Государь Н. Макиавелли: титан Возрождения или тиран гуманизма?

большую выгоду, а ведь в политике ставками в игре являются судьбы

государств, опасно и неразумно держать собственное обещание, если не

сдержав его, ты приобретаешь что-то для себя, но также опасно прослыть

лжецом; таким образом необходимо соблюдать меру и во лжи, и в правде.

Опасны слишком сильные союзники - далеко не всегда удаётся таскать каштаны

из огня чужими руками, и, допустив сильного союзника в сферу своих

интересов, можно в один прекрасный момент обнаружить, что при разделе

трофеев тебе достался неожиданно маленький кусочек, а то и вовсе не

досталось ничего. Именно на эту ошибку указывает Макиавелли многим своим

современникам (например, неправильными он считает действия французского

короля, допустившего в Италию испанцев в качестве своих союзников). Также

крайне опасно неправильно оценивать расстановку политических сил и

действовать во благо своим врагам. Фактически, этим Макиавелли проповедует

принцип "разделяй и властвуй". В качестве примера многочисленных

политических ошибок Макиавелли приводит действия Ватикана в так называемых

Итальянских войнах, происходивших в ту эпоху. Пытаясь объединить под своей

властью всю Италию, Рим призвал себе на помощь войска короля Франции, что

уже явилось ошибкой, так как французская армия была много сильнее

собственных войск Рима, но, мало того, далее собственными руками Рим помог

уничтожить единственного реального противника Франции на Аппенинском

полуострове - Венецианскую республику.

Таким образом для успеха на ниве внешней политики государь должен быть

умён, хитёр, изворотлив, он должен уметь предвидеть последствия каждого

сделанного им шага, должен отбросить в сторону все принципы чести и понятия

морали и руководствоваться единственно соображениями практической выгоды.

Как политик, идеальный государь обязан сочетать в себе смелость и

решительность с осторожностью и предусмотрительностью. Таким примером

удачливого и умного политического и государственного деятеля является для

Макиавелли мрачно известный Цезарь Борджиа, практически все шаги которого

по завоеванию Романьи Макиавелли признал правильными и ведущими к

достижению поставленной цели.

Но удачные политические союзы мало чего стоят для обороноспособности

государства без сильной армии. Во времена Макиавелли армии великих держав

являлись по преимуществу наёмными, то есть состояли из разного рода

"искателей приключений, а то и просто разноязычного сброда со всех концов

Европы, которому не нашлось места в их родных краях. Если не ошибаюсь,

более-менее однородную по национальному признаку армию в то время имела

лишь Швейцария, что, наверное, и помогало этой небольшой стране выстоять в

войнах с более могучими державами. Именно против укоренившейся практики

использования наёмных войск Макиавелли и выступал с неизменной активностью.

Он писал, что

"наёмные и союзнические войска бесполезны и опасны; никогда не будет

ни прочной, ни долговечной та власть, которая опирается на наёмное

войско, ибо наёмники честолюбивы, распущены, склонны к раздорам,

задиристы с друзьями и трусливы с врагом, вероломны и нечестивы;

поражение их отсрочено лишь настолько, насколько отсрочен решительный

приступ; в мирное время они разорят тебя не хуже, чем в военное -

неприятель. Объясняется это тем, что не страсть и не какое-либо другое

побуждение удерживают их в бою, а только скудное жалование, что,

конечно недостаточно для того, чтобы им захотелось пожертвовать за

тебя жизнью. Им весьма по душе служить тебе в мирное время, но стоит

начаться войне, как они показывают тыл и бегут".[5]

Другими словами, главным недостатком наёмного солдата является то, что

он почему-то всегда оказывается не "там, где стреляют".

В качестве альтернативы наёмным войскам Макиавелли предложил

использовать собственные регулярные войска государства и отряды милиции.

