Освещение российскими СМИ ливано-израильского конфликта

Израильтяне, наступая на Ливан, не случайно стремились захватить прежде всего бассейн приграничной реки Хасбани. И теперь, контролируя приграничные ливанские территории, они лишали ливанцев доступа к их собственным водным ресурсам. Прецедент уже был: в конце 1970-х - начале 1980-х годов израильтяне уже отводили в свою сторону малые притоки Хасбани, что лишь обострило накал тогдашней ливано-израильской войны.

Правительство Эхуда Ольмерта, столкнувшись с опасностью затяжного внешне- и внутриполитического кризиса, прибегло к масштабной силовой операции, возобновив бомбардировки и артиллерийские обстрелы, как Южного Ливана, так и Бейрута и долины Бекаа. На границе с Ливаном развернулась мощная группировка ЦАХАЛа, части израильского спецназа начали действовать на территории противника. Кабинет Ольмерта провозгласил, что ответственность за случившееся несет не только «Хизбалла», полному уничтожению инфраструктуры посвящена текущая операция, но и правительство Ливана, которое должно было, во исполнение резолюции СБ ООН № 1559, самостоятельно разоружить боевиков Насраллы. Такую же позицию заняли и США, не позволяя международному сообществу и СБ ОНН однозначно осудить Израиль за полномасштабную агрессию против суверенной страны и призвать его к немедленному прекращению огня. Ливанское правительство во главе с премьером Фуадом Синиорой, заявило, что не может нести ответственность за действия шиитских боевиков.

В ответ «Хизбалла» стала наносить массированные ракетные удары по территории северной части Израиля, причем количество выпущенных ракет и дальность их полета значительно превзошли ожидания израильтян.

Средства массовой информации, освещая ливано-израильский конфликт с довольно различных позиций, были схожи во мнениях в том, что в первую очередь, в ходе боевых действий страдали представители мирного населения. Так, например, 28 июля РИА-Новости сообщают: «Объектами израильских авианалетов, продолжающихся ночью, по-прежнему являются гражданские объекты. Они нанесли несколько ударов по жилым кварталам города Баальбек в долине Бекаа, а также по ряду населенных пунктов вдоль ливано-израильской границы». 29 июля, новости ТВС: «В больницу Нагарии доставлены 15 израильских граждан, получивших ранения различной степени. Состояние одного из раненых оценивается как критическое, три человека - в тяжелом состоянии, еще десять ранены легко. Накануне на Израиль обрушилось рекордное количество ракет за сутки - 230. За 23 дня войны в результате ракетных обстрелов «Хизбаллы» и в ходе боевых действий в Южном Ливане погибли 64 израильтянина, около 450 получили ранения». Подавляющее большинство репортажей с этой войны было посвящено страданиям мирного населения.

Ближе к середине августа возможности решить данный конфликт силовым путем были исчерпаны. В результате дипломатических усилий ключевых игроков международной политики, 11 августа Совет Безопасности ООН принял резолюцию по урегулированию израильско-ливанского кризиса. В соответствии с этим документом, 14 августа Израиль и «Хизбалла» прекратили активные боевые действия.

Российские средства массовой информации выделяют различные причины перехода военного конфликта между Израилем и Ливаном в политическую плоскость. В основном отмечалось, что военная инфраструктура государства Израиль не приспособлена под нужды затяжного полномасштабного конфликта. Все прошлые военные кампании Израиля против арабских стран в активной своей фазе не длились больше 3 недель. Например, война Судного дня 1973 года длилась всего 17 дней - с 6 по 23 октября. Для продолжения полномасштабных военных действий Израилю была необходима материальная помощь своего главного союзника - США.

После объявления перемирия Ливан и Израиль подсчитали потери в ходе 34-дневной войны. Израильские военные сообщили, что в результате авиаударов были поражены 7 тыс. целей в Ливане. Военно-морские силы Израиля выпустили 2,5 тыс. ракет. «Хизбалла», в свою очередь, выпустила 3 тыс. 970 ракет по Израилю.

