Национал экстремизм как одно из проявлений социальной болезни общества

глоб” и “Вашингтон пост”.

В 1986 г. нацистская организация “Белое арийское сопротивление” во

главе с Томасом Митцгером, насчитывавшая 2 тысячи членов, поставила себе

задачей создать в США мощное движение наци-скинов. Митцгер послал своих

людей в Англию учиться у Национального фронта. Те вернулись – и вскоре в

крупных городах США появились многочисленные, связанные между собой группы

наци-скинов.

В Европе форпостом движения наци-скинов стала ФРГ. В ФРГ банды наци-

скинов, как правило, уже сознательно формировались неофашистскими

организациями – зачастую из групп футбольных фанатов. Хулиганствующие

болельщики, дети благополучных бундесбюргеров, во-первых, и сами были

проникнуты “глубоко национальными” настроениями, а во-вторых, уже успели

увидеть и услышать по TV много “завлекательного” об англо-саксонских

скинах. В результате германские наци-скины сразу заявили о себе как о

крайне агрессивной и гиперполитизированной силе. Если британские или

американские наци-скины были известны избиениями чернокожих и азиатов, то

немецкие скинхеды сразу прославились убийствами. Жертвами западногерманских

скинов были, как правило, турки и курды – гастарбайтеры (иностранные

рабочие), которых в ФРГ в 80-е насчитывалось (вместе с семьями) до 3,5

миллионов.

Очень быстро германское скин-сообщество превратилось в самую “политически

грамотную” скин-тусовку в мире. Германские наци-скины неоднократно

устраивали массовые акции чисто политического (неонацистского, а не

стихийно расистского) характера.

В апреле 1985 г. скинхеды печально прославились во время съезда

неонацистской Германской партии земли Северный Рейн – Вестфалия. Скины,

осуществлявшие охрану съезда, напали на демонстрантов-антифашистов и

зверски избили несколько десятков человек. 76-летний еврей, узник

нацистских концлагерей, был затоптан до смерти.

Расцвет скинхедского террора в ФРГ 80-х объяснялся, помимо прочего,

тем, что традиционно консервативная в Западной Германии судебная система (в

верхних эшелонах судебной власти сидели люди, работавшие еще при Гитлере)

проявляла к наци-скинам откровенное снисхождение.Единственный случай, когда

в ФРГ 80-х скинхеды были осуждены за убийство иностранца, пришелся на лето

1986 г. Тогда земельный суд Гамбурга приговорил пятерых скинов к тюремному

заключению сроком от 1 до 10 лет за зверское убийство в декабре 1985 г. на

автобусной остановке 26-летнего турка Рамазана Авси. Суд состоялся только

потому, что турецкая община Гамбурга, контролировавшаяся рядом

антифашистских и левых организаций, смогла при поддержке местных

антифашистов (и даже местной панк-тусовки) организовать кампанию протеста

против убийства Р. Авси. Кампания была бурной, и дело доходило до массовых

побоищ на улицах, в ходе которых полиции приходилось противостоять не

только разъяренным туркам, но и съехавшимся специально со всей округи

панкам, анархистам и даже приверженцам Рабочей партии Курдистана (которые,

как известно, турок не очень любят). Но и по делу Р. Авси приговор был

вынесен не за убийство, а за “драку со смертельным исходом”.

Власти обратили внимание на наци-скинов только в 1987 г. – по требованию

церковного руководства. Поводом послужил погром, устроенный скинхедами в

августе того года в 20-тысячном баварском городке Линдау во время

церковного праздника в городском соборе св. Стефана.. В результате

возникшего скандала (международного – в дело вмешался Ватикан) полиция

несколько “поприжала” наци-скинов.

После краха “Восточного блока” скинхеды появились в Польше, Чехии,

Венгрии, Хорватии, Словении, Болгарии. Особенно много наци-скинов в Чехии и

Хорватии. Здесь жертвами их террора обычно становятся цыгане. В Чехии

насилие скинхедов над цыганами стало постоянным фоном общественной жизни.

Однажды наци-скинам удалось устроить даже форменный цыганский погром, а 20

цыган погибли страшной смертью – были облиты бензином и сожжены заживо. В

Хорватии дело дошло до того, что из страны, спасаясь от скинхедского

террора, бежали практически все цыгане (впрочем, в Хорватии наци-скинам

покровительствовал президент Туджман, известный своими симпатиями к

фашизму)7.

