Россия XV-XIX веков глазами иностранцев

уток, и между прочим одна порода их, называемая гагарой, имеющая весьма

быстрый полет и залетающая весьма высоко. Реки там богаты рыбой. Излишне

было бы говорить о лососи, которая, как всякому известно, высылается отсюда

соленая и копченая к нам и в чужие страны. Мясо также изобильно… Здесь

всякий имеет индеек в своем дворе»./7, с. 170/

Об алкогольных напитках К. де Бруин пишет, проводя параллель с другими

странами: «Сюда привозят вино и водку из Франции морем, но последняя очень

дорога по причине большой пошлины, которою она обложена. Но в этой стране

гонится своя водка из хлеба, которая очень хороша и цены умеренной.

Иностранцы не пьют, кроме последней, никакой другой водки»./7, с. 174/

Также приводятся примеры товаров, экспортируемых за границу. Из России

вывозили в другие страны поташ, вайду, юфту, пеньку, сало, лосиную кожу и

многие другие виды пушных товаров.

Путешествие по Северу России было несколько утомительно зимой. Нужно

было заранее приобретать сани. Сани покрывались оленьими шкурами и, со слов

К. де Бруина, лежа на такой постели, не чувствуешь ни малейшего холода./7,

с. 175/

Теперь обратимся к южной части России. Астрахань, по описанию Олеария,

расположена на песчаном острове Долгом, при главном рукаве Волги. Штраус

называет Астрахань одним из лучших городов Московии, как по величине, так и

по красоте./3, с. 176/

Автор записок «Путешествие в Московию» отмечает особенности базара в

этом городе: «После обеда татарам торговать не дозволяется, так как время

это предоставлено для торгу только русским, к чему, впрочем, допускаются и

армяне. Но индийцы совершают свои торговые сделки в помещении своего

караван-сарая»./1, с. 208/

Особенности города описывает он так: «Большая часть улиц в нем

довольно тесны, хотя и удобны для сообщения в сухую погоду, но они

совершенно непроходимы в дождливое время, потому что почва земли там

чрезвычайно жирная и пропитана солью, от чего она становится даже беловатою

во время засухи»./1, с. 212/

Очень хвалит иностранный гость рыбу в Астрахани. Самыми лучшими он

считает белугу, которая попадается иногда сажени в две длиной, и стерлядь.

Не остались без внимания и прекрасные сады астраханцев: «Там есть дыни

вкуса удивительного, лучше персидских и всяких других. Виноградники свои

русские растят до высоты человека, затем подрезают их так, чтобы выше они

уже не росли… Но вино выделывается из того винограда, который растет в

садах или в упомянутых выше виноградниках, исключительно принадлежащих

царю. Вина эти красные и на вкус приятные»./1, с. 214/

Вот как пишет иностранный гость о системе орошения земель: «Жители

делают большие колодцы в своих садах и проводят в них подземные каналы.

Воду из этих колодцев добывают при помощи большого колеса, на которое

привязывают ведра, и выливают ее в деревянные желоба, посредством которых

она, проходит по всему саду. Один верблюд приводит в движение все подобные

колеса, находящиеся в том или другом саду»./1, с. 216/

Не оставлены без внимания и города Сибири, которые также посещали

иностранные гости.

Одно из самых ярких впечатлений о Сибири оставляют, пожалуй, сибирские

зимы.