В Ливане в ходе конфликта около 1 тыс. 110 человек были убиты и 3,7 тыс. ранены. Подавляющее большинство из них - мирные жители. Число погибших включает 35 ливанских солдат и полицейских, а также пять представителей миротворческих сил ООН. Израиль утверждает, что уничтожил 530 боевиков исламистской группировки «Хизбалла», которая, в свою очередь, признала потерю лишь 80 человек.

Совет развития и реконструкции Ливана оценивает ущерб, нанесенный авиаударами израильских ВВС, в размере $2,5 млрд. на конец июля 2006 года. В последние две недели войны был нанесен еще больший ущерб, когда были взорваны ключевые мосты на севере Ливана.

В Израиле во время конфликта были убиты 157 человек. 40 из них - мирные жители, убитые ракетами, выпущенными «Хизбаллой». Остальные 117 человек - солдаты, убитые в ходе наземной операции. Около 1 тыс. человек ранены в результате ракетных атак, и 450 солдат были ранены в ходе военных действий в Ливане.

Банк Израиля оценил ущерб экономике, где пострадал сектор туризма и снизилась производственная активность, в 5 млрд. шекелей ($1,5 млрд.), что равняется 1% роста ВВП. Ассоциация производителей Израиля оценила ущерб, нанесенной промышленности на севере страны, на уровне 4,6 млрд. шекелей и считает, что ВВП снизится на 1,9% (по данным службы новостей НТВ).

Наиболее подробный анализ боевых действий из всех российских средств массовой информации проводит газета «Красная звезда». Ей, в частности, отмечено, что главная причина неэффективности действий Израиля - «смена поколений» в руководстве армией и спецслужбами: на смену выходцам из Восточной Европы, Северной Африки и СССР, хорошо понимающих логику выживания, пришли относительно молодые люди, не только получившие образование на Западе, но и воспитанные в рамках современной западной цивилизации.

В результате работа спецслужб резко ухудшилась. Так, израильская разведка умудрилась «прозевать» вооружение «Хизболла» старыми гранатометами, пробивающими активную броню израильских танков, и создание палестинцами укрепрайона менее чем в километре от границы.

Наибольшие негативные последствия «смена поколений» в руководстве имела для армии. Она оказалась совершенно не готова к новым по сравнению с прошлыми войнами на Ближнем Востоке реалиям, а именно:

гибкой и маневренной тактике «Хезболлах» («ударь и убеги»), требующей передачи функций принятия решений непосредственно командиру подразделений и групп, что оказалось неприемлемо для бюрократизированной израильской армии;

глубокой интеграции «Хизболла» в общество;

скрытому характеру подготовки к боевым действиям («гаражная» тактика нанесения ударов);

нанесению ракетных ударов с близкого расстояния: ПВО Израиля могут перехватывать ракеты при их запуске минимум с расстояния 400 км; на деле же они запускались с расстояния 50-100 км;

объективной потребности ведения закулисных переговоров и осуществления спецопераций, не предназначенных для огласки.

«Красная звезда» отмечает также поразительную нехватку личного состава израильского спецназа, вызванная длительной экономией денег правительством: он ориентировался на разовые антитеррористические операции, а потребовалось решение по сути дела войсковых задач. Так, «запереть» «Хизболла» в Южном Ливане не удалось именно из-за недостатка численности соответствующих подразделений.

Либерально настроенная пресса, например, газета «Коммерсантъ», отмечает одну очень важную особенность ведения «Хизболлой» боевых действий, которая и приносила ей успех. Военные действия велись в основном из районов, населенных гражданскими жителями. Более того, дома с гражданским населением использовались как склады боеприпасов, как огневые точки, как места для пуска ракет. Поскольку Израиль пытался вести войну с нанесением как можно меньшего урона мирному населению, эта тактика приносила свои плоды.

