Внешняя политика СССР накануне 2-й мировой

считал это «победой» (удалось обмануть Гитлера!). В свою очередь,

гитлеровская верхушка с большим основанием рассматривала договор как свою

великую победу. Гитлер заявил, что отныне весь мир в его кармане.

Почему Сталин предпринял столь рискованный шаг и пошел на договор с

гитлеровской Германией? По-видимому, он опасался, что Англия и Франция

совместно с Германией образуют единый антисоветский фронт. Однако

реалистическая оценка международной ситуации того периода, которую, в

частности, давал Литвинов, показывает, что в центре европейской и, в

конечном счете, мировой полкики были противоречия между англо-французским

блоком и Германией. В то же время опасность нападения Германии на СССР в

1939 г. Сталиным сильно преувеличивалась. К такой войне Германия не была

готова. Впоследствии заместитель начальника оперативного управления ОКВ

генерал В. Варлимонт подтвердил, что германская армия никогда не была так

плохо подготовлена к войне, как в 1939 г.: не хватало боеприпасов, тяжелых

танков, автомашин, средств связи и железнодорожных войск, плохо обстояло

дело с подготовкой резерва, особенно офицерского состава 14. В 1938—1939

гг. Гитлеру удавалось добиваться успеха в своих внешнеполитических

авантюрах преимущественно путем шантажа, что признавали и его генералы.

Япония также не была готова к большой войне, что показали события на

Халхин-Голе. Ее правящие круги не рискнули напасть на СССР даже в гораздо

более благоприятный для них период — в 1941 и 1942 гидах. Нельзя не

согласиться с выводом, сделанным В. И. Дашичевым в одном из его

выступлений: в 1939 г. военно-стратегические планы Японии были связаны,

прежде всего, с экспансией в Юго-Восточной Азии, Китае и южной части Тихого

океана.

В литературе встречаются утверждения, что и при отсутствии советско-

германского договора Германия напала бы на Польшу и разгромила ее, и тогда

вермахт оказался бы непосредственно у границ Советского Союза, который

находился бы к тому же в международной изоляции; что в подготовке агрессии

Гитлер зашел слишком далеко, чтобы отказаться от своих планов 16. Но такое

развитие событий было маловероятным, Не исключено, что в то время Германия

не рискнула бы прибегнуть военной авантюре против Польши. Необеспеченность

стратегического; тыла на востоке, чреватая борьбой на два фронта, могла бы

вызвать опасную для Гитлера оппозицию в немецких военных кругах: он, как

{подтверждают последующие события, неоднократно откладывал свои агрессивные

акции, если для их осуществления не было подходящих условий.

Итак, сговор двух диктаторов совершился. Сталин дал согласие на

заключение договора, а Молотов и Риббентроп подписали его в ночь с 23 на 24

августа 1939 г. в Москве. Решение Сталина и Молотова означало, что они

опирались не на глубокий анализ стратегических последствий этого шага, а

на сиюминутную, тактическую выгоду. А. Н. Яковлев на Втором съезде народных

депутатов СССР отметил, что всесторонний анализ этой проблемы пока

отсутствует, но «все же документы говорят, что советская политика строилась

тогда чаще на оперативных сообщениях, нежели на глубоких стратегических

выкладках».

Обосновывая неизбежность советско-германского договора о ненападении,

иногда ссылаются на то, что Англия и Франция еще раньше заключили с

Германией аналогичные договоры о ненападении: англогерманская декларация

была подписана Чемберленом 30 сентября 1938 г., перед его отъездом из

Мюнхена, германо-французская—6 декабря того же года. Однако сравнение эти

документов неправомерно по ряду причин. Во-первых, общая военно-

политическая обстановка осени 1939 г. несопоставима с тем же периодом

предыдущего года — тогда война не стояли у порога. Во-вторых, в 1938 г.

