Эрнесто Че Гевара

В аргентинскую столицу он прибывает весной 1952 года. Отдых не помешал

бы ему, но Эрнесто спешит.

АГИЛАР: Вернувшись, он заканчивает университет с космической

скоростью; не очень хорошо, без блестящих отметок, но зато очень быстро. Я

заметил, что после своего первого большого путешествия он стал больше

интересоваться политикой. Во время этого путешествия он начинает вести

дневник и уже больше никогда с ним не расстается. В Кордове он прочитал мне

несколько страниц из своего дневника, посвященных Мачу-Пикчу. Он пишет о

подавлении испанскими колонизаторами индейской культуры, что отразилось, в

частности на архитектуре, о том, как на развалинах индейских храмов

строились католические церкви.

В Аргентину он вернулся только затем, чтобы получить диплом, больше

ему там оставаться незачем. Почти тотчас же, зимой 1953 года, он снова

пускается в путь с намерением соединиться со своим другом Гранадосом в

Каракасе. Свидание, которое год тому назад оба друга назначили в

венесуэльской столице, имеет историческое значение, потому что по пути туда

Эрнесто Гевара де ла Серна изменит свое решение.

ГРАНАДОС: Из Буэнос-Айреса он едет на поезде в Ла-Пас — расстояние

около 6 тысяч километров. Мы называем этот поезд "молочницей" – он не

пропускает ни одной остановки.

Примерно за год до этого (апрель 1952 года) в Ла-Пасе произошло

крупное событие: кровопролитная трехдневная борьба вооруженных народных

масс, нанесших поражение регулярной армии, позволила прийти к власти

Виктору Пас Эстенсоро, президенту, избраннику партии Националистическое

революционное движение, находившемуся в эмиграции в Буэнос-Айресе. За один

год революция, руководимая НРД, еще не успела прийти к краху, и поэтому то,

что увидел Эрнесто Гевара де ла Серна в боливийской столице, вызывало

энтузиазм.

Эрнесто прибывает в эквадорский город Гуаякиль и здесь встречается с

аргентинским эмигрантом доктором Рикардо Рохо. Встреча эта абсолютно

случайна. В то время Рохо стоит почти полностью на радикально левых

позициях. Гевара слушает с интересом, и, судя по всему, именно этот

разговор побуждает его изменить маршрут и отказаться от поездки в

Венесуэлу. Рохо без особого труда убедил Эрнесто Гевару де ла Серна, что

Гватемала представляет больший интерес, чем Венесуэла.

Эрнесто Гевара де ла Серна приезжает в Гватемалу в декабре 1953 года.

Вот тут-то и начинается история "ЧЕ". Это короткое междометие, часто

употребляемое аргентинцами в разговоре, служило в ту пору жителям

Центральной Америки чем-то вроде обращения к любому аргентинцу. Очевидно,

жители Центральной Америки поначалу звали его просто "че", а потом — Че. Он

не возражает и даже превращает эту частицу в собственное имя и прославляет

ее своим подвигом.

ЧЕ: Для меня "Че" означает самое важное, самое дорогое в моей жизни.

Как же оно могло мне не понравиться? Совсем наоборот. Ведь имя и фамилия —

это нечто маленькое, частное, незначительное.

В то время в Гватемале было немало кубинцев, уцелевших после нападения

на казармы в Байямо и Монкада. Среди них Ньико Лопес, погибший затем после

высадки с "Гранмы". Необходимость проявляется в цепи случайностей: если бы

Че не заключил дружеский договор с Гранадосом, он не отправился бы во

второе путешествие; если бы во время этого путешествия он не встретился с

Рикардо Рохо, не поехал бы в Гватемалу; если бы в Гватемале он не

познакомился с Ильдой Гадеа и Ньико Лопесом...

Гватемала

ДУАЙТ ЭЙЗЕНХАУЭР: "В то время в Гватемалу был назначен новый посол —

Джон Пэрифуа. Он был послом в Греции и там узнал тактику коммунистов.

Пэрифуа быстро пришел к совершенно определенному выводу относительно

характера правительства Арбенса".