Ему даже удалось сделать попытку создания таких войск во Флоренции, но по

прихоти судьбы эти войска были разбиты наёмниками короля Франции. Несмотря

на неудачу Макиавелли, не потерял веры в правильность своей идеи, и даже

намного позже этого поражения, во время работы над "Государем" лейтмотивом

мысли Макиавелли является создание собственных войск, опора на собственные

силы. Сильное, объединённое новое государство должно иметь армию из своих

собственных граждан, которые могли бы в любое время встать на защиту

свободы и независимости своей родины. Только собственные войска,

собственная регулярная армия могут верой и правдой служить государству.

Причём, решая чисто практические задачи, связанные с повышением

боеспособности армии, Макиавелли советует набирать солдат преимущественно

из крестьян, как наиболее пригодных к военной службе людей; затем уже идут

кузнецы и остальные ремесленники, чьи навыки и сила могут быть полезны и на

военной службе.

В то же время Макиавелли усматривает тесную взаимосвязь и

взаимозависимость между правильным государственным устройством - "хорошими

законами" - и хорошими войсками, то есть сильную армию можно получить лишь

имея сильное государство.

Но если с защитой от внешних врагов всё более-менее ясно, то с

внутренними дело обстоит несколько сложнее. Армия, конечно, способна

защитить властителя и от собственного народа, но этот способ обычно ни к

чему хорошему не приводит. Разумеется, невозможно одновременно

удовлетворить всех и каждого, но разумный правитель должен уметь заручиться

поддержкой большинства своих граждан. При этом одна из наиважнейших задач

правителя - это подобрать себе мудрых советников, ведь именно по

приближённым государя судят о нём самом, и именно от приближённых во многом

зависят решения правителя. Государь должен поощрять правдивость своих

министров и, напротив, очень беспокоиться, если кто-то вдруг солгал бы ему.

Но в то же время, соблюдая должную дистанцию, выслушивать правду государь

должен только от своих доверенных лиц и только тогда, когда он сам того

пожелает. Но, выбирая себе министра, правитель должен позаботиться о том,

чтобы этот человек был верен ему, а для этого необходимо соответствующим

образом вознаграждать его: деньгами - чтобы сделать его невосприимчивым к

подкупу, реальной властью и почестями - чтобы человек чувствовал себя

необходимым и был уверен в завтрашнем дне. Государь должен уметь

воспринимать полезные советы своих министров, а для этого он, по крайней

мере, не должен быть глупцом.

В вопросе подбора тех, кто ему будет служить, правитель

руководствуется интуицией и своим знанием людей, но Макиавелли даёт и

некоторые общие принципы. Государю вообще проще живётся, если его власть в

государстве унаследована, и его персона освящена многовековой силой

привычки. Это не избавляет государя от необходимости думать, но позволяет

жить чуть спокойнее. В новых или завоёванных государствах дело обстоит

несколько иначе. В качестве обязательного действия Макиавелли предписывает

новому государю издание новых законов - по возможности, конечно, хороших -

просто даже для того, чтобы изменить уклад жизни и все стереотипы,

связанные с прежними властями. В качестве замечания Макиавелли говорит,

что, несмотря на парадоксальность этого утверждения, люди, довольные

прежним правительством, имеют очень много шансов стать лояльными гражданами

по отношению к новой власти. И, напротив, лица, помогавшие осуществить

захват власти и становящиеся поначалу естественными помощниками властителя,

особенно опасны впоследствии. Они чувствуют, что находятся в особом

положении, требуют привилегий, почестей, наград, что, конечно, может не

понравиться государю; но, более того, они самим своим существованием

напоминают и государю, и народу о смене власти. То есть такие люди далеко

не всегда надёжны.

Макиавелли считал, что для безопасности нового государства лучше

всего уничтожить всякие воспоминания о старом. Особенно это важно в

отношении тех, кто по каким-то соображениям (допустим, в силу родства) мог

претендовать на трон. Такие люди, может быть, и не опасны сами по себе, но

они смогут стать "знаменем", под которым соберутся все недовольные. Как бы

жестоко и аморально это ни звучало, но единственным действенным способом

избавления от угрозы является физическое устранение возможных противников.

