Историко-правовой анализ Закона СССР о разграничении полномочий между СССР и субъектами федерации

разграничении полномочий между Союзом СССР и субъектами Федерации».

Согласно этому закону выравнивался правовой статус союзных субъектов

Федерации (союзных республик) и субъектов Российской Федерации (автономных

республик). Все это делалось в связи с разгоревшейся борьбой союзного и

российского центров за власть. Не случайно в этом же году Б.Н. Ельцин,

находясь в Башкирии, произнес свою знаменитую фразу: «Возьмите ту долю

власти, которую сами сможете проглотить»15 1. И результат не заставил себя

долго ждать: бывшие российские автономии стали «глотать» суверенитет

огромными кусками, часто даже “не прожевывая”.

Лидерами в этом параде суверенных республик были Чечня, Татарстан,

Башкортостан и Якутия. В отличие от первых двух, руководство Башкортостана

избрало стратегию создания суверенной государственности «тихой сапой», step

by step — шаг за шагом. Если лидеры Чечни провозгласили независимость, а

руководство Татарстана говорило о независимости как реальной и даже

желаемой перспективе, то в Башкирии “суверенитет” понимался двойственно.

. “Суверенитет” понимается, таким образом, как не подчиненность

федеральным органам государственной власти и верховенство республиканских

законов над федеральными» Документ взят с сайта:

http://www.humanrights.ru/discrim/bashkir/Chapter4.htm

Глава 2

Вторая логическая часть тоже знаменательна и интересна. Приведем

дословную цитату статьи 2: «За каждой союзной республикой сохраняется право

свободного выхода из СССР. Решение о выходе союзной республики из СССР

принимается свободным волеизъявлением народов союзной республики путем

референдума (народного голосования).

Порядок решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из

СССР, определяется законодательством СССР». В Конституции 1977 года

содержится только первое предложение данной статьи Закона СССР (см. ст. 72

Конституции 1977 года).

Во второй статье Закона СССР «О разграничении полномочий между СССР и

субъектами Федерации» и в статье 72 Конституции СССР 1977 года появляются

явные противоречия с признаками федерации, а именно то, что для федерации

не должно существовать сецессии, т.е. права свободного выхода из федерации,

по сколько, таким образом, должно будет появиться новое государство.

Важность данного элемента признака федерации признают разные юристы-ученые

по-разному.

Статьи 3-5, Закона СССР «О разграничении полномочий между СССР и

субъектами Федерации», оговаривает территориальный вопрос Союзной и

Автономной республики (ст. 3). Для изменения территорий и соответственно

границ требуется согласие республик и утверждение Союзом ССР. Интересна

размытая формулировка: что именно понимать под Союзом ССР в это случае?

Возможно, то, что раскрывает третья часть этой статьи: территориальные

споры решаются в Совете Национальностей Верховного Совета СССР. Но все же

для данного документа, вопрос об утверждении остается открытым. В

Конституции 1977 года этот вопрос относился к исключительному ведению

высших органов государственной власти и управления – статья 72 пункт 2,

Конституции 1977 года.

Статья 4 Закона СССР «О разграничении полномочий между СССР и

субъектами Федерации» полностью соответствует со статьями 77, 80, 81, 83

Конституции СССР 1977 года. В них закрепляются самостоятельность республик

в комплексном экономическом и социальном развитии на своей территории, в

рамках законодательных актов Союза ССР.

Статья 5 – о внешнеэкономической и дипломатической деятельности Союзных

республик. Деятельность такого рода не должна «противоречить законам СССР

и международным обязательствам СССР». По Конституции 1977 года это же

закреплено в статье 80.

Четвертая логическая часть нашего закона закрепляет полномочия и сферы

веденья СССР «в лице высших органов государственной власти и управления».

Сами сведенья ничем не знаменательны, а статья 6 Закона СССР «О

разграничении полномочий между СССР и субъектами Федерации» практически

полностью копирует статью 73 Конституции 1977 года. Здесь интересна статья

7 (Закон СССР «О разграничении полномочий между СССР и субъектами

Федерации») повествующая нам о не возможности расширения полномочий СССР

без согласия субъектов. А также статья 8, которой нет аналогов в

Конституции 1977 года, она о предметах совместного веденья СССР и Союзных

республик. В статье 9, так же в первые, устанавливается возможность

передачи осуществления отдельных полномочий, путем заключения соглашения,

как от СССР Союзной республике, так и наоборот.