Отметим самоотверженные действия простых израильтян на фоне некоторой неповоротливости бюрократической машины государства Израиль. Так, например, энтузиасты еще в первые дни войны организовали комьюнити samooborona <http://community.livejournal.com/samooborona/profile> - Волонтерский центр «Самооборона», абсолютно неофициальную, нигде не зарегистрированную и некоммерческую организацию для сбора средств и продуктов в помощь жителям севера Израиля, беженцам и солдатам. У нее не было офиса, координаторы связывались с жертвователями по мобильным телефонам, продукты - огромные коробки - складировались в квартирах и безвозмездно предоставляемых помещениях, их везли на север, часто под обстрелами, и там разносили по квартирам и бомбоубежищам те же самые добровольцы. Бесплатно, в свое свободное время (а то и в рабочее, с риском быть уволенными) и себе в убыток: благотворители покрывали только часть расходов на бензин и мобильную связь, а все пожертвованные деньги шли на продукты, памперсы и лекарства.

Итоги ливано-израильского конфликта оцениваются по-разному. Только в одном, пожалуй, эксперты сходятся во мнениях: в том, что данный кризис будет иметь ощутимые последствия для внутриполитической ситуации в Ливане и Израиле. Он наверняка отразится на общей атмосфере в регионе, будет касаться дальнейшего хода арабо-израильского конфликта и внешнеполитического положения Сирии, а также влияния Ирана в данной части Ближнего Востока.

СМИ России отмечают большое значение этого кризиса и для международной политики. Так газета «Коммерсантъ» отмечает, что одним из его последствий является определенное укрепление статуса ООН, подорванного в результате односторонних действий США в Ираке. Хотя Совет Безопасности ООН, из-за внутренних противоречий, почти месяц не мог повлиять на ход ливанского кризиса, именно эта структура положила конец активной фазе вооруженного конфликта. Параллельно, Британия, Франция и Германия использовали события в Ливане для повышения координации друг с другом по ближневосточной тематике. Участвуя в разрешении кризиса, Париж и Берлин также добились дополнительного потепления в отношениях с Вашингтоном, пострадавших в результате противоречий по военной кампании в Ираке.

Вместе с тем, подобно второй интифаде, иракскому кризису и проблеме иранской ядерной программы, ливанская война, для основных геополитических игроков, стала одновременно испытанием на авторитетность и шансом повысить свое влияние в регионе. В первую очередь, это касается США, Британии, Германии, Франции, России, Турции, Саудовской Аравии и Египта.

Большинство экспертов отмечают, что в данном конфликте проигравшей стороной оказался Израиль. Так израильскую армию «подставили» в самом прямом смысле этого слова: она впервые по указаниям политиков старалась вести гуманную войну, исключительно с террористическими группировками а российские СМИ представили ее сборищем мясников, как во время боев в Сабре и Шатиле (когда было убито, по мнению израильских аналитиков, около 10 тыс. чел., большинство из которых были безоружными беженцами). Один из основополагающих мифов израильского общества - миф о непобедимости армии - начал развеиваться. Более того, в Израиле начал возникать вопрос о том, а нужна ли была вообще эта война, закончившаяся ничем. А ведь подобные вопросы исподволь подтачивают общества, в которых они возникают.

Война стала серьезным внешнеполитическим поражением Израиля. Торжество «Хизболла» и ХАМАС, справедливо рассматривающих эту войну как поражение Израиля (он не смог достичь своих целей, а они смогли - сохранили инфраструктуру, усилили международную поддержку, колоссально расширили круг своих приверженцев в арабском мире в целом и в Ливане в частности), опасно для Израиля, так как ослабляет страх перед ним, что само по себе делает его более уязвимым.

Неудачный удар по «Хизболла» интегрировал это движение уже не только в Южный Ливан, но и по всей стране. Теперь ракетные удары по Израилю будут наноситься из недосягаемых для войск Израиля пригородов Бейрута и даже северных районов Ливана.