Вот отрывок описания зимы П.С. Палласа, побывавшего в этих краях в

1772 году: «Ужасный северо-западный ветер 19-го числа прекратил сию

жестокую погоду, а после настали продолжительные с запада ненастья, кои

снег от часу умножали. Таким образам, зима стояла умеренно и одинаково,

только в конце февраля несколько сильных было морозов, которые после в

теплые солнечные дни переменились, отчего по сторонам песчаных здешних гор

снегу много стаяло, и верхи довольно оголились»./7, с. 180/

Красноярск отмечается автором как центр торговли с Китаем: «Российские

товары в Красноярске обыкновенно дороже продаются, нежели в Иркутске, а

китайские – посредственною ценою»./7, с. 181/

Поражает иностранца и низкий уровень жизни как в Красноярске, так и в

России: «Вокруг Красноярска чем более урожая, тем жизнь дешевле, … хотя в

благополучной сей империи нет ни одного уезда, где б на дороговизну

жаловаться можно было, однако ни в которой части сего государства земные

продукты так дешевле не находятся, как здесь»./7, с. 184/

По сравнению с иностранными государствами, в России, в частности в

Сибири, в XVIII веке не существовало земельных ограничений, что, конечно,

удивляло иностранцев: «Но если урожай уменьшится, то довольно для мужика по

степи и по нагорью для заведения новой пашни места найдется»./3, с. 181/

О нераскрытых возможностях, о перспективах Сибири автор статьи

«Путешествие по разным провинциям Российского государства» пишет следующее:

«Да и не неудобно то учинить, чтоб в немногие столетия желанного конца

достигнуть в такой стране, где, сверх изобилия, во всех потребностях для

простого мужика здоровый и беспрестанными ветрами расчищенный горный

воздух, чистая, по камню текущая вода и прибыльнейшие берега имеются»./7,

с. 187/

Восхищен П.С. Паллас и лесом сибирским, и наличием дичи в лесах: «Во

всяком лесе Красноярск, как и большая часть Сибири, имеет великое изобилие.

Зимою Красноярск дичиной и разными звериными шкурами весьма доволен»./7, с.

187/ А рыбой Красноярск небогат.

Путешествуя вдоль реки Ангары, автор отмечает и особенности здешней

природы, которые необычны для него: «Но оголившиеся морские берега

удовольствовали меня неожиданною новостию, которая состояла в одной

сомнительной в море растущей бодяге, которая от всех нынче известных бодяг

отлична и нарочистой величины бывает. Ее здесь случаем собирают под именем

морской губы, и в Иркутске у серебряников для очищения и глажения простых

резных медных томпаковых и серебряных сосудов в употреблении»./7, с. 189/

Необычна для иностранца и продолжительность зимы русской: «Обыкновенно

на Байкале лед бывает с сентября, но в этом месяце он весьма редко

замерзает, а в январе наибольше держится даже до последних чисел

апреля»./7, с. 191/

Ловля рыбы здесь также нова для иностранца: существует «особый род

рыбных заводей, коими подымающуюся к камышам рыбу весною ловят… Таким

образом, рыба, пришед к плетню, пробирается по нем в глубину и, дошед до

сих углов, входит в отверстие, надеясь пройти насквозь, однако и назад не

может, потому что проход так, как у верши, внутрь сужен и опущен»./1, с.

192/

Что касается вообще до характера городов в Московском государстве, то

иностранцы замечали, что количество населения в них гораздо меньше, нежели

можно было бы предполагать, судя по количеству зданий. В Московском

государстве, как стране преимущественно землевладельческой, где в такой

степени преобладала первоначальная промышленность и так слабо развито

ремесло, очень немногие города подходили под понятие города в европейском

смысле; остальные вообще только тем отличались от окрестных селений, что

были огорожены и имели большие размеры; но большинство населения их

промышляло теми же занятиями, как и окрестные сельские жители. Иностранцы

говорят, что только в Москве можно было найти несколько опытных мастеров по

разным ремеслам, да и те были большей частью немцы. Гваньини говорит, что

когда жизненные припасы дорожали, труд мастеров еще более падал в цене, так

что усиленной работою они едва могли зарабатывать себе хлеба на день./3, с.

184/

Большая часть новых городов и городков Московского государства

возникала не вследствие экономических потребностей страны, но вследствие

государственных соображений, по распоряжениям правительства.

ТОРГОВЛЯ В РОССИИ

Страна поставляла на рынок продукты земледелия, меха и вообще сырье,

нуждалась же в продуктах непервоначальной, мануфактурной промышленности,

предметах роскоши и культуры. Важнейшими торговыми пунктами были Новгород,

Псков, Архангельск, Вологда, Ярославль, Астрахань. Москва имела значение

преимущественно как центр внутреннего торгового движения.

