

В своих работах по вопросам государства и права Чичерин настоятельно доказывал необходимость реформ политической жизни в России. В 1882—1883 гг. Он исполнял обязанности Московского городского головы, участвовал в подготовке реформ, однако его гласный призыв к ним на официальном собрании 16 мая 1883 г. был истолкован как требование конституции, вызвал недовольство Александра III, царскую опалу и отстранение Чичерина от государственной деятельности.

2.3.   Либеральная  концепция права и государства С.А. Муромцева

и  Н.М. Коркунова.

Идея  организованного  правопорядка  принадлежит С.А. Муромцеву, одному из лидеров русского либерального движения, профессору гражданского права юридического факультета Московского университета, лидеру конституционно-демократической партии, председателю I Государственной думы  и представителю социологической школы права.

Именно он разработал теорию социальной защиты, осуществляе­мой обществом организованно и неорганизованно. В первом случае защита осуществляется посредством специальных органов и в рамках особого порядка. Во втором случае защита осуществляется применительно к обстоятельствам. В первом случае защита проводится в точных формах с использовани­ем церемониалов, при соблюдении установленных пределов и приемов. Это и есть правовая или юридическая форма защи­ты, порождающая целый ряд отношений властвования и под­чинения. Юридическая защита ограждает фактическое отно­шение от случайного произвола, вместе с тем превращая его в принудительное. «Юридическая (организованная) защита составляет основное отличительное свойство права, своим существованием обуславливающее и вызывающее другие характерные свойства его»[15].

Вся совокупность субъективных прав образует правопо­рядок, защищающий систему существующих общественных отношений. Юридические нормы составляют важнейший фак­тор правопорядка, поскольку они направляют действия орга­нов и лиц, которые держат в своих руках юридическую защиту отношений: административных властей, суда, частных лиц (субъектов гражданских прав). Однако сила власти, формули­рующей нормы, не абсолютна. Она действует рядом и со­вместно с другими силами, которые таким образом оказывают влияние на образование правового порядка и могут расхо­диться с ней в своем направлении.

Эти факторы могут действовать в противоречии с юриди­ческой нормой и парализовать ее действие. Поэтому все нор­мы делятся на «действующие» и «мертвые». Задача социоло­гической истории права заключается в выявлении закономер­ностей развития права в его конкретной действительности и не подменяется описанием текстов законов. Под правом в целом Муромцев понимает правовой порядок.

Н.М. Коркунов описывает государственную власть как фе­номен, определяемый не волей властвующего субъекта, а сознанием зависимости подвластного. «Государственная власть не есть надо всем господствующая единая воля, про­являющаяся в деятельности органов власти. Государственная власть есть сила, основанная на сознании людьми своей за­висимости от государства. Поэтому носителем государствен­ной власти являются не одни органы власти, а все государ­ство, все граждане. Их сознание своей зависимости от государства создает ту силу, которая объединяет государство в одно целое. Органы же власти только распорядители, диспозитарии этой силы. Единство государства не в единстве воли этих органов, а в единстве той силы, которой все они распоряжаются»[16].

По мнению Коркунова, изучаемые им феномены власти находятся, по крайней мере, в двоякой зависимости от психо­логических факторов.

Во-первых, тот факт, что личность яв­ляется составным элементом сразу нескольких общественных групп, защищает ее от поглощения некой тотальной идеей. «Дело в том, — пишет Коркунов, — что общество, являясь психическим единением людей, допускает в силу этого при­надлежность человека одновременно ко многим разнообразным общениям. Личность поэтому, хотя и есть продукт общества, но не одного какого-нибудь, а совместно многих обществ. Влиянию каждого из этих обществ личность противопоставля­ет свою зависимость от ряда других обществ, и в этой одно­временной зависимости... она находит противовес исключи­тельному влиянию на нее каждого из них в отдельности»[17]. Такой социально-психологический плюрализм обеспечи­вает личности известную автономию, но она в силу парадок­сальных причин стремится вписаться в систему отношений властвования, ориентируясь прежде всего на отношения под­чинения.

Во-вторых, что более важно, картина властных отношений ин­терпретируется Коркуновым применительно не к источнику власти, а к ее объектам. И здесь власть как реально сущес­твующий факт разлагается на ряд чисто психических элемен­тов, а именно переживаний подвластных субъектов. Власть, с этой точки зрения, не предполагает непременно направлен­ной на властвование воли. Коркунов подчеркивает, что для отношений властвования не требуется, чтобы сознание зави­симости основывалось на реалиях: для возникновения их не­обходимо только сознание зависимости, а не ее реальность. 