Кроме того, по мнению Макиавелли, у властителя существует ещё один вполне

реальный враг, способный расшатать государство изнутри; он указывает на

дворянство, на тех, кто "праздно живёт на доходы со своих поместий, нимало

не заботясь ни об обработке земли, ни о том, чтобы необходимым трудом

заработать себе на жизнь", - как на главного врага любой - и

республиканской, и монархической центральной власти. Согласно Макиавелли,

именно дворянское сословие является основной причиной гибели государств и

уничтожения всякой нравственности и гражданственности. " Подобная порода

людей решительный враг всякой гражданственности ", - пишет Макиавелли.

Поэтому он советует просто искоренить дворян: " Желающий создать республику

там, где имеется большое количество дворян, не сумеет осуществить свой

замысел, не уничтожив предварительно всех их до единого ".[6]

Отношение к религии

Довольно чётко в "Государе" выражена позиция Макиавелли по отношению к

религии вообще и по отношению к католическому Риму в частности. Макиавелли

всячески подчёркивал огромную значимость религии для жизни государства и

огромную пользу, которую может извлечь умный правитель из религиозности

людей. Религия именно как общественный, социальный институт совершенно

необходима для построения и функционирования государства. С помощью религий

создаются новые государства, объединяются народы и страны, во имя

религиозных идеалов люди способны на подвиги и лишения, и задача властителя

повернуть эту энергию религиозного фанатизма на благо себе и государству,

сделать её созидательной.

Таким образом Макиавелли хорошо видел, чувствовал и сознавал силу

религии, её социальную функцию, её консерватизм и власть над умами и

сердцами верующих и поэтому призывал всемерно использовать эту силу для

общего блага, в особенности для объединения и укрепления государства.

Исходя из этого, Макиавелли настоятельно рекомендует главам республик или

царств сохранить основы поддерживающей их религии. Если они будут поощрять

и умножать всё, что возникает на благо религии, хотя бы они сами и считали

всё это обманом и ложью, то им будет легко сохранить своё государство

религиозным, а значит - добрым и единым.

Однако Макиавелли признавал именно практическую пользу религии. После

знакомства с его произведениями у меня не создалось ощущения, что он был

глубоко религиозным человеком. Скорее в понятие Бога он включал некие

абстрактные силы судьбы, с которыми человек может и должен бороться. Что

касается христианской религии, а в особенности Римской католической церкви,

то к ней он, похоже, и вовсе не испытывал никакого почтения. Это его слегка

пренебрежительное отношение вполне объяснимо. Как христианин de jure он

обязан был знать основные догматы христианской веры, как образованный

человек своего времени он должен был читать труды отцов церкви, но то, что

он видел вокруг себя, ничуть не напоминало мир евангельских заповедей.

Распутные и продажные священники, обагрённые кровью руки наместников

святого Петра, кардиналы, дерущиеся за власть подобно стае диких псов, -

вот то, что было вполне обычным для того времени. Те же, кто пытался

бороться с создавшимся положением вещей, чаще всего расставались со

свободой, а то и с самой жизнью. В качестве примера можно привести

современника и земляка Макиавелли - Савонаролу, но и этот борец за чистоту

Церкви вряд ли являлся человеком, способным привлечь симпатии такой

личности как Николо Макиавелли к христианской религии; узколобый фанатизм,

непомерная гордыня, плохо сочетающаяся с проповедуемым им христианским

смирением, - человек, наделённый такими качествами, не слишком подходил на

роль идеального пастыря.

Ещё одним возражением против христианства являлось то, что в

поведенческую модель христианина никак не вписывалась идея "сильной

личности", предложенная Макиавелли. Идеалом государя является человек,

идущий к поставленной цели невзирая ни на какие препятствия, не обращающий

внимания на судьбу; такой человек должен уметь отбросить всё, включая

десять заповедей, во имя решения стоящей перед ним задачи. Христианство же

не способствует воспитанию таких людей, и вообще, христианский образ жизни

обессилил мир и предал его в жертву мерзавцам, так как христианская религия

направляет силы человека на терпение, а не на подвиги.