стороны договорились о развитии добрососедских отношений, признали

отсутствие каких-либо территориальных споров и установили, что существующая

граница между ними является окончательной. Можно ли такую договоренность

считать предосудительной и почему она должна была вести к дестабилизации

обстановки? В-третьих, и это особенно важно, обе эти декларации имели

открытый характер и не сопровождались секретными протоколами, направленными

против интересов третьих стран. В-четвертых, это были декларации,

отличавшиеся от других договорных документов тем, что представляли собой

заявления государств, устанавливающие их взгляды на Определенные проблемы и

излагающие общие принципы отношении между этими странами. Такие декларации

соответствовали принципам международного права и не могли быть источником

международной напряженности.

Было ли неизбежным подписание советско-германского договора? В. М.

Фалин считает, «что в момент принятия решения — заключать или нет договор о

ненападении с Германией (19—20 августа 1939 г.) — у Сталина выбора не

существовало. Все шансы на достижение соглашений с Англией и Францией были

полностью исчерпаны, что лишало альтернативы». Сторонники этой точки зрения

А. С. Орлов и С. А. Тюшкевич так и назвали свою статью: «Пакт 1939 года:

альтернативы не было» 19. Однако на вопрос, был ли советско-германский

договор следствием сложившейся в то время международной обстановки, вряд ли

можно дать положительный ответ. Подписание договора не было неизбежным, ибо

альтернатива все-таки существовала. Да, альтернатива была, но отсутствовало

желание ею воспользоваться.

Заключение договора оказалось неизбежным по другой причине: имея в руках

неограниченную власть и, считая свои решения безошибочными, Сталин

воспользовался случаем для демонстрации своего политического «гения».

«Сталин и Молотов заключали соглашение о сотрудничестве с фашистской

Германией не потому, что в сложившейся международной обстановке иного

выхода не было, а потому, что это был тот выход из сложившейся ситуации,

которого они давно желали» 20. Таково обоснованное мнение Е. А. Гнедина,

бывшего в те годы ответственным работником Наркоминдела и имевшего прямое

отношение к упомянутым событиям. К такому же выводу пришли В. М. Кулиш и А.

О. Чубарьян: «Альтернатива была, но осталась нереализованной». При анализе

вопроса о «вынужденной необходимости» заключения советско-германского

договора о ненападении неизбежно возникает контрвопрос: кто же мог загнать

Сталина в угол, из которого не было выхода? Сделать это мог только сам

Сталин, и только в этом смысле можно трактовать договор как «вынужденную

меру».

Некоторые исследователи справедливо утверждают, что договор 23 августа

1939 г. нельзя вычленять из предыдущей истории переговоров, в частности

отрезать его от Мюнхенского сговора, упомянутых англо-германской и германо-

французской деклараций и некоторых других документов. Но с еще большим

основанием его нельзя рассматривать изолированно от последовавших за ним

(вплоть до июня 1941 г.) советско-германских договоренностей. Особой

одиозностью, о чем свидетельствует само его название, выделяется в этом

отношении германо-советский Договор о дружбе и границе между СССР и

Германией, подписанный в Москве 28 сентября 1939 года. При отлете из Москвы

24 августа Риббентроп дал интервью корреспондентам Германского

информационного агентства, в котором заявил, что «фюрер и Сталин решили

установить дружественные отношения» между обеими странами. Это означает,

что такая «дружба» началась отнюдь не 28 сентября; принципиальная

договоренность о ней была достигнута уже 23 августа.

В духе советско-германского договора от 28 сентября было составлено и

«Заявление советского и германского правительств», в котором содержался

призыв к Англии и Франции прекратить войну с Германией, что отвечало бы

«интересам всех народов». Далее следовало предупреждение, что, если

западные демократии откажутся от данного предложения, они будут нести

«ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны

правительства Германии и СССР будут консультироваться друг с другом о

необходимых мерах». Внешнее обрамление этого призыва могло ввести в

заблуждение. Но, во-первых, этот документ не отвечал «интересам всех

народов», ибо его реализация означала бы возврат к Мюнхену и новому

«умиротворению» Гитлера (теперь за счет Польши). Во-вторых, попытка

возложить ответственность за продолжение войны на Англию и Францию не имела

под собой основания, ибо эти страны, их правительства и народы вели

оборонительную войну, защищали свою свободу и национальную независимость. В-

третьих, предупреждение, что СССР и Германия будут консультироваться о

принятии «необходимых мер», означало, что советское руководство в

обстановке продолжающейся войны совместно с одной из воюющих сторон шло на

прямую конфронтацию с другой, подвергая свою страну реальной угрозе быть

вовлеченной в войну. Тем самым СССР приблизился к черте, за которой

кончался его нейтралитета начинался фактический военно-политический союз с

Германией.