Пятая и последняя логическая часть документа посвящена спорам и

способам их разрешения. Закрепляется тот факт, что при возникновения

противоречий в вопросе относящимся к сфере совместного веденья СССР и

Союзной республики, право законодательного регулирования имеет Союзная

республика. А вопросы, связанные с интересами Автономных республик,

регулируются по согласованию с ними – статья 10.

Статьи 11 и 12 подтверждают верховенство Конституции СССР над всеми

нормативными актами и обязательность ее исполнения всеми органами

государственной власти. В заключающей статье (статья 13) определяющее

значение имеет защита прав республик, и, прежде всего Автономных, перед

нарушением их прав. Это закреплено правом опротестовать постановление и

распоряжение Совета Министров СССР, и решение вопроса Верховным Советом.

Немаловажное значение имеет и право Союзных и Автономных республик на

приостановление действие на своей территории актов министерств,

государственных комитетов и ведомств СССР.

Закон СССР «О разграничении полномочий между СССР и субъектами

Федерации» подписан Президентом СССР М. Горбачевым.

Глава 3

Очевидно, распад СССР стал неожиданностью лишь для людей, не знакомых с

так называемой "стратегией концентрических кругов", которыми империя себя

последовательно окружала. Процесс распада начался с треть ей, "внешней",

оболочки, представлявшей собой достаточно разреженную среду (Куба, КНДР,

государства Азии, Африки и Латинской Америки, где были установлены

политически совместимые режимы); переместился на вторую, более плотную

оболочку (серия "бархатных революций" в Восточной Европе, постепенное

"отслоение" Монголии); наконец, парад суверенитетов разрушил самую первую

оболочку в виде бывших союзных республик.

Цепь последующих событий говорит о том, что инерция распада теперь уже

действует на собственно ядро - федерацию. Взаимоотношения с различными

региональными единицами (Татарстан, Якутия, Башкирия, Северная Осетия и

особенно Чечня) серьезно беспокоят Москву.

Удельным российским князьям ничего не пришлось изобретать, следовало

только воспользоваться механизмами, разработанными и опробованными

политическими элитами союзных республик. Что они и не замедлили сделать,

провозгласив суверенитет как результат самоопределения титульных наций.

Ныне многие разделяют мнение, что империи губит "сепаратизм". Но

сепаратизм, проявляющий себя в форме национализма, - лишь следствие, отзвук

процессов другого порядка. Материальный интерес - вот, видимо, основа

мотивов пост советских политических элит, а идеология - лишь надстройка.

Таким образом, суверенитет является кратчайшим путем для новых

"этнократических" элит к доступным объемам власти и собственности (материал

подобран с сайта http://bdg.press.net.by/1998/98_06_18.476/03bash~1.htm)

Глава последняя.

Взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса оказались не свободны от субъективных

оценок, опровергнутых историческим развитием Германии и Швейцарии. К тому

же они не смогли по достоинству оценить и американский федерализм, и

перспективы такого устройства для других стран мира. Однако, учитывая

конкретные условия, они допускали федеративную форму государственного

устройства как один из возможных способов решения национального вопроса.

В.И. Ленин в дооктябрьский (1917 г.) период классовую борьбу ставил

выше борьбы за национальные интересы (“интересам классовой борьбы

пролетариата должны мы подчинять требования национального самоопределения”)

В программных требованиях российской социал-демократии он предлагал

содействовать самоопределению не народов и наций, а пролетариата каждой

национальность. Говоря о конкретных формах национально-государственного

устройства, В.И. Ленин утверждал, что проповедь федерализма и национальной

автономии неизбежно ведут к созданию классового государства, в котором

объединяются классы антиподы, принадлежащие к одной нации. Свое

отрицательное отношение к федерации и децентрализации В.И. Ленин объяснял

тем, что это нарушает объективный ход развития капитализма, стремящегося к

созданию более крупных и возможно более централизованных государств. Кроме

того, федерация противоречит принципу демократического централизма, который

В.И. Ленин рассматривал как основу взаимоотношений центра и мест.

В работе В.И. Ленина “О праве наций на самоопределение” излагается

программный тезис социал-демократии: “Под правом “самоопределения” нельзя,

с социал-демократической точки зрения, понимать ни федерации, ни автономии

(хотя, абстрактно говоря, и то и другое подходит под “самоопределение”).