Однако основной причиной неприятия Николо Макиавелли не христианства

вообще, но Римской католической церкви было несоответствие её политики на

протяжении многих веков идее объединения Италии. Как истинный патриот своей

родины Макиавелли не мог не восставать против существовавшего на тот момент

положения вещей: раздробленности страны на мелкие полуфеодальные княжества,

постоянно воюющие между собой и не желающие объединиться даже для отпора

многочисленным внешним врагам, разорения страны иностранными армиями и

многих других бед.

Заключение

У Макиавелли не было ровно никаких религиозных и моральных иллюзий. Как

позднее Гоббс, он базировался только на повсеместном и зверином эгоизме

людей и на полицейском укрощении этого эгоизма любыми государственными

средствами с допущением жестокости, вероломства, клятвопреступления,

кровожадности, убийства, любых обманов, любой бесцеремонности. Идеалом

Макиавелли был не кто иной, как развращеннейший и жесточайше настроенный в

отношении всех людей вплоть до принципиального аморализма и нигилизма

известный герцог Цезарь Борджиа, о зверствах которого мы уже имели случай

упомянуть выше. Вот до чего дошло возрожденческое свободомыслие! И тут уже

каждый скажет, что перед нами самоотрицающе модифицированный Ренессанс

Но это как раз и означает, что в учении Макиавелли Ренессанс сам

отказывается от самого себя. Это действительно значит, что Макиавелли был

“революционером”, но то была “революция” против возрожденческих религиозно-

моралистических и эстетических ценностей. Мы не будем, однако,

отождествлять самого Макиавелли с его “макиавеллизмом”. Он все-таки был

патриотом своего народа, он мечтал об изгнании из Италии ее захватчиков и

верил в справедливое будущее. Но предлагавшиеся им методы государственного

правления являются жесточайшим и античеловеческим механицизмом, возникшим в

виде полной противоположности эстетическим и свободомыслящим идеалам

возрожденческой Италии. Государь Макиавелли формально тоже является

возрожденческим титаном. “Макиавеллизм” все тот же возрожденческий

титанизм; этот титанизм освобожден не только от христианской морали, но и

от морали вообще, и даже от гуманизма.

Правда, вовсе не государство является у Макиавелли последней целью, и

вовсе не этатизм является его последней идеологией. Последняя идеология для

него — это единство народа и восстановление его родины. Поэтому

“макиавеллизм” для самого Макиавелли был только разновидностью трагизма, в

котором цели и средства оказывались в мучительном противоречии.

“В “Рассуждениях” человеческая личность в значительной мере уже утратила

не только свою неоплатоническую “божественность”, но и в какой-то мере свою

самоценность.

Индивидуум здесь нередко приносился в жертву “общественному благу”,

отождествляемому, однако, не с “государственным интересом”, как это будет у

идеологов контрреформации и абсолютизма, а с Родиной. Гуманистический

индивидуализм трансформировался у Макиавелли не в этатизм, а в тот

страстный и в основе своей гуманистический патриотизм, который резко

выделял автора “Государя” и “Рассуждений” на фоне литературы Чинквеченто.

Не абсолютистское государство, а Родина-народ стала у Макиавелли конечным

критерием общественной и индивидуальной морали”.

Подобного рода суждения о Макиавелли вносят существенную поправку в

этатизм этого мыслителя. Действительно, идеалом для него, которому он был

готов служить с начала до конца, является не абстрактное государство, но

конкретный народ и любимая им родина. Тем не менее, уже элементарная

историческая справедливость заставляет нас признать, что для устроения

своего народа и горячо любимой им родины Макиавелли был готов на любые

ужасы абсолютистски-полицейского государства и на любые кошмары в обращении

с отдельными личностями и группировками. Если угодно выставлять на первый

план цели, преследуемые Макиавелли, то это действительно какой-то гуманизм,

и Ренессанс присутствует здесь в полной мере. Но гуманизм Макиавелли

основан не только на гуманных целях, но и на нечеловеческих средствах

достижения этого человеческого идеала. Следовательно, гуманизм здесь уже

вполне антивозрожденческого типа. Поскольку этот гуманизм все же

формулируется в виде цели, правильнее будет говорить не просто об

антивозрожденчестве Макиавелли, но, скорее, о модифицированном Ренессансе,

правда, ужасном и в подлинном смысле слова трагическом.