ДЖОН ПЭРИФУА: "Мне показалось, что этот человек (Арбенс) думал и

говорил как коммунист, и если это не было выражено прямо, то могло

сказаться впоследствии. Об этом я информировал Даллеса (Фостера Даллеса,

автора "политики на грани войны"), который в свою очередь доложил

президенту (Эйзенхауэру)".

Разумеется, в то десятилетие такое объяснение могло сойти за публичное

оправдание — довольно широкие круги общественности еще давали запугать себя

призраком коммунистической опасности. Однако причина американской агрессии

против Гватемалы выглядела более прозаично: 24 февраля 1968 года президент

Арбенс экспроприировал 225 тысяч акров необрабатываемой земли,

принадлежащей "Юнайтед фрут". В один из вечеров, еще до агрессии, Ильда

Гадеа знакомит с Че Ньико Лопеса. Что касается теории, Че уже определился.

ДАЛЬМАУ: В это время у него уже довольно ясное марксистское

мировоззрение. Он проштудировал Маркса и Ленина. Прочитал целую библиотеку

марксистской литературы.

Определился Че и в том, что касается практики:

ИЛЬДА: Он просит, чтобы его отправили в район боев, но никто на него

не обращает внимания. Тогда он пристраивается к группам противовоздушной

обороны города, помогает им во время бомбежек, перевозит оружие...

ДАЛЬМАУ: Вместе с членами организации Демократическая молодежь он

несет караульную службу среди пожаров и разрывов бомб, подвергая себя

смертельной опасности.

ЧЕ: "Когда началось североамериканское вторжение, я попытался собрать

группу таких же молодых людей, как я сам, чтобы дать отпор "фруктовым"

авантюристам. В Гватемале надо было сражаться, но почти никто не сражался.

Надо было сопротивляться, но почти никто не хотел это делать" (Из интервью,

данного Хорхе Рикардо Масетти в Сьерра-Маэстре).

Сопротивления нет. Пэрифуа вызывает военачальников правительства

Арбенса и прямо в посольстве США требует, что они немедленно

капитулировали. Арбенс объявляет о своей отставке и укрывается в

мексиканском посольстве. Че и несколько кубинцев ищут убежища в посольстве

Аргентины.

ДАЛЬМАУ: Гевару, меня и другого кубинца — Вегу помещают в консульстве.

Затем посольство отделяет тех, кого считает коммунистами, от умеренных. Че

попадает в число коммунистов, и его выселяют из консульства.

ИЛЬДА: Среди укрывшихся в посольстве Аргентины 13 человек считаются

коммунистами, и среди них Че.

Перон, в то время еще президент Аргентины, посылает военный

транспортный самолет, чтобы вывезти из Гватемалы просивших убежища. Че

отказывается лететь — он не хочет возвращаться в Буэнос-Айрес. Ему

предоставляется возможность выехать из Гватемалы по суше в Мексику. В

сентябре 1964 года он садится в поезд и едет в Тапа-чулу.

Мотания по городу в погоне за песо не отвлекали Гевару от его

интеллектуальных и политических интересов.

ДАЛЬМАУ: Я вспоминаю его статью в газете... Мне хорошо запомнился

заголовок: "Я видел свержение Хакобо Арбенса". Эта статья на деле

свидетельствовала о решимости Че принять участие в борьбе Американского

континента против вмешательства империализма в дела Гватемалы.

ЧЕ: Почти всем известно, что я начал свою самостоятельную жизнь в

качестве врача несколько лет назад (это он говорит в 1960 году). Но когда я

еще только приступал к изучению медицины, большинство взглядов, которые

присущи мне сейчас как революционеру, отсутствовали в арсенале моих

идеалов. Я, как и все, хотел одерживать победы, мечтал стать знаменитым

исследователем... добиться чего-то такого, что пошло бы на пользу

человечеству. В силу обстоятельств и, наверное, благодаря своему характеру

я начал путешествовать по Американскому континенту и хорошо узнал его...