Кроме нормализации политических отношений, Сталин был весьма заинтересован

в углублении торгово-экономических связей с Германией. С этой целью в

развитие договора о ненападении в 1939—1941 гг. между Советским Союзом и

Германией был заключен ряд соглашении экономического и торгово-кредитного

характера. СССР экспортировал промышленное сырье, нефтяные продукты и

продукты питания, особенно зерновые; Германия поставляла промышленное

оборудование. Советское правительство разрешило ей транзит стратегического

сырья из Японии, Китая, Афганистана, Ирана и Румынии. Более того, цинк и

каучук, закупленные СССР в Англии, и хлопок — в США, по некоторым данным,

также частично переправлялись в Германию. Вряд ли подобные акции

соответствовали нейтральному статусу. Экономические и торговые отношения с

Германией имели, конечно, определенное значение для Советского Союза, но

большую выгоду от них получила Германия, ибо СССР имел возможность

торговать с любой страной мира, тогда как Германия из-за англо-французской

экономической блокады располагала крайне ограниченными внешнеторговыми

возможностями.

Сталин сыграл решающую роль и в том, что Исполком Коминтерна, советские;

средства массовой информации и официальные органы извращенно толковали

политический характер начавшейся 1 сентября войны и позиции, участвовавших

в ней сторон, что привело к крайне негативным последствиям. Утверждалось,

например, что обе воюющие коалиции ведут империалистическую агрессивную

войну и что ее зачинщиками являются Англия и Франция, а не Германия. Даже в

наше время некоторые исследователи продолжают утверждать, что вторая

мировая война началась как империалистическая и несправедливая с обеих

сторон и лишь позже стала перерастать в справедливую и освободительную27. В

действительности вторая мировая война с самого начала, и до победоносного

завершения со стороны всех противников фашистской Германии была войной

справедливой и освободительной, ибо позиция правительств этих стран в

основном и главном совпадала с жизненными интересами их народов.

Проблема определения политического характера второй мировой войны была

отнюдь не академической. Она явилась для Сталина теоретической базой для

формирования собственной тактики и стратегии. Он не хотел видеть различии

между двумя противоборствующими группировками, рассматривая каждую из них

как потенциального антисоветского агрессора. Комиссия Второго съезда

народных депутатов СССР сделала вполне обоснованный вывод: эта концепция в

роковые дни августа 1939 г. сыграла негативную роль. Попытка Сталина

поставить текущую политику и цели стран буржуазной демократии и фашистских

государств на одну доску неизбежно приводила к недооценке опасности со

стороны последних. Такая позиция советского руководства и Исполкома

Коминтерна в первый период войны мешала разоблачению фашизма и задержала

развертывание борьбы против него народных масс.

Позиция Сталина особенно четко проявилась в ходе германо-польской кампании

в сентябре 1939 г., когда СССР осуществлял фактическое военное

сотрудничество с Германией и не придерживался своего официально

объявленного нейтралитета. В частности, в соответствии с нормами

международного права центральные государства могут предоставлять убежище

войскам, военным кораблям и самолетам воюющих стран, но обязательно с

последующим их интернированием, если их срок пребывания превышает одни

сутки; Эти важные условия советскими властями не соблюдались.

Осуществлялось обслуживание немецких военных кораблей в советских портах в

бассейне Баренцева моря; предоставлялся транзит с Дальнего Востока в

Германию офицерам из потопленного в Тихом океане германского карманного

линкора многочисленные группы немецких разведчиков получали разрешение

беспрепятственно объезжать западные районы Советского Союза под предлогом

организации переселения этнических немцев из прибалтийских республик,

западных областей Украины и Белоруссии в Германию и поисков могил немецких

солдат, погибших в годы первой мировой войны; лично Сталиным было запрещено

пресекать провокационные полеты немецких самолетов над советской

территорией. Это благодушие дорого обошлось советскому народу.