Цены товаров (мяса, рыбы и т.д.), свозившихся в Москву, казались

иностранцам необыкновенно дешевыми.

По Волге шло самое оживленное торговое движение. Здесь была самая

многолюдная, по словам Герберштейна, ярмарка в целом государстве. Торговля

здесь была исключительно меновая: вещи меняли преимущественно на меха.

Ярославль славился своей торговлей кожами, салом и хлебом.

Первое место в торговле мехами и другими произведениями Севера

занимались холмогоры. О меховой промышленности находим некоторые любопытные

подробности у иностранцев XVI века, преимущественно у Герберштейна. Иовию

объясняли прежнюю дешевизну мехов тем, что жители отдаленного севера по

простоте своей прежде часто меняли их на самые дешевые вещи московским

купцам.

Очень большое значение для торговли имела зима со своими снегами и

льдами. Кроме оленей, для перевозки тяжестей на севере употребляли, по

свидетельству Герберштейна, больших собак, запрягая их в сани.

Иностранцы сообщают несколько известий о состоянии средств сообщения в

Московском государстве. Сообщение между Москвой и пограничными городами

производилось посредством ямов. Ямские дворы становились на расстоянии 6,

10 даже 12 миль один от другого. Ямщик выезжал летом на небольшой телеге,

запряженной одной лошадью, а зимой – на небольших санях. Ездили очень

быстро, особенно зимой; такая быстрота, говорит Герберштейн, тем более

удивительна, что лошади здесь очень малы и содержатся гораздо хуже, чем у

нас./1, с. 224/

Из слов Олеария видно, что кроме ямщиков извозом занимались и простые

крестьяне. Иностранные путешественники сильно жалуются на бесчисленные

затруднения, с которыми соединено было путешествие по Московскому

государству. Многие из этих затруднений происходили от редкого населения

страны: постоялые дворы попадались редко; в селах не всегда можно было

достать хлеба за деньги.

Дженкинсом советует всякому, предпринимающему поездку по России,

непременно иметь при себе топор, огниво с трутом, котел и пищу на всю

дорогу./3, с. 185/ Путешественнику грозила опасность от хищных зверей, а

также разбойников, которые промышляли по большим дорогам. Стремясь завязать

политические отношения с западноевропейскими государствами, московское

правительство вместе с тем старалось завести с ними и длительные торговые

отношения.

В торговле Москвы с Востоком важным пунктом торговли была Астрахань.

По английским известиям из Бухарии привозили в Астрахань и Москву пряные

коренья, мускус, серую амбру, ревень, хлопчатобумажные материалы, шелк,

краски, также меха, которые они скупали в Сибири; драгоценные камни

привозились в Москву с Востока в таком количестве, что иностранцы из

Западной Европы дивились низким ценам, по которым они продавались в Москве.

По словам Коллинса, русские привозили из Китая через Сибирь чай и баньян.

Компания лондонских купцов, составившаяся для торговли с Россией,

деятельно провела завязавшиеся отношения с отдаленной Московией и старалась

надежными средствами обеспечить успех своего дела. Она имела своих агентов

в России, которые должны были там провести анализ рынка. Англия снабжала

Россию через компанию не только своими, но и чужими товарами. В Холмогорах

сосредоточилось торговое движение северного приморского края. Кроме дворов

в Вологде, Холмогоров и у пристани Св. Николы, у англичан был еще двор в

Ярославле.

Действуя с помощью льгот, предоставленных московским правительством,

компания давила русских торговых людей: последние чувствовали свое бессилие

перед богатыми и ловкими английскими купцами, которые действовали

соединенными силами, систематически; русские торговые люди не могли

сторговаться с ними и ненавидели их за привилегированное положение в

России.