Итак, подводя итоги второй главы, нужно отметить, что к началу XX века на этом направлении либерализм исчерпал себя. В госу­дарственных и правовых концепциях все отчетливее стала проявляться тяга к некоему единству, коллективизации, орга­ничности и объективности. Кризис либерализма породил ре­лигиозно-философское направление в русской общественной мысли, своими корнями уходившее в славянофильство и «рус­скую идею». В сфере политической, государственной и право­вой мысли это была попытка синтеза традиционного консер­ватизма с либеральным индивидуализмом (персонализмом).

Глава III.

Второе пришествие либерализма в Россию.

Одним из наиболее сенсационных явлений истории России уже в  конце XX в. стало воз­вращение в нее устоев либерализма. Второе его пришествие после кризиса начала века и 70-летнего изгнания исполнено поразительных перипетий. Воспринятый российским обществом сначала (в 1987-1988 гг.) в качестве своего рода дополнения к социализму, либерализм затем стремительно обретает самостоятельность и в течение трех лет одерживает триумфальную победу над коммунистическим режимом.

В 1991 г. политические силы, выступившие под либерально-демократическим знаменем, фактически, мирным путем взяли в свои руки политическую власть в стране. О таком триумфе либералы в дооктябрьской России не могли даже мечтать. Но не менее поразителен последующий исторический поворот: не прошло и года после начала чисто либеральных реформ, как массы россиян разочаровались и в них, и в своих прежних политических кумирах. В дальнейшем влияние этой идеологии в России неуклонно снижалось, и сегодня она пребывает в состоянии глубокого кризиса.

В отечественной историографии пока еще мало исследований на эту тему. Представители отечественной общественно-политической мысли оценивают либерализм и его судьбу в России в зависимости от своей партийно-политической позиции: национал-патриоты и ком­мунисты считают его чужеродным явлением, продуктом иностранного влияния; представители противоположного, "демократического" лагеря в последние годы озабочены по преимуществу выяснением причин стремительного падения его влияния в России после 1991 г. При этом "разочаровавшиеся" демократы объясняют неожиданный для них поворот реформ "перерождением" или "предательством" своих политических соратников, оказав­шихся после 1991 г. у власти, а также тем, что те действовали не в строгом соответствии с заветами либерально-демократического движения оппозиционного периода.

Явная рас­терянность и противоречивость в объяснении резкого падения авторитета либеральной де­мократии заключены в оценках Л. Тимофеева, являющегося одним из видных идеологов современного российского либерализма. В 1993 г. он объявил роковой ошибкой демократов из диссидентского лагеря их вступление в альянс в конце 80-х гг. с "демократами" из КПСС и помощь этим "двуличным политикам" в обретении власти. Стремительное нравственное падение последних, по его заключению, дискредитировало либеральную демократию в целом. В 1995 г. Л. Тимофеев высказывался уже в том духе, что в России вообще не было и нет условий для либерально-демократического общества, причем главными его против­никами объявляются уже не эгоистичные "верхи", а консервативные "низы".   

Исторические условия распространения либерализма в России на рубеже 80-90-х гг. обладали существенными отличиями от условий его развития в дооктябрьской России. В 80-х гг. в России, казалось бы, вообще отсутствовала "естественная среда" для его распространения (частная собственность, рынок и экономическая конкуренция, гражданское общество и политические свободы). По воспринятым многими современными российскими политиками и обществоведами меркам западных советологов Россия была тоталитарно-коммунистическим обществом, с либерализмом вообще несовместимым. Тем более актуален и закономерен вопрос: почему переход этого общества в либерально-демократический режим осуществлялся эволюционным путем и так стремительно? Тому есть несколько причин, и одна из них, на мой взгляд, имеет прямое отношение к характеру советского общества 60-80-х гг.

Согласно выводу ряда исследователей в этом обществе происходила неуклонная эрозия тоталитарных принципов и формировались внутренние механизмы и предпосылки преодоления тоталитаризма и перехода в фазу либерально-демократической модернизации. Среди исследований, содержащих данный вывод, одним из наиболее весомых является монография американского профессора М. Левина "Феномен Горбачева", в которой доказывается, что процессы индустриализации и урбанизации советского общества в 80-х гг., атономизации в нем личности, рост грамотности, особенно среднего и высшего образования, трансформации рабочего класса интеллигенции, партийно-государственной элиты и их ментальности вплотную подвел советское общество к радикальным реформам.