Уже самая личность Макиавелли обладает настолько страшными чертами, что

заслуживает хотя бы краткого упоминания. Ренессанс требовал всестороннего

развития личности, и Макиавелли тоже был всесторонне развит. Но эта

всесторонняя развитость доходила у него до полной беспринципности, всегда и

всюду оставляла по себе самые неприятные чувства и сделала его откровенным

циником, лишала его возможности иметь друзей и близких людей и открывала

для него дорогу к разного рода безобразнейшим предприятиям. Ренессанс

требовал от человеческой личности быть принципиальной, собранной в себе и

артистически себя проявляющей. Когда мы знакомимся с материалами,

относящимися к Макиавелли, мы вполне ощутительно воспринимаем этот его

единый принцип. Он заключается в полной беспринципности, в озлобленном

отношении к людям и не то чтобы просто эгоизме, но в такой абсолютизации

своего Я, которая отталкивала от него всех, кто с ним жил и работал, и

заставляла презирать его как человека и как работника в Синьории.

В своих сочинениях он сам достаточно нагло и цинично рассказывает о своем

безобразном поведении. Это не просто разложение той человеческой личности,

которую так высоко ставил Ренессанс и о воспитании которой так

глубокомысленно заботился. Это полная противоположность возрожденческой

личности. Это такой модифицированный Ренессанс, который уничтожает самую

идею Ренессанса и при всей структурной общности возрожденческого и

антивозрожденческого человека приводит возрожденческую личность Макиавелли

к полному развалу и к ее самой настоящей гибели.

Чтобы продемонстрировать политическое мировоззрение “Государя” в

концентрированном виде, можно привести отрывок из другого труда Макиавелли,

под названием “История Флоренции”. Здесь изображается одно из первых

рабочих восстаний в Европе, а именно восстание чомпи во Флоренции в 1378

г., но агитационная речь, которую произносит один из восставших, целиком

повторяет то, что мы находим в “Князе” самого Макиавелли. Это, между

прочим, свидетельствует о том, что аморальная, беспринципная и бездушная

политика, которую проповедует Макиавелли, мыслится им совершенно одинаково,

кто бы ни занимался этой политикой, князь ли или же порабощенные и

эксплуатируемые низы общества. Вот это место: “И вот эти люди из низов, как

из подчиненных цеху шерстяников, так и из подсобников других цехов, и ранее

полные недовольства по уже сказанным причинам, теперь испытывали к тому же

страх перед последствиями, которые могли для них иметь учиненные ими

поджоги и грабежи. Несколько раз в ночь собирались они для обсуждения

происшедших событий, и все время толковали друг другу о грозящей им всем

опасности. Наконец, один из тех, кто был посмелее и поопытнее других, решил

вдохнуть в них мужество и заговорил так: “Если бы нам надо было решать

вопрос, следует ли браться за оружие, чтобы жечь и громить дома граждан и

расхищать церковное имущество, я был бы первым из тех, кто полагал бы, что

вопрос этот нельзя решать необдуманно и что, пожалуй, бедность в мире и

покое лучше, чем связанное с такими опасностями обогащение. Но раз оружие

все равно уже у нас в руках и бед уже наделано немало, надо нам думать о

том, как это оружие сохранить и как избежать ответственности за содеянное.

Я думаю, что если никто нас научить не может, то научит сама нужда. Как

видите, весь город пылает к нам гневом и злобой, граждане объединяются, а

Синьория всегда на стороне магистратов. Будьте уверены в том, что нам

готовят какую-то западню и над головой нашей собираются грозные тучи.