Скинхеды в России

Россия – страна арийцев! Хватит, поиздевались над нами

всякие жиды и большевики. Мы, арийцы, здесь хозяева. И мы будем

хозяевами. Когда мы придем к власти – мы всех выстроим вдоль

стен и всем скажем: “Жиды и комиссары – шаг вперед!”. И всех

жидов и коммуняк – из пулемета. Потом скажем: “Узкоглазые и

чернож…пые – шаг вперед!” И всех узкоглазых и чернож…пых – на

рудники и на лесоповал. Пусть работают... Да здравствует

Тысячелетний Великий Рейх Арийской Нации!..`

Из речи неназванного

оратора-скинхеда на митинге

“White Power” в Москве весной

1997 г.

В России скинхеды появились в начале 90-х. В 1992-м в Москве было

около десятка скинхедов. Вели они себя тихо, в основном занимались

самолюбованием и демонстрацией себя в центре города. Эти самые первые скины

были чистым продуктом подросткового обезьянничества: они старательно

подражали западным образцам. А о западных скинхедах они узнали из советских

СМИ эпохи перестройки: как раз в 1989–1991 гг. было модно рассказывать об

английских, немецких, а чуть позже – и о чешских скинхедах.

Так длилось до начала 1994 г. В начале 94-го скинхеды вдруг сразу – в

несколько недель – становятся если не массовым, то многочисленным и

заметным явлением. Внешне это было связано с событиями сентября-октября

1993 г., когда Ельцин очень наглядно показал всем, что в любой дискуссии

самый убедительный аргумент – насилие. Нашлись подростки, которые усвоили

это очень хорошо. Тогдашние студенты, учащиеся гуманитарных факультетов

разных московских университетов, вспоминают, что как раз те их

одноклассники или приятели-школьники, которые стали вскоре скинхедами, 4

октября 1993 г. присутствовали в толпе зевак, с патологическим

удовольствием наблюдавших с близкого расстояния расстрел танками

парламента. На рост числа московских скинов повлиял, впрочем, не столько

расстрел парламента, сколько последующий период “особого положения” в

Москве, когда на улицах царил полицейский террор, быстро принявший явно

расистский (формально – антикавказский) характер.

Ельцин и его сторонники активно использовали расистскую и

националистическую риторику в ходе политического кризиса в сентябре-октябре

1993 года еще до расстрела парламента. Например, Руслану Хасбулатову

постоянно ставилось в вину его чеченское происхождение.

Непосредственно 4 октября действия армии и ОМОНа приобретали порой

откровенно расистский характер. Например, депутат парламента Олег Румянцев,

один из лидеров российских социал-демократов и один из разработчиков

российской конституции, был схвачен на улице пропрезидентскими десантниками

и зверски избит (ему, в частности, сломали челюсть и отбили почки). Причем

офицер-десантник, руководивший избиением, радостно кричал: “Ага, попался,

жидовская морда!”. Двое студентов-ливанцев – Хануш Фади и Салиб Ассаф –

были расстреляны 4 октября только потому, что имели ярко выраженную

неарийскую внешность.

В период “особого положения” в Москве мэр столицы Лужков организовал

самую настоящую этническую чистку. Какая бы то ни было законность в период

“особого положения” в Москве отсутствовала, конституционные гарантии не

соблюдались, нарушения прав человека (незаконные бессудные обыски, аресты,

грабежи, избиения и пытки со стороны милиции и ОМОНа) носили массовый

характер. Тысячи человек – преимущественно с неславянской внешностью – были

арестованы, избиты, ограблены и депортированы из Москвы. Всех их скопом

записали в пресловутые “лица кавказской национальности”. ОМОН и милиция с

удовольствием грабили ларьки и палатки, принадлежавшие “лицам кавказской

национальности”, на московских рынках ОМОНом неоднократно проводились

форменные погромы, в ходе которых у “кавказцев” отбирали деньги,

драгоценности и товары, нещадно избивая. Помимо уроженцев Кавказа, в числе

пострадавших оказались также выходцы с Балкан, из Средней Азии, граждане

Индии, Пакистана, Ирана, а также евреи и арабы. По поводу ареста, избиения

и ограбления дипломатов из Объединенных Арабских Эмиратов посольство ОАЭ

даже заявило протест МИД России. Аналогичные протесты были сделаны и

посольствами Армении, Грузии и Азербайджана. Несколько англоязычных газет,

включая “Москоу таймс”, не сговариваясь, озаглавили помещенные в них статьи

так: “Racist Pogroms in Moscow”.