Преобладающее значение в торговле на севере Московского государства

получили голландские купцы; по словам Невиля, они держали в Архангельске

более 200 агентов, которые зимой ездили в Москву и другие города для

закупки русских товаров. Архангельск был главным местом сбыта хлеба за

границу. Купцы фламандские и гамбургские, по свидетельству Невиля, вывозили

из России через Архангельск преимущественно воск и железо.

Англичане отдавали Новгороду решительное преимущество перед Москвой в

торговом отношении. Торговля с русскими через Псков, по словам Любека,

составляла для жителей ганзейских городов один из главных источников

пропитания и благосостояния.

Сравнивая изложенные известия о восточной и западной торговле

Московского государства, мы находим разницу между той и другой относительно

предметов вывоза; в товарах, отпускавшихся на Восток, преобладали продукты

более или менее обработанные; на Запад, напротив, Московская земля

отпускала почти исключительно сырье. Между тем, с половины XVI века

торговые связи Московского государства расширяются.

Герберштейн отзывается о торговых людях Москвы следующим образом:

«Они ведут торговлю с величайшим лукавством и обманом. Покупая иностранные

товары, они всегда понижают их цену наполовину. Иностранцам они все продают

дороже. Если при сделке неосторожно обмолвишься, обещаешь что-нибудь, они в

точности припомнят это и настойчиво будут требовать исполнения обещания, а

сами очень редко исполняют то, что обещают. Есть у них обычай ставить себя

посредником между продавцом и покупателем, и, взяв подарки особо и с той, и

с другой стороны, обеим обещать свое верное содействие»./1, с. 251/

Вообще, народ в Москве, со слов того же Герберштейна, гораздо хитрее и

лукавее всех прочих, и особенно вероломен при исполнении обязательств; они

и сами прекрасно знают об этом обстоятельстве, а потому всякий раз, когда

обращаются с иностранцами, притворяются, будто они не московиты, а

пришельцы, желая тем внушить к себе большее доверие./1, с. 252/

Из всех этих известий видно, что торговля московских купцов с

иностранцами носила на себе в сильной степени характер игры. Московские

купцы, по словам Олеария, высоко ставили в купце ловкость и изворотливость,

говоря, что это – дар божий, без которого не следует и приниматься за

торговлю.

Главнейшие доходы России получаются из мехов, хлеба, кожи, поташа,

смолы, сала и другого сырья. Много дохода приносят и кабаки, принадлежащие

царю. Таможня также доставляет значительные доходы.

КУЛЬТУРА И РЕЛИГИЯ

О религии много писал Герберштейн в своих «записках о Московии»: «С

самого начала и до сего дня русские пребывают в христианской вере

греческого исповедания. Русские открыто похваляются в своих летописях, что

ранее Владимира и Ольги земля русская получила крещение и благословение от

апостола Христова Андрея, который, по их свидетельству, прибыл из Греции к

устьям Борисфена, приплыл вверх по реке к горам, где ныне находится Киев, и

там благословил и крестил всю землю. Он воздвиг там свой крест и

предсказал, что на том месте будет великая благодать божья и много

христианских церквей»./1, с. 261/

Социальное и материальное положение священников было следующее:

«Священники содержатся обычно на взносы прихожан, им назначаются маленькие

домики с полями (и лугами)… Приношения им весьма скудны. Храмы без

священника крайне редки; священник обязан совершать богослужение только три

раза в неделю.

Одеяние у них почти такое же, как и у мирян, за исключением небольшой

круглой шапочки, которой они прикрывают выбритое место, надевая поверх

большую шляпу против солнца и дождя; или они носят продолговатую шляпу из

бобрового меха серого цвета. У всех есть палки, на которые они опираются;

эти палки называются посохами»./1, с. 261/

Также Герберштейн описывает церемонию исповеди и отношение к ней

людей: «Хотя исповедь и полагается по их уставу, простой народ думает, что

это дело государей и что она преимущественно приличествует знатным господам

и наиболее именитым мужам. Исповедуются около праздника Пасхи с великим

сердечным сокрушением и благоговением. Исповедующий вместе с исповедующимся

становятся посередине храма, обратив лицо к какой-нибудь иконе, нарочно для

этого поставленной. Затем по окончании исповеди и наложения сообразно с

родом греха покаяния они преклоняются перед этой иконой, осеняют крестным

знамением лоб и грудь и, наконец, с громким стенанием восклицают: «Иисусе

Христе, Сыне Божий, помилуй нас!» – ибо эта молитва у них общепринята.