Следовательно, надо нам добиваться двух вещей и совещания наши должны

ставить себе две цели. Во-первых, — избежать кары за все, что мы натворили

в течение последних дней, во-вторых, — зажить более свободно и счастливо,

чем мы жили раньше. И вот я считаю, что для того, чтобы добиться прощения

за прежние наши вины, нам надо натворить еще худших дел, умножить их,

повсюду устраивать поджоги и погромы и постараться вовлечь во все это как

можно больше народу. Ибо когда виновных слишком много, они остаются

безнаказанными: мелкие преступления караются, крупные и важные

вознаграждаются. Когда все страдают, мало кто стремится к отмщению, ибо

общая всем беда переносится легче, чем частная обида. Так что именно в

усилении бедствий и смуты должны мы обрести прощение, именно они откроют

нам путь к достижению того, что нужно нам для свободной жизни. И я думаю,

что ожидает нас верная победа, ибо те, кто могли бы воспрепятствовать нам,

богаты и разъединены. Их разъединение обеспечит нам победу, а их богатства

станут нашими, помогут нам эту победу упрочить. Не допускайте, чтобы вас

смущали древностью их родов, каковой они станут кичиться. Все люди имеют

одинаковое происхождение, и все роды одинаково старинны, и природа всех

создала равными. Если и мы, и они разденемся догола, то ничем не будем

отличаться друг от друга; если вы оденетесь в их одежды, а они в ваши, то

мы будем казаться благородными, а они простолюдинами, ибо вся разница — в

богатстве и бедности. Я весьма скорблю, когда вижу, что многие из нас

испытывают угрызения совести от содеянного и хотят воздержаться от

дальнейших действий. И если это действительно так, то вы не те, за кого я

вас принимал. Не следует пугаться ни раскаяния, ни стыда, ибо победителей,

какими бы способами они ни победили, никогда не судят. ...Бог и природа

дали всем людям возможность достигать счастья, но оно чаще выпадает на долю

грабителя, чем на долю умелого труженика, и его чаще добиваются бесчестным,

чем честным ремеслом. Потому-то люди и пожирают друг друга, а участь

слабого с каждым днем ухудшается. Применим же силу, пока представляется

благоприятный случай, ибо более выгодным для нас образом обстоятельства не

сложатся...”.[7]

Этот отрывок из трактата “История Флоренции” очень ярко свидетельствует о

трех пунктах мировоззрения Макиавелли.

Во-первых, несмотря на полное пренебрежение к тем или другим личным

идеалам, личность здесь все-таки продолжает выдвигаться на первый план, и

потому мы все еще продолжаем иметь дело не с чем другим, как с Ренессансом.

Во-вторых, выдвигаемая здесь личность совершенно лишена всех своих

внутренних идеалов и рассматривается просто как некоего рода арифметическая

единица. Эта арифметическая единица у Макиавелли имеет значение сама по

себе, без всяких возможных влияний на нее со стороны, например, религии,

морали, искусства, личных симпатий или антипатий, быта и всякого рода

предрассудков, общественных или исторических. И все общество мыслится у

Макиавелли в виде того или иного объединения этих арифметических единиц.

Ничто другое его не интересует. Его интересует, правда, родина, а не

государство. У него патриотизм, а не этатизм. Но положение современной

личности от этого нисколько не становится легче. С отдельной личностью в

политике все равно надо обращаться как с отдельными камнями при построении

здания.

В-третьих, отсюда вытекает и своего рода эстетика, по своей

прямолинейности и последовательности едва ли не единственная во всей

истории эстетической мысли. Общество и история, возникающая как

упорядоченное множество этих безличных, бездушных и аморально понимаемых

арифметических единиц, если угодно, есть самый настоящий гуманизм,

поскольку речь здесь только и идет о создании правильного человеческого

общества. Но эти арифметические единицы-личности внутренне опустошены и

превращены лишь в строительный материал. Нам кажется, что в этой железной

последовательности и прямолинейности, несомненно, есть своего рода

эстетика, явно продиктованная идеалами полноценного Ренессанса. И потому во

всей этой железно проводимой системе арифметических единиц есть нечто

красивое, хотя и ужасное, страшное, звериное и нечеловеческое. Ведь

безобразное тоже есть эстетическая категория наряду с прекрасным, и

низменное тоже есть эстетическая категория наряду с возвышенным. Поэтому и

макиавеллизм, это суровое детище изжившего себя Ренессанса, тоже должен

рассматриваться нами как определенная эстетическая система. И эстетической

эту систему делает как раз ее железная прямолинейность, ее не доступная

никаким посторонним влияниям последовательность и бесчеловечность.