Мнения о роли России в урегулировании ливано-израильского конфликта также расходятся. Проправительственно настроенные средства массовой информации (коих в наше время большинство) отмечают, что в последние шесть лет, первостепенная задача внешней политики президента Путина заключалась в том, чтобы вернуть России статус одной из крупнейших мировых держав. Особое значение в связи с этим придавалось ведению самостоятельного внешнеполитического курса, независимого от Запада. Тем самым, наравне с различиями в государственном управлении, подчеркивалось отличие команды Путина от прозападного российского руководства первой половины 1990-х гг. Одним из составляющих самостоятельного внешнеполитического курса России является самостоятельная политика России на Ближнем Востоке, направленная в целом не на поддержку Израиля, чьим союзником является США.

На этом фоне, война в Ливане стала серьезным вызовом для внешней политики Путина. События на Ближнем Востоке обязывали Россию на практике подтвердить свой статус одной из ведущих мировых держав. Однако либеральные российские СМИ отмечают, что в урегулировании этого конфликта Москва не могла составить альтернативу Вашингтону. Не обладая рычагами реального воздействия на ситуацию, российская дипломатия была вынуждена лишь имитировать повышенную миротворческую активность.

На этом фоне, во время ливанского кризиса Москве было необходимо продемонстрировать, что она, как и раньше, занимает важное место в региональной политике. В самом начале боевых действий, 14 июля об этом заявил помощник президента Сергей Приходько, подчеркнув, что «Россия пользуется традиционным авторитетом на Ближнем Востоке». В заявлении российского внешнеполитического ведомства, опубликованном 12 августа, также отмечалось, что Москва «традиционно играет активную роль в данном регионе».

С целью продемонстрировать свое активное участие в разрешении ливанского кризиса, российские руководители с 13 июля по 12 августа вели интенсивные контакты с ближневосточными политиками. Владимир Путин провел телефонные переговоры с иранским коллегой Махмудом Ахмадинежадом (дважды) и израильским премьером Эхудом Ольмертом. Министр иностранных дел Сергей Лавров поддерживал связь (в личной встрече и по телефону) с главой египетской дипломатии Ахмедом Абу аль-Гейтом. За то же время он провел телефонные переговоры с иранским коллегой Манучером Моттаки и ливанским премьер-министром Фуадом Синьорой. Первый заместитель Лаврова Андрей Денисов вел контакты с сирийским министром иностранных дел Уалидом Муаллемом и лидером парламентского большинства Ливана Саадом аль-Харири. Другой заместитель главы внешнеполитического ведомства Александр Салтанов и спецпредставитель Сергей Яковлев посетили Палестину, Иорданию, Сирию и Израиль. Секретарь Совета Безопасности Игорь Иванов побывал в Алжире, Ливии и Египте. Одновременно, состоялись визиты в Москву руководителя МИД Саудовской Аравии Сауда аль-Фейсала и главы Совета Безопасности Бандера бин-Султана, алжирского министра энергетики Шахиба Хелиля, замминистра иностранных дел Ирана Мехди Сафари и лидера парламентского большинства Ливана Саада аль-Харири.