Путешествия мои проходили в таких условиях, что я смог тесно соприкоснуться

с нищетой, голодом, болезнями, я видел, как не могут вылечить ребенка,

потому что нет средств; как люди доходят до скотского состояния из-за

постоянного чувства голода и обиды... И я понял, что есть задача, не менее

важная, чем стать знаменитым исследователем или сделать существенный вклад

в медицинскую науку, — она состоит в том, чтобы прийти на помощь этим

людям... После долгих странствий, находясь в Гватемале, Гватемале Арбенса,

я попытался сделать ряд заметок, чтобы выработать нормы поведения

революционного врача. Я попытался разобраться: что же необходимо для того,

чтобы стать революционным врачом. Но тут началась агрессия, агрессия,

которую развязали "Юнайтед фрут", госдепартамент, Фостер Даллес — в общем-

то, это одно и то же... Вот тогда я понял главное: для того, чтобы стать

революционным врачом, прежде всего нужна революция...

Встреча с Фиделем

Вполне закономерно, что с такими убеждениями он тотчас соглашается

принять участие в революционном предприятии, которое посылает ему сама

судьба... Он получает место врача в отделении аллергических болезней

главной больницы Мехико. В одно прекрасное утро к нему приходит кубинец,

нуждающийся в лечении. Его сопровождает не кто иной, как Ньико Лопес.

Встреча неожиданна и полна значения. Несколько дней спустя Ньико Лопес

представляет его Раулю Кастро. А еще через несколько дней в доме Марии

Антонии Гонсалес, кубинки, проживающей в Мексике, Рауль Кастро знакомит его

со своим братом Фиделем. Ему потребовался только один долгий разговор с

Фиделем Кастро, чтобы стать сторонником и участником его исторического

начинания.

ЧЕ: "Я познакомился с ним в одну из тех холодных ночей в Мексике, и,

помню, наш первый разговор был о международной политике. И в ту же ночь,

спустя несколько часов, на рассвете, я уже стал одним из участников будущей

экспедиции".

МАРИЯ АНТОНИА: Однажды вечером, через несколько дней после своего

первого знакомства, они долго беседовали с глазу на глаз. Я присутствовала

там, но увидев, что они отделились от всех, я не стала спрашивать, о чем

они толкуют.

Будущие участники экспедиции в то время подвергались преследованиям:

за ними охотились агенты ФБР, федеральная полиция Мексики и агенты Батисты.

Любая оплошность, предательство могли означать тюремное заключение, а,

следовательно, и срыв подготовки к экспедиции. После нескольких месяцев

подготовки, подполья и тюремного заключения выдался короткий период

относительного спокойствия. Он посвящает его своей профессии. Заканчивается

1956 год.

МАРИЯ АНТОНИА: Если бы они не отплыли в намеченный срок, не известно,

смогли бы они это сделать вообще. На следующий день после ухода "Гранмы"

нам стало известно, что у федеральной полиции был список всех наших домов и

лагерей, и она смогла бы в любой момент наложить на них лапу.

Участники экспедиции нашли, на их взгляд, подходящее судно — шхуну

"Гранма" длиной около 18 метров. Она стояла в порту Туспан, между

Веракрусом и Тампико. Незадолго до того как отправиться, чтобы "стать

свободными или умереть как герои", Че вступает в брак с Ильдой Гадеа и

пишет прощальные письма.

АГИЛАР: Одно из писем накануне отплытия из Мексики он отправляет

матери, донье Селии. Как-то она прочла мне несколько строк из него.

Помнится, он писал, что знает, что борьба будет тяжелой. "Это все равно,

что драться со стеной", — кажется, так это звучало дословно.

25 ноября 1956 года в два часа пополуночи он вместе с Фиделем и Раулем

Кастро, а также с 79 другими повстанцами выходит на "Гранме" в открытое

море. Ему 28 лет.

Высадка

ЧЕ: 25 ноября 1956 года в 2 часа ночи судно с погашенными огнями,

набитое до отказа людьми и всевозможными грузами, вышло из Туспана. Стояла

очень плохая погода, и хотя выход из порта был запрещен, устье реки

оставалось пока спокойным. Пересекли вход в порт и через некоторое время

зажгли огни. Началась качка, и мы стали лихорадочно искать средства против

морской болезни, но ничего не находили; спели Национальный гимн Кубы и Марш

26 июля, это заняло всего минут пять. Затем судно стало представлять собой

трагикомическое зрелище: из-за неприятного ощущения в желудке люди сидели с

печальными лицами, обхватив руками животы, одни — уткнувшись головой в

ведро, другие — распластавшись в самых неестественных позах, неподвижные.