Существует множество причин, к тому же совершенно ничтожных, по которым у

них запрещается вход в церковь, однако не допущенные становятся обычно у

дверей и оттуда видят и слышат священнодействие так же, как если бы они

были в храме»./1, с. 262/

Некоторые религиозные традиции и обряды отличаются у православных в

России от католиков в Европе. Естественно, это вызывает интерес европейцев,

и они, приезжая в Россию, описывают их. Одну из таких записей оставил нам

Герберштейн. Вот как описывает он обряд причастия: «Причащаются они под

обоими видами, соединяя хлеб с вином, то есть тело с кровью. Священник

берет лжицею частицу из чаши и подает ее причащающемуся. Всякий может

принимать тело Господне столько раз в году, сколько ему будет угодно, но

при условии предварительной исповеди; впрочем, у них есть для того и

установленное время – около праздника Пасхи»./1, с. 265/

Вот как говорит Герберштейн о праздниках, отмечаемых в России:

«Именитые мужи чтут праздничные дни тем, что по окончании богослужения

устраивают пиршество и пьянство и облекаются в белые нарядные одеяния, а

простой народ по большей части работает, говоря, что праздничать и

воздерживаться от работы – дело городское. Граждане и ремесленники

присутствуют на богослужении, по окончании которого возвращаются к работе,

считая, что заняться работой более богоугодно, чем попусту растрачивать

достаток и время на питье, игру и тому подобные дела. Человеку простого

звания запрещены напитки: пиво и мед, но все же им позволено пить в

некоторые особо торжественные дни, как, например, Рождество Господне и

другие дни, в которые они воздерживаются от работы, конечно, не из

набожности, а скорее для пьянствования. Праздник Троицы они справляют в

понедельник во время праздника Пятидесятницы. В восьмой же день

Пятидесятницы – праздник Всех Святых. А день Тела Христова, как это в

обычае у нас, они не чтут»./1, с. 267/

Особое внимание среди всех праздников на Руси, конечно, уделялось

свадьбе. Это целый комплекс определенных обрядов, правил и традиций,

исходящих из глубины веков.

«Бесчестным и позорным считается для молодого человека самому

свататься за девушку, – пишет Герберштейн. Дело отца – обратиться к юноше с

предложением жениться на его дочери. Потом, если родители юноши и изъявляют

согласие, они собираются вместе и обсуждают, что отец хочет дать дочери в

приданое. Затем, определив приданое, назначают день свадьбы. В качестве

приданого чаще всего даются лошади, платье, оружие, скот и т.д.

Приглашенные на свадьбу редко приносят деньги, но все же присылают невесте

дары, каждый из которых жених старательно помечает и откладывает»./1, с.

271/

До нас дошло описание свадебной церемонии времен Петра I. Один из

иностранных гостей присутствовал на свадьбе боярина И.Ф. Головина, сына

первого государственного министра, с А.Б. Шереметьевой, дочерью

фельдмаршала Шереметьева. На свадьбе был царь Петр I и другие гости. К. де

Бруин был на обряде венчания и приводит его описание: «Когда начался обряд,

священник стал перед брачащимися и начал читать книгу, которую держал в

руке, после чего жених надел кольцо на палец своей невесты. Тогда священник

взял два гладких венца, раззолоченных на диво, дал их поцеловать брачащимся

и затем возложил их на головы жениху и невесте. Затем он снова начал читать

и, соединив правые руки жениха и невесты, повел их таким образом троекратно

вокруг по часовне. После этого священник взял чашку с красным вином,

которого и дал выпить жениху и невесте. Эти последние, отпивши вина,

возвратили чашку священнику, который и передал ее служившим при нем…

Священник дал брачное благославление, а его величество приказал жениху

поцеловать невесту. Невеста обнаружила сначала некоторое сопротивление, но

по вторичному приказанию царя она повиновалась и поцеловалась с женихом.