На начальном этапе кризиса, российское руководство подвергало критике обоих участников конфронтации, акцентируя внимание на потерях ливанской стороны. В заявлении министерства иностранных дел, опубликованном 14 июля, содержалось «решительное осуждение похищения военнослужащих, обстрелов израильской территории». Одновременно «военные действия, развязанные Израилем» рассматривались «как непропорциональное и неадекватное применение силы». На следующий день в том же духе высказался министр обороны Сергей Иванов. 16 июля глава российской дипломатии Сергей Лавров обвинил «Хизбаллу» в «провокации, в том числе направленной на срыв внутриливанского диалога». Еще через четыре дня, его министерство, напоминая о необходимости «освобождения похищенных израильских военнослужащих», обвинило Израиль в «беспрецедентных масштабах жертв и разрушений» на ливанской территории. Однако 25 июля Владимир Путин заявил, что «Государство Израиль имеет право и должно жить в условиях безопасности». Через два дня после того, замдиректора департамента Ближнего Востока и Северной Африки МИД России Олег Озеров принял участие в «круглом столе», за которым собрались российские дипломаты и эксперты, ливанские и палестинские политики и журналисты. С молчаливого согласия Озерова, участники форума объявили Израиль «ударным отрядом глобального фашизма», а сам он обвинил израильтян в попытках «вбомбить Ливан в каменный век». 31 июля, российское министерство иностранных дел подвергло Тель-Авив жесткой критике за «грубейшее нарушение элементарных норм международного гуманитарного права». Наравне с этим, по прошествии трех дней, в заявлении того же ведомства отмечалось, что «не вызывает сомнения необходимость обеспечения безопасности Израиля, недопущения обстрелов израильской территории, и террористических акций, жертвами которых становится гражданское население».

С начала августа официальные документы и выступления российских чиновников касались в основном разработки резолюции СБ ООН по ливанскому кризису. Из них исчезают упоминания о похищенных израильских солдатах и обстрелах израильской территории, и лишь стандартно отмечаются масштабы жертв и разрушений с ливанской стороны. И если до того, на уровне деклараций Россия придерживалась принципа сбалансированности, то на практике она явно тяготела к своей традиционной проарабской линии.

Это проявилось в скудности контактов с израильским руководством, по сравнению с активностью на арабо-иранском направлении. Так первый телефонный разговор Владимира Путина с Эхудом Ольмертом состоялся 12 августа по инициативе Тель-Авива, лишь после принятия Советом Безопасности ООН резолюции по ливанскому кризису. Более того, на уровне самой ООН Россия солидаризировалась с арабскими странами, последовательно отстаивая интересы ливанского правительства.

Не случайно 24 июля секретарь Совета Безопасности Игорь Иванов обязался от имени российского руководства «учитывать точку зрения арабских государств в своих предложениях по ближневосточному урегулированию». 8 августа представитель России в ООН Виталий Чуркин отклонил начальный проект франко-американской резолюции. Свою позицию он аргументировал тем, что Франция, и США в недостаточной мере учли пожелания арабского мира и ливанского руководства. 10 августа Чуркин объявил о решении внести собственный проект резолюции, предусматривающий «гуманитарное прекращение огня на 72 часа». По словам израильского посла в ООН Дана Гиллермана, российская инициатива служила в первую очередь интересам «Хизбаллы», так как давала ей время для перегруппировки и восстановления сил на юге Ливана.

Нынешний ближневосточный кризис стал также испытанием для российской концепции диалога со всеми политическими силами, обладающими реальным влиянием в этом регионе. Данная концепция распространяется не только на страны, причисляемые Западом к «оси зла», такие как Иран и Сирия, но также на ХАМАС и «Хизбаллу», которые в Израиле, США и ряде стран Европы числятся в списках террористических организаций. Связи с этими движениями ливано-шиитских и палестинских исламистов стали важным элементом независимого внешнеполитического курса Кремля на Ближнем Востоке. Москва установила негласные контакты с «Хизбаллой» на уровне замминистра иностранных дел Виктора Посувалюка в 1997-98 гг. В январе 2006 г. Россия стала первой немусульманской страной, выступившей за ведение диалога с новым руководством Палестины в лице лидеров ХАМАСа. Президент Путин тогда подчеркнул, что «наша позиция в отношении ХАМАСа отличается от американской и западноевропейской». По приглашению российского руководства в марте Москву посетила делегация этой организации во главе с руководителем политбюро Халедом Машалем. Подобным образом Кремль стремился повысить собственное влияние в зоне арабо-израильского конфликта. В мае министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что диалог с ХАМАСом призван способствовать «трансформации» этой организации на пути «признания Государства Израиль и отказа от насилия».

Страницы: 1, 2, 3, 4