Многочисленные жалобы на произвол даже не рассматривались.

Пострадавшие, чьим единственным “преступлением” были расовые отличия,

оказались лишены права на защиту своих интересов в суде. Одна такая история

– незаконный арест, ограбление, зверское избиение двух граждан Грузии,

азербайджанцев по национальности – подробно описана в “Левой газете”, с

приложением документов. В суде, а затем в прокуратуре заявления от этих

граждан Грузии принять просто отказались. В той же публикации описаны

зверские массовые избиения незаконно задержанных – в ряде случаев с тяжкими

последствиями (у одного из задержанных – по национальности таджика – в

результате побоев был сломан позвоночник)8.

Посмотрев, как омоновцы с удовольствием грабят и безнаказанно бьют

ногами людей с “недостаточно арийской” внешностью, и, послушав

соответствующую “патриотическую” риторику московских властей, подростки-

двоечники из “спальных” районов, из неблагополучных семей быстро нашли

“пример для подражания”.

Еще более явное воздействие на рост численности скинов оказала первая

Чеченская война и сопутствовавшая ей на правительственном уровне (особенно

в Москве) великодержавная проимперская, националистическая пропагандистская

кампания. Со скинами никто не боролся. Пока ОМОН “разбирался” с

“кавказцами”, скины, как более слабые и трусливые, облюбовали себе в

качестве жертв выходцев из Средней Азии или из стран “третьего мира” – в

первую очередь, “черных” и “узкоглазых”. Везде (особенно в Нижнем) милиция

относилась к скинам более чем снисходительно, отказываясь возбуждать

уголовные дела против них (в Нижнем таджики вообще боялись обращаться в

милицию – это кончалось арестом за “незаконное пребывание” с последующим

вымогательством взятки, а если взять было нечего – избиением и

депортацией). Пример Нижнего Новгорода особенно интересен тем, что

нижегородским губернатором в то время был известный неолиберал Борис

Немцов. Немцов, как известно, собирал миллион подписей против войны в Чечне

– а в то же самое время у него дома процветал и поощрялся расистский

террор!

В атмосфере попустительства движение скинов выросло до сегодняшних

весьма заметных размеров и продолжает быстро расти. В Москве к лету 1998 г.

было, по разным подсчетам, от 700 до 2000 скинхедов, в Петербурге – от 700

до 1500, в Нижнем Новгороде – до 1000 скинов, в Воронеже, Самаре, Саратове,

Краснодаре, Ростове-на-Дону, Ярославле, Красноярске, Иркутске, Омске,

Томске, Владивостоке, Рязани, Пскове – от одной до нескольких сотен. К

концу 1999 г. в Москве было от 3500 до 3800 скинов, в Петербурге – до 2700,

в Нижнем – свыше 2000, в Ростове-на-Дону – свыше 1500, в Ярославле, Пскове

и Калининграде численность скинов превысила 1000 человек. Напомню, что в

1992 г. в Москве было с десяток скинов, да в Петербурге – человек пять.

Конечно, на расцвет скинхедского движения повлияли не только

политические события. Два фактора создали базу для быстрого роста и

утверждения скинов в молодежной среде в России: экономический кризис и

развал системы образования.

Катастрофический экономический спад, начиная с 1991 г., превратил

миллионы людей в России в безработных. Еще большее число людей формально не

считалось безработными, но было ими фактически: предприятия либо

простаивали, работая 1–2 дня в неделю или 2–3 месяца в год, либо наемные

работники по полгода и по году не могли получить зарплату. Подавляющее

большинство населения, привыкшее жить не богато, но вполне

удовлетворительно (по западным представлениям, на уровне middle middle

class и (чаще) low middle class), вдруг стало нищим.

Все это вызвало даже не имущественную, а психологическую катастрофу:

за долгие десятилетия советского опыта население привыкло к гарантированной

полной занятости, государственному патернализму в области образования и

здравоохранения, а также и в области других социальных программ (например,

к субсидированным (часто символическим) ценам на основные продукты питания,

детские товары, жилье, коммунальные услуги, общественный транспорт и т.п.).