После этого прежним порядком отправились в свадебный дом.

Немного спустя сели кушать: молодой – меж мужчинами, а молодая – меж

женщинами, за общим столом в большом покое. Свадебный пир продолжался три

дня сряду, которые проведены были в пляске и в других всевозможных

удовольствиях. На третий день угощали дворецких»./7, с. 201/

Однако брак не всегда был прочным, как того хотелось. Не всегда мужья

были верны женам, а жены – мужьям. И Герберштейн рассказывает об изменах

супругов: «Прелюбодеянием у них считается тот случай, когда кто-либо имел

общение с чужой женой. Любовь между супругами по большей части умеренна, в

особенности у мужей именитых и знатных. Это происходит оттого, что они

женятся на девушках, которых раньше никогда не видели, а затем, занятые

государственной службой, вынуждены бывают покидать жен и в это время

пятнают себя позорными связями на стороне. Развод они допускают и дают

разводную грамоту; однако тщательно скрывают это, ибо знают, что это

вопреки вере и уставам»./1, с. 275/

Не остались без внимания иностранцев, конечно же, русские женщины.

Описание ее внешности оставил в своих записках К. де Бруин: «Надо заметить,

что открытая прическа обозначает девицу, потому что было бы бесчестьем для

замужней женщины, если бы она явилась с непокрытой головой. Женщины носят

на голове меховую шапочку. Называется она треух. Головной убор девиц имеет

вид короны и усеян жемчугом и бриллиантами, называется он перевязью.

Некоторые привязывают к этому убору ленты, называемые связки. Украшения,

носимые девицами на шее, называются ожерелья, а в ушах – серьги. Верхняя

одежда их, подбитая мехом, называется шубой, нижняя – телогрейкой или

сарафаном, сорочкой или рубахой. Браслет или украшение на руках называется

у них зарукавье. На ногах носят они так называемые чулки, а обувь их из

красной или желтой кожи, с высокими каблуками и острыми носами, называется

башмаками»./7, с. 203/

Однако женщины занимали далеко не лучшее место в обществе. «Положение

женщины весьма плачевно, – пишет Герберштейн. – Они (московиты) не верят в

честь женщины, если она не живет взаперти дома и не находится под такой

охраной, что никуда не выходит. Они отказывают женщине в целомудрии, если

она позволяет смотреть на себя посторонним или иностранцам. Заключенные

дома, они только прядут и сучат нитки, не имея совершенно никакого голоса и

участия в хозяйстве; все домашние работы считаются делом рабов. Весьма

редко допускаются женщины в храм, еще реже – на беседы с друзьями, и то

только в том случае, если эти друзья – совершенные старики и свободны от

всякого подозрения»./1, с. 211/

Но несмотря на это рождались девочки, вырастали, выходили замуж и сами

рожали детей. Рождение ребенка было радостным событием в семье, и, конечно,

были определенные традиции и обычаи в связи с этим.