Право на федерацию есть вообще бессмыслица, ибо федерация есть двусторонний

договор. Ставить в свою программу защиту федерализма вообще марксисты никак

не могут, об этом нечего и говорить. Что же касается автономии, то

марксисты защищают не “право” на автономию, а самое автономию как общий

универсальный принцип демократического государства с пестрым национальным

составом, с резким различием географических и др. условий. Поэтому “право

наций на автономию” было бы так же бессмысленно, как и “право наций на

федерацию”. Как видим, аргументов в пользу отрицания федерации и автономии

в самой цитате нет, хотя она приведена здесь полностью.

В.И. Ленин допускал возможность федерации “при известных особых

условиях. И среди этих особых условий выдвигается национальный вопрос”. В

то же время по отношению к России В.И. Ленин, недооценивая фактическое

положение дел, продолжал отрицать идею федеративного устройства. В письме

С.Г. Шаумяну от 6 декабря 1913 г. он пишет: “Федерация есть союз равных,

союз, требующий общего согласия. Как же может быть право одной стороны на

согласие с ней другой стороны?? Это абсурд. Мы в принципе против федерации

— она ослабляет экономическую связь. Она негодный тип для одного

государства” . Под “одним государством” он понимал уже сложившееся, единое

централизованное унитарное государство, которым была царская Россия.

Оптимальным устройством для России В.И. Ленин в то время считал возможность

создания автономий по национальному принципу: “Ведь пределы автономии

определит центральный парламент”. Как велико было заблуждение В.И. Ленина и

как непохож был на его теорию фактический процесс, начавшийся через

несколько лет!

В новых исторических условиях, в период между двумя революциями 1917 г.

взгляды В.И. Ленина и большевиков относительно федерации изменились. Ход

общественного развития, национально-освободительное движение, охватившее

территорию бывшей империи, оставил нереализованными программные установки

большевиков на единую республику. Надо отдать должное — им понадобилось

всего несколько месяцев, чтобы подстроиться под изменившиеся обстоятельства

и перейти от полного отрицания федерализма к признанию федерации советских

национальных республик, в форме которой утверждалась Декларацией прав

трудящихся и эксплуатируемого народа Российская Советская Федеративная

Социалистическая республика. В той же редакции норма о государственном

устройстве РСФСР вошла в первую советскую Конституцию.

В ст. 11 Конституции говорится о праве областей, отличающихся особым

бытом и национальным составом, образовывать автономные областные союзы и

входить в РСФСР на началах федерации. Такой способ вхождения автономии в

состав России не соответствует прежним взглядам на федерацию как на

добровольный союз равноправных партнеров. Теоретически права национальных

областей оказываются уравненными с правами центральной власти. Это не

только противоречит прежним взглядам большевиков, но и нарушает

основополагающий принцип федерализма, в соответствии с которым федерация

является новым государственным образованием, создаваемым волей

объединившихся субъектов. А в Конституции речь идет о вхождении в уже

существующее государственное образование! Это был тактический прием: в

условиях гражданской войны большевики, пытаясь преодолеть процесс распада

России, заложили в ее государственном устройстве мину замедленного действия

в виде федерации, образованной по национальному признаку. И так,

социалистическая революция выдвинула требования, которые породили две

тенденции в развитии советской государственности: тенденцию к образованию

крупного государства, соответствующего потребностям экономического

развития, и тенденцию к образованию каждой нацией своей национальной

государственности. Обе эти тенденции обретали единство, свое гармоническое

сочетание в советской федерации как форме государственного устройства

советского многонационального государства. Таким образом, в основе

советского федерализма лежал принцип объединения наций в единое государство

на добровольных началах, при сохранении особой национальной

государственности каждой нации, входящей в союз. Неудивительно поэтому, что

федеративные государства на территории бывшей царской России — Российская и

Закавказская федерации, а равно и Союз ССР — создавались с тем, чтобы

служить государственным средством разрешения национального вопроса.

Советская федерация — это объединение государственных образований,

построенных по национальному признаку. В этом один из наиболее характерных

признаков советского федерализма. Марксистско-ленинское учение о

государстве признает федерацию только как объединение национальностей,

отвергая федерацию как форму государственного устройства для государства

однонационального. В отношении последнего отрицательная точка зрения на

федерацию оставалась неизменной.