Кажется, существует ещё бесконечно много точек зрения, с которых можно

рассматривать это произведение. Например, "Государь" явился одним из первых

трудов, а, по сути, и практическим руководством, по международной

дипломатии. Этой книгой Макиавелли ещё раз подтвердил, что он являлся одним

из самых блестящих дипломатов эпохи и, без сомнения, достойным

представителем славной школы Флорентийской дипломатии.

Также, рассматривая качества, которыми должен бы обладать идеальный

государь, Макиавелли впервые в Новой истории заговорил об экономике

государства как составной части его благополучия. Рассматривая скупость как

порок человека, но добродетель государственного мужа, он указал на

недопустимость слишком высоких налогов, то есть таких, выносить которые

население уже не смогло бы. Макиавелли утверждал, что государь может быть

щедрым только за счёт чужого добра - военной добычи, например, - но никак

не за счёт благосостояния своих подданных.

Но одна из важнейших заслуг Николо Макиавелли состоит всё ж таки в

том, что он впервые в истории отделил политику от морали и религии, и

сделал её автономной, самостоятельной дисциплиной, с присущими ей законами

и принципами, отличающимися от законов морали и религии. Политика, согласно

Макиавелли, есть символ веры человека, и поэтому она должна занимать

господствующее положение в мировоззрении. Политическая идеология у

Макиавелли направлена на достижение определённой политической цели -

формирование коллективной воли, с помощью которой можно создать могучее,

единое государство. По мнению Макиавелли, сильное влияние на исторический

процесс формирования государств оказывают сильные личности - ещё их можно

назвать великими людьми. Великий человек имеет в своём облике нечто такое,

благодаря чему другие повинуются ему вопреки собственной воле. Преимущество

великого человека состоит в том, чтобы лучше чувствовать и выражать некую

абсолютную волю - то, что действительно объективно необходимо в данный

момент. Именно благодаря этой возвышенной силе основываются государства.

В заключение хотелось бы ещё раз сказать, что творчество Николо

Макиавелли органически связано с его эпохой, он является полностью

человеком своего времени, и его политическая наука представляет собой

философию времени. Именно с этой точки зрения и надо рассматривать все его

книги, и в частности "Государя". Но это не значит, что вне временных

пределов Возрождения его труды не имеют никакой ценности. И много лет

спустя после его смерти политики, дипломаты, философы спорили о его книгах,

разбирались в его идеях, не всегда соглашались с ним, но всё равно

следовали его рекомендациям.

Список использованных источников:

1. Марков Б.В. – “Философская антропология XX века”. - М, 1998

2. А.Ф. Лосев - "Эстетика возрождения". - М, 1997

3. Никколо Макиавелли. Государь. Перевод Г. Муравьевой. – “Жизнь Никколо

Макиавелли”. - СПб., 1993

4. "История Флоренции”. - М, 1995

5. "Первая декада Тита Ливия".- М., 1995

6. Марсилио Фичино - “Воспоминания”.- СПб, 1990

7. Бердяев А.Н. – “Опыт истории”.- М, 1993

8. Гобозов И.А. - “Философия политики”.- М, 1998

9. Ганс Дельбрук - “История военного искусства, т.IV. – М, 1998

10. Дживелегов А.К. – “Никколо Макиавелли”, т.1. - М, 1996

-----------------------

[1] Марсилио Фичино - “Воспоминания”.- с.39

[2] Там же.- с.46

[3] Бердяев А.Н. – “Опыт истории”.- с.87

[4] Никколо Макиавелли. Государь. – с.23.

[5] Там же. – с.50.

[6] Там же. – с.53.

[7] История Флоренции. – с.127.

Страницы: 1, 2, 3