«Как только родится у кого дитя, – пишет К. де Бруин, – тотчас

посылают за священником, чтобы отправили молитву очищения. Но очищение это

простирается тоже и на всех присутствующих при молитве, у которых священник

спрашивает имена и которых благославляет. К новорожденному не впускают

никого прежде священника. По прибытии священника новорожденному дают имя по

имени того святого, память которого празднуется за восемь дней до рождения

или через восемь дней после рождения дитяти. В то же время ребенка

причащают Святым Таинством по их обыкновению прежде крещения его, что, в

особенности делается у людей значительных. Крестят охотнее новорожденных по

истечении пяти или шести недель, когда они здоровы и крепки. При рождении

мальчика мать берет очистительную молитву через пять недель, после чего она

отправляется в церковь, при рождении девочки – через шесть недель. Тогда же

избирают (для крещения) крестных отца и мать, которых не переменяют уже

впоследствии. Эти крестные отцы и матери не могут вступить между собою в

брак, и невозможность эта простирается даже до третьей степени духовного

родства»./7, с. 215/

«Самое распространенное препровождение времени у русских, – сообщает

К. де Бруин, – считается соколиная охота на птиц и с гончими собаками на

зайцев. Кроме этих, у них мало обыкновенных развлечений. Самыми

распространенными музыкальными инструментами были арфа на четырех струнах

(гусли), цимбалы, волынка и охотничий рожок. Русские находят большое

удовольствие глазеть во время работы на калек и пьяных, уже через меру

выпивших.

Когда русские отправляются к кому-либо в гости, то садятся обедать в

10 часов утра и расходятся в час пополудни, чтобы уснуть дома, – зимою ли,

летом ли.

Что касается нравов этих людей, то в отношениях своих наблюдают они

между собою довольно странный обычай. Пришедши куда-нибудь и вступивши в

комнату, они не говорят прежде ни слова, но ищут глазами изображение какого

ни есть святого, которое всегда имеется в каждом покое. Отыскав оное, они

кладут перед ним три поклона, осеняя себя в тоже время крестным знамением

и, произнося «Господи, помилуй!» или же «Мир дому и живущим в нем!», и

опять совершают крестное знамение, затем они уже здороваются с хозяевами и

ведут с ними беседу.

Господа, находясь дома, обыкновенно сидят и редко или никогда не

занимаются чем-нибудь прохаживаясь»./7, с. 217/

«Шьют они совсем отлично от нас, – рассказывает К. де Бруин, – они

надевают наперсток не на первый палец, который вместе с большим,

употребляют для того, чтобы тянуть иглу с ниткой к себе, а не от себя, как

это делается у нас. Они помогают себе в шитье ногами, которые у них

обыкновенно босые, и мастерски придерживают двумя первыми пальцами ноги,

материю, которую шьют, точно так же как у нас, придерживают ее коленами или

прикалывают ее к чему-нибудь»./7, с. 218/

Существуют определенные обычаи и традиции, отличающиеся от

заграничных, и при погребении человека. Иностранные путешественники

описывают их следующим образом: «При похоронах или погребении русских,

особенно у знатных людей, все друзья покойного обоего пола провожают тело,

даже не приглашаемые к тому. Покойника кладут в гроб, который несут на

носилках от четырех до шести человек, гроб покрывается богатым погребальным

покровом, а верх, который следует впереди тела, обивается сукном подешевле.

Женщины, ближайшие к покойному, поднимают громкие вопли и причитания, по

греческому обычаю. Священники также громко поют похоронные песни; но у

простолюдинов вообще все это совершается с гораздо меньшей

торжественностью»./3, с. 201/

«Никто из них не верит в чистилище, – считает Герберштейн, – говорят,

что у каждого усопшего есть свое место по его заслугам; и они полагают, что

душа, отделившись от тела, не подлежит наказанию, ибо если душа осквернила

себя, находясь в теле, то искуплению она должна подвергнуться вместе с

телом. Что же касается заупокойной службы, которую они справляют по

усопшим, то они веруют, что этим можно вымолить и добиться для души более

сносного места, находясь в котором, было бы легче ожидать будущего суда.

Святой водой никто не кропит себя сам, а может получить окропление только

от священника. Кладбища для погребения тел они не освящают, ибо говорят,

что земля сама освящается помазанными и освященными телами, а не тела

землей»./1, с. 271/

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной работе анализируются различные высказывания иностранцев о

России. Главная проблема этой работы – какой видят Россию иностранцы на

протяжении XV – XIX веков. Кроме этого ставится вопрос о том, какое

значение имели записки иностранцев о России для русского человека.