Исторически нации появляются в Европе в связи с развитием

капиталистических отношений, они облекаются в государственные формы,

государство становится национальным. Так происходит образование буржуазных

государств. Возможно, поэтому понятие “нация” в советской официальной

доктрине имеет значительные отличия от многих определений нации, даваемых

зарубежными учеными. Так, часто на Западе нация отождествляется с

государством. Например, по мнению М. Вебера, нация — это “эмоциональная

общность, адекватным выражением которой является собственное государство и,

следовательно, имеющая... тенденцию производить таковое из себя”. Или еще

примеры: “воля к общему”, “осознание общего духа, чувство, порождающее волю

политического объединения” и т.п. Поэтому прав И.Д. Левин, утверждая, что

на таком определении нации невозможно обосновать право нации на образование

своего государства. С точки зрения советской теории, “включить

государственную общность в число признаков или элементов нации значит

отказать в праве считаться нациями тем нациям, которые в данный момент не

образуют государства” (интересно отметить, что “нация” в применении к

буржуазно-демократическому государству И.Д. Левиным определяется как

“закономерная для буржуазного общества всемерная форма общности людей,

отвечающая интересам развития общества и исторического прогресса”).

Таким образом, ссамого начала право нации на самоопределение

трактовалось марксистско-ленинской теорией как право нации на то, чтобы

иметь свое государство. Безусловно, не всегда это право являлось фактом, но

именно для того оно и выдвигается, “чтобы изменить фактическое положение

вещей, создать новые факты”. Зачем? Противоречивость, но логичность этой

трактовки совершенно очевидна. Зачем создавать в рамках одного крупного

многонационального государства множество мелких национальных государств,

фетишизируя национальный момент и предоставляя национальным государствам

право на отделение? Мы не случайно достаточно подробно изложили взгляды

классиков марксизма-ленинизма на федерацию и национальный вопрос, не только

показав различия в подходе к этим вопросам в ХI Х в. и в ХХ в. сторонников

данного направления, но и продемонстрировать авантюризм, политиканство и

юридическую несостоятельность основателей советского федерализма, печальные

плоды которого пожинает современное российское государство.

Каково соотношение между правом наций на самоопределение и

суверенитетом? Прежде всего хотелось бы отметить, что и нации и суверенитет

(как признак национального государства) возникают исторически одновременно.

Однако если суверенитет — это юридический принцип, закрепляемый в

конституции и выражающийся в наличии определенных прав верховной власти, то

право наций на самоопределение — это не право в юридическом смысле, а

прежде всего морально-политическое требование. В этом его отличие от

юридического права на самоопределение, признаваемое международным правом за

уже существующими государствами, поскольку речь идет о праве национального

государства. В этом случае право на самоопределение совпадает с

суверенитетом. Право наций на самоопределение является одним из основных

принципов современного международного права (преамбула и ст. 1 и 2 Устава

ООН). Однако это право абсолютно справедливо в отношении колониальной

политики некоторых государств и борьбы народов за независимость, в

отношении народов, которые в прошлом подверглись военной оккупации или были

присоединены к другому народу без их прямо выраженного согласия.

Подтверждением этому являются многочисленные документы международного

права. Однако когда процесс создания самостоятельных государств на месте

бывших колоний почти завершился, принцип самоопределения был заменен

несколько иной формулой: “право народов распоряжаться своей судьбой”. В

связи с этим хотелось бы подчеркнуть, что право наций на самоопределение,

скорее, внешнеполитический и международно-правовой принцип, поскольку он

более связан с принципом невмешательства во внутренние дела государств и

реализацией права нации на свободу и независимость

Лозунг свободы самоопределения наций был актуален в 1918 г., когда он

был провозглашен в Декларации прав эксплуатируемого народа и закреплен во

внешнеполитическом документе советского государства — в Декрете о мире.

Однако ставить этот принцип во главу угла внутреннего права суверенного

государства — это и не логично, и опасно.

Итак, как можно было реализовать право на самоопределение? Для нации,

находящейся в многонациональном государстве, это право означает остаться

или выйти из нее; для нации, образующей обособленное государство, — право

сохранить свою обособленность или право войти в состав другого государства

(разумеется, последнее может быть реализовано лишь с согласия этого другого

государства). Иными словами, право на самоопределение включает в себя и

право на государственный суверенитет, и право на отказ от суверенитета. Но

отказ от суверенитета не есть отказ от права на самоопределение. По мнению

И.Д. Левина, “отказ от последнего невозможен, логически немыслим. Возможен

лишь отказ от использования этого права в данное время, но никакая нация не

может сама себя лишить на будущее время морально-политического права самой

решать свою судьбу, а, следовательно, и права поставить в любое время

вопрос о создании суверенного государства”. Развивая эту мысль, можно

прийти к выводу о том, что право нации на самоопределение является

неотъемлемым, естественным правом каждого народа и национальности.