Без каких-либо трудностей осуществлялось и военное сотрудничество

Германии и СССР во время боевых действий на территории Польши, для чего

заблаговременно была установлена демаркационная линия разделения войск. В

зависимости от темпов их продвижения эта линия корректировалась. Вступление

советских войск в пределы Польши в принципе было предопределено секретным

протоколом. Германская сторона была, естественно, заинтересована в

совместных действиях с советскими войсками с самого начала воины против

Польши. Но Сталин затягивал оговоренный в принципе срок вмешательства СССР

в войну с Польшей. Он хотел психологически подготовить советский народ к

восприятию этого неожиданного акта в нужном духе, ввести в заблуждение о

намерениях в отношении Польши. Как справедливо утверждает Комиссия Второго

съезда народных депутатов СССР, Гитлер готовил почву для того, чтобы

столкнуть Советский Союз не только с Польшей, но и с Англией н Францией, и

«порой наша страна была на волоске от подобного разворота событий, особенно

после вступления частей Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную

Украину».

Вступление советских войск в пределы Польши, начавшееся ранним утром 17

сентября, привело к тому, что отношения Англии и Франции с Советским Союзом

резко обострились и были на грани разрыва. 19 сентября в Москве была

получена англо-французская нота, в которой содержалось требование

прекратить продвижение советских войск, а затем и вывести их из Польши. В

противном случае, говорилось в ноте, в соответствии с польско-французским

союзническим договором объявление воины Советскому Союзу может произойти

автоматически. Можно утверждать, что в то время, когда между Германией и

западными странами шла «горячая» война, Советский Союз находился с ними в

состоянии «психологической» воины. Правда, уже на следующий день всем

британским дипломатическим представительствам было дано разъяснение, что

Англия не только не собирается объявлять войну Советскому Союзу, но,

наоборот, должна оставаться в возможно лучших отношениях с ним. Было также

предложено прекратить всякую антисоветскую пропаганду.

Утром 17 сентября Советское правительство сообщило, что по его приказу

войска Красной Армии предпринимают поход в Польшу с целью освобождения

единокровных братьев — украинцев и белорусов, проживающих в ее восточных

районах. Сталинское руководство, пойдя на такой шаг, нарушило Рижский

мирный договор 1921 г. и советско-польский договор о ненападении 1932 г., а

тем самым — и принцип международного права: «договоры должны соблюдаться»,

что квалифицируется как неправомерное деяние. Правда, по международному

праву допускается аннулирование договора, если государство-контрагент

прекращает существование, но вместе с тем не признается прекращение

существования государства, если его высшие органы продолжают олицетворять

его суверенитет в эмиграции, как это было с польским правительством. В

совместном германо-советском коммюнике, принятом 18, но опубликованном лишь

20 сентября, по предложению германской стороны было сказано, что целью

германских и советских войск является «восстановить в Польше порядок и

спокойствие, нарушенные распадом Польского государства, и помочь населению

Польши переустроить условия своего государственного существования».

Состояние войны СССР с Польшей не было объявлено, но, по существу,

имели место военные действия Красной Армии против польских воинских частей.

Этот факт был признан Молотовым в докладе на сессии Верховного Совета СССР

31 октября 1939 года. Он говорил о «боевом продвижении Красной Армии» и о

захвате «боевых трофеев», которые составляли «значительную часть вооружения

и боевой техники польской армии». Кстати, Молотов воспользовался случаем,

чтобы еще раз обвинить Англию и Францию в агрессии против Германии,

которая, мол, жаждет мира. Сотрудники возглавлявшегося Геббельсом

пропагандистского аппарата Германии подхватили эту версию, отпечатали

доклад Болотова на английском и французском языках в виде листовок и

разбрасывали их с самолетов над позициями англо-французских войск.

В том же докладе глава Советского правительства заявил, что Польша

развалилась вследствие совместного удара сначала германской армии, а затем

Страницы: 1, 2, 3