Лишившись привычного образа жизни, население России стало быстро дичать:

преступность, алкоголизм и наркомания захлестнули страну. Родителям,

занятым одной мыслью – как выжить, стало не до воспитания детей. Семейные

скандалы и насилие в семье превратились в норму. В несколько раз возросло

число психически больных. В депрессивных регионах даже возникла очередь на

госпитализацию в психиатрические больницы – и очередь немаленькая: люди

ждут по 2–3 года. Побеги детей из дома из-за голода, побоев и невыносимых

условий существования (так же, впрочем, как и отказы от детей) стали

массовым явлением: сегодня в России самое меньшее – 4 миллиона беспризорных

детей. Это безумно много, если вспомнить, что после Гражданской войны

1918–1921 гг. во всем Советском Союзе было 6 миллионов беспризорников.

Параллельно с развалом экономики шел процесс развала системы

образования и воспитания. С одной стороны, это, конечно, было следствием

экономического краха: в СССР вся школьная система была государственной, и

если доходы государства в последние 10 лет снизились в 8–10 раз, это не

могло не сказаться на финансировании школы. В результате в последние годы

по финансовым причинам в стране ежегодно закрывалось по 400–450 школ и,

соответственно, бульшая часть учеников из этих школ оказывалась лишена

возможности продолжать образование. Уже в 1997 г. в Сибири, например, по

официальным данным военкоматов, от 7 до 11% призывников были неграмотными.

К 1999 г. ситуация заметно ухудшилась. Сколько детей школьного возраста уже

не посещает школу, неизвестно (официальных данных то ли нет, то ли они

засекречены). Но вот по данным Отдела по предупреждению правонарушений

среди несовершеннолетних МВД России, каждый третий правонарушитель

школьного возраста весной 1999 г. не имел даже начального образования!9

Но куда более серьезным фактором оказалось то, что в России под

предлогом “борьбы с тоталитаризмом” запретили воспитание! Само понятие

“воспитание” связали почему-то с комсомолом и пионерской организацией. Эти

организации были распущены, взамен не было создано никаких. Между тем,

комсомол и пионерская организация занимались не только идеологической

работой. Вся иная молодежная деятельность – искусство, спорт, туризм и т.п.

– тоже была “повешена” на эти “страшные” организации. Комсомол устраивал и

проводил спортивные соревнования и рок- и фолк-фестивали, закупал

оборудование и предоставлял помещения для всевозможных занятий молодежи,

начиная с кружков юных шахматистов или авиамоделистов и кончая

танцевальными и спелеологическими.

Министерство образования – под флагом “деидеологизации школы” –

запретило в своих документах даже само слово “воспитание”. Педагогика была

сведена к дидактике. Первоначально школьные учителя были счастливы: с них

сняли половину нагрузки при прежней зарплате. При этом мало кто из них

задумался над тем, что все происходящее носило характер абсурда, поскольку

бульшая часть воспитательного комплекса в школе не имела никакого отношения

ни к советской власти, ни к коммунистической идеологии, а была обычной

принадлежностью традиционной европейской цивилизации, восходя в основных

компонентах аж к Аристотелю.

Результатом явилась вторая психологическая катастрофа: за десятилетие

реформ в России выросло новое поколение – асоциальное и анемичное. Для

этого поколения характерен полный разрыв с традициями, с общественными

ценностями и социальными установками. Параллельно с одичанием родителей

произошло одичание детей. Но если родители, дичая, все-таки пытались решать

какие-то задачи по коллективному выживанию (как минимум, на уровне семьи),

то “дети реформ”, не имея социального опыта взрослых, быстро превращались в

стадо – в стадо биологических особей, лишь номинально как-то связанных друг

с другом – особей аморальных, асоциальных, анемичных, эгоцентричных, не

способных к коммуникации, примитивных в своих запросах, жадных, озлобленных

и все более тупых.

Естественно, это сопровождалось катастрофическим взлетом детской и

подростковой преступности, наркомании, токсикомании, алкоголизма,

проституции, эпидемиями заболеваний, передающихся половым путем. Учителя,

которые вчера радовались отмене воспитания, схватились за головы – именно

учителя первыми столкнулись с новым поведением этой новой молодежи, которая

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5