Описать многие явления русской жизни, высказать непосредственное

впечатление, иностранец мог лучше и полнее, чем человек, привыкший к ним. С

этой стороны записки иностранцев могут служить важным дополнением к

отечественным историческим памятникам.

Главным источником, из которого черпали иностранные путешественники

описываемого времени свои сведения о Московском государстве, служило,

разумеется, их непосредственное наблюдение. Немногие из иностранцев знали

русский язык и пользовались для изучения истории и современного им

состояния Московии туземными литературными памятниками: таков был

Герберштейн, хорошо знавший русский язык. Многие иностранные писатели

сильно жалуются на это и сознаются, что от самих русских намного сложнее

добиться верных сведений об их отечестве.

Понятно, как разборчиво и осторожно нужно пользоваться известиями

иностранцев о Московском государстве: за немногими исключениями, они писали

наугад, по слухам, делали общие выводы по исключительным, случайным

явлениям, а публика, которая читала их сочинения, не могла ни возражать им,

ни проверять их показаний: недаром один из иностранных писателей еще в

начале XVIII века принужден был сказать, что русский народ в продолжении

многих веков имел то несчастье, что каждый свободно мог распускать о нем по

свету всевозможные нелепости, не опасаясь встретить возражение.

Заметки заезжего иностранца могли быть беглые и поверхностные,

любопытные и не только.

Много говорят о русской привычке думать и действовать толпой, миром.

Это, возможно, является особенностью национального характера русских.

Будничная обстановка жизни, повседневные явления, мимо которых без

внимания проходили современники, прежде всего останавливали на себе

внимание чужого наблюдателя.

Кроме того, иностранцы пытаются объяснить и происходящее в России, а

самое интересное – истоки происходящего.

В отношениях западноевропейского мира к древней России есть две черты,

по-видимому, не исключающие одна другую и, однако ж, существовавшие рядом,

благодаря особенным условиям, в которых находилась древняя Россия. С одной

стороны, ввиду отчуждения между Западной Европой и Россией

западноевропейское общество оставалось почти в совершенном неведении о

положении и судьбах России; вследствие этого неведения в нем

распространились и укрепились странные представления об этой стране.

В наши дни эта проблема также существует. Как Россию воспринимают в

мире, на мировом рынке – одна из важнейших сторон ее экономического и

политического положения на сегодняшний день. В период кризиса, тяжелый для

нашей страны, когда иностранные инвестиции имеют большое значение для

российской экономики, это очень важно. К сожалению, Россия во многом

зависит сейчас от зарубежных инвесторов, и поэтому очень важно, как

воспринимают Россию иностранцы. В основном, они не видят в русских людях

серьезных деловых партнеров, что, как видно, уходит корнями в прошлое,

откуда вытекает много причин настоящего. Поэтому прошлое нужно изучать,

чтобы понять происходящее сегодня. Исследование оценок иностранцев России

необходимо именно сейчас, чтобы лучше понять сложившуюся ситуацию в стране.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Герберштейн С. Записки о Московии (XV – XVI века). – Москва, 1988

г., 620 с.

2. Горсей Д. Записки о России XVI – начало XVII веков. – Москва, 1990

г., 405 с.

3. Ключевский В. О. Сказания иностранцев о Московском государстве. –

Москва, 1991 г., 334 с.

4. Кюстин А. де. Николаевская Россия. – Москва, 1990 г., 382 с.

5. Кюстин А. де. Россия в 1839 году. – Москва, 1992 г., 215 с.

6. Россия 1-ой половины XIX века глазами иностранцев. – Ленинград,

1991 г., 482 с.

7. Россия XVIII века глазами иностранцев. – Ленинград, 1989 г., 346 с.

8. Русское общество 30-х годов XIX века. Люди и идеи. Мемуары

современников. – Москва, 1989 г., 556 с.

9. Скрынников Г. П. Проезжая по Московии. – Москва, 1991 г., 420 с.

Страницы: 1, 2, 3, 4