Право на самоопределение не тождественно суверенитету. Конечно, где

суверенитет, там и право на самоопределение, ибо суверенитет немыслим без

права на самоопределение, но обратное не всегда правильно. Для того, чтобы

право на самоопределение стало суверенитетом, необходимо, чтобы нация

реализовала свое право на самоопределение именно в форме государства. Право

на самоопределение — это политическая суверенность наций, это право на

создание суверенного государства, но не самый суверенитет.

Требует уточнения и термин “суверенность”. Суверенность — это категория

не юридическая, а политическая, это — морально-политическое право на

государственный суверенитет. Признавая это право в юридическом акте,

государство предоставляет юридическую возможность каждой нации определить

характер своего государственного бытия. Суверенность нации — это свобода

выбора нации между несколькими возможностями, одной из которых является

государственный суверенитет. Каждая нация суверенна, но не каждая нация

осуществляет свою суверенность путем создания суверенного государства.

Таким образом, суверенность не означает суверенитета, скорее, это право на

самоопределение, т.е. потенциальная возможность реализации суверенитета.

Право на свободный выход из союза является юридическим оформлением и

выводом из права наций на самоопределение. и это совершенно логично, иначе

зачем провозглашать этот принцип, если его нельзя реализовать? К тому же

право выхода служит выражением добровольности союза. Однако проводить

прямую связь между добровольностью и правом сецессии было бы юридически

неправильно. Советские конституции закрепляли это право за союзными

республиками, дабы продемонстрировать всему миру, что советская федерация

не основана на принуждении.

Право на выход — это был отличительный признак советской федерации,

единственной федерации, признающей право на сецессию. По мнению, И.Д.

Левина, “федерации, не признающие права выхода государств-членов, не имеют

права больше говорить об их суверенитете...”. В такой “жесткой” форме

принцип суверенитета “совмещался” с федеративным принципом в советской

теории федерализма. “...Право союзной республики на выход следует

рассматривать, не только и не столько в качестве правового механизма,

предназначенного к действию “на крайний случай”, но как постоянно

действующий фактор, гарантирующий добровольный характер членства республики

в союзном государстве, а также ее суверенное равенство в федерации”.

В зарубежной теории федерализма важным принципом федерации была

неуничтожаемость союза: право сецессии означало самоликвидацию государства.

По мнению Г. Кельзена, “в праве сецессии напряжение правовой формы

достигает крайнего предела своей способности вмещать содержание. Содержание

грозит тут взорвать форму”. Идею о невозможности выхода из федеративного

государства в начале столетия отстаивал и Ф.Ф. Кокошкин. Сравнивая

федерацию с конфедерацией, он писал: “Наиболее важное практическое отличие

между конфедерацией и федерацией заключается в том, что за членами первой

признается право выхода из Союза”.

“Исторический парадокс, однако, состоит в том, — с горечью отмечает

Д.Л. Златопольский, — что именно данная идея (концепция “потенциального

суверенитета”), предназначенная, по мнению ее автора, для укрепления

советской федерации, спустя почти семь десятилетий была использована

фактически для разрушения Союза ССР”. Таким образом, был развеян миф о

“добровольном характере” советской федерации. Но самый главный

теоретический вывод, который вытекает из факта распада не только советской

федерации (но и Югославии и Чехословакии), связан

с принципом несовместимости нескольких “суверенитетов” в одном государстве.

(полную версию статьи можно найти на сайте:

http://pravogizn.h1.ru/KSNews/PIG_20.htm)

Список использованной литературы и источников

Хрестоматия по истории отечественного государства и права

1917-1991гг. – М.: Зеркало, 1997. – 592 с.

1. http://pravogizn.h1.ru/KSNews/PIG_20.htm

2.

http://kodeks.karelia.ru:9000/demo?hdoc&nd=841500254&_r=841500002&r

azdel=8415000

3. http://www.humanrights.ru/discrim/bashkir/Chapter4.htm

4. http://bdg.press.net.by/1998/98_06_18.476/03bash~1.htm

Страницы: 1, 2