К выводам Левина можно добавить положение о распространении в СССР 60-80-х гг. своеобразного советского либерализма: его родоначальниками и главными проводниками были "шестидесятники", которые во второй половине 80-х гг. не случайно выступили в качестве инициаторов модернизаций, преобразовавших советский "либерализм" сначала в либерально-демократический социализм, затем в "нормальную" либеральную демократию. При этом под "советскими либералами" : надо иметь ввиду не только и не столько узкий круг диссидентов, сколько достаточно широки слой творческой, научной, технической интеллигенции, как и часть хозяйственных государственных управленцев, так или иначе преодолевавших советскую идеологическую ортодоксию.

Но все же, совершенно очевидно, и к середине 1980-х гг., т.е. к началу горбачевских реформ "естественная среда" либерализма в России отсутствовала. Его восприятие российским обществом подготавливалось в первую очередь воздействием субъективных факторов, среди которых поначалу решающую роль играла деятельность М. Горбачев. Будучи избранным в 1985 г. Генеральным секретарем ЦК КПСС, Горбачев, по его собственному признанию, сделанному позднее, сосредоточил в своих руках власть, равную монаршей, и сознательно стал на путь реформирования советского общества. Оценив; политику Горбачева и сравнивая ее с возможными действиями других реальных претендентов на пост Генерального секретаря ЦК КПСС, можно утверждать, что никто из них не был способен на столь радикальные реформы.

Преобразовательная деятельность Горбачева может быть разделена на два периода.  Первый охватывал 1985-1986 гг. и укладывался в целом в рамки традиционных командных административных мер по "ускорению" строительства социализма. Второй период, начало которого положил январский 1987 г. Пленум ЦК КПСС, означал коренное изменение в стратегии реформ. Командно-административные методы были осуждены и отвергнуты, а вместо них на вооружение была взята идея соединения социализма с демократией, С этого момента начинается укоренение в СССР классических либеральных ценностей.

Нужно заметить, что ценности либерализма и демократии, воспринятые в России как единое целое, обозначались в первые годы их освоения только как "демократические" и ни разу как "либеральные". Источники дают возможность установить, что понятие "либерализм" и "либеральный" вошли в обиход не ранее 1990 г. В этом можно увидеть свою логику: до 1990 г. в обществе доминировало убеждение в возможности успеха реформ на основе соединения социализма с демократией, но с 1990 г., когда это убеждение стало стремительно рушиться, в России восторжествовало желание "обустроиться" по западной, т.е. либеральной модели.

Именно в 1991 г. либеральная демократия окончательно сменила демократический социализм в качестве кредо модернизации в России. В контексте этой перемены укоренилось и обрело популярность понятие "либерализм". Но освоению либеральных принципов существенно способствовал уже горбачевский курс реформ образца 1987-1988 гг. Концепция демократизации включила тогда не только собственно демократические меры (введение альтернативных выборов, разделение властей, отмена цензуры), но и ряд идей из арсенала либерализма (естественные и неотъемлемые права человека, рынок и рыночная конкуренция, гражданское общество и т.д.). В целом идейно-политическая концепция Горбачева становилась во все большей степени либерально-демократической, прокладывавшей путь внедрения в российское общество моделей и механизмов, характерных для западных стран. Правда, сам Горбачев и его окружение отвергали наличие в реформаторском курсе каких-либо "буржуазных" (в марксистско-ленинской трактовке тождественных либе­ральным) ценностей, доказывая, что провозглашенная ими демократическая модель социализма восходит к идеалам Маркса и Ленина. Но в действительности новая идеология и стратегия означали либеральную ревизию "марксизма-ленинизма", ибо многие из включенных в них ценностей, в первую очередь гражданское общество, парламентаризм, разделение властей, естественные и неотъемлемые права человека, характеризовались Марксом и Лениным как буржуазные и резко осуждались. Постепенно Горбачев и его окружение стали называть эти ценности "общечеловеческими" и "универсальными", имея в виду, что они должны быть восприняты любым обществом, рассчитывающим на прогрессивное развитие.

Страницы: 1, 2, 3, 4