Гавана, 30 Ноября (ЮПИ). В 5.40 утра на улицах Сантьяго-де-Куба

завязался ожесточенный бой, который продолжался все утро. Сантьяго-де-Куба

расположен в юго-восточной оконечности острова, в 970 километрах от Гаваны.

Подробности пока неизвестны. В полученных ЮПИ коротких телефонограммах

сообщается, что перестрелка ведется в разных частях города.

ЧЕ: 30-го числа мы услышали по радио известие о вооруженных

столкновениях в Сантьяго-де-Куба, которые организовал наш незабвенный Франк

Паис, пытаясь приурочить их к предполагаемой высадке экспедиции. На

следующую ночь, 1 декабря, когда у нас уже были на исходе запасы воды,

горючего и продовольствия, мы взяли курс прямо на Кубу, тщетно стараясь

разглядеть огни маяка на мысе Крус. Только днем мы пристали к кубинскому

берегу в районе пляжа Лас-Колорадас, в месте, известном под названием

Белик. Нас заметили с торгового судна и сообщили по радио о нашем

местонахождении войскам Батисты. Мы торопливо сошли со шхуны, захватив с

собой самое необходимое. В спешке мы угодили в болото, и тут нас атаковала

авиация.

АБИЛИО КОЛЬЯДО: В шесть часов утра 2 декабря мы подошли пляжу Лас-

Колорадас, расположенному северо-восточнее мыса Крус. Как сейчас помню,

Фидель отдал приказ: «Высаживаемся здесь!» Перед высадкой спели

Национальный гимн, Фидель произнес короткую речь. Затем мы разделились на

небольшие группы и начали прыгать в воду. Выходили на берег по узкой,

заболоченной полосе. Продвигаться было очень трудно, мутная вода доходила

иногда до плеч. Но вот, наконец, под ногами твердая почва. Мы — на Кубе.

ЧЕ: Когда мы высадились, нас разгромили. Мы совершили очень тяжелый

переход на катере “Гранма” — 82 человека, не считая судовой команды. Шторм

заставил нас изменить курс, большинство страдало от морской болезни.

Питьевая вода и продовольствие кончились, и, в довершение всех бед, когда

мы подошли к острову, судно застряло в болотистом грунте. С воздуха и с

берега нас безостановочно обстреливали, и вскоре в живых осталось меньше

половины из нас — или в полуживых, если учесть наше состояние. Из 82

человек нас вместе с Фиделем осталось 12. А вскоре наша группа уменьшилась

до семи человек, так как остальные пять куда-то пропали. Вот что осталось

от гордой Армии Движения 26 Июля. Прижавшись к земле, не открывая огня из

опасения обнаружить себя, мы ждали последнего решения Фиделя. А вдали

гремели выстрелы морской артиллерии и беспрерывно стучали авиационные

пулеметы.

“Юнайтед Пресс”: Правительственные военные самолеты сегодня ночью

произвели обстрел и бомбардировку сил революционеров. Уничтожено 40 членов

верховного командования Движения 26 Июля, в том числе их главарь Фидель

Кастро, тридцати лет.

ЧЕ: Какой человек этот Фидель! Вокруг рвутся снаряды, а он встает и

говорит: “Смотрите, как стреляют. Испугались, значит. Боятся нас — знают,

что мы с ними покончим”. И, не говоря больше ни слова, вскидывает на плечо

винтовку, берет вещевой мешок и становится во главе нашего маленького

отряда.

ЧЕ: Из нашего военного снаряжения остались лишь винтовка, патронташ и

несколько подмоченных патронов. Накануне ночью мы отпустили проводника —

это было ошибкой, которую мы и потом еще не раз совершили в ходе борьбы,

пока не поняли, что, находясь в опасной зоне, всегда нужно следить за

лицами из гражданского населения, если ты не убежден в их преданности.

Гавана, 3 декабря (АП). Президент Фульхенсио Батиста заявил одному

журналисту на приеме в Президентском дворце в честь группы американских

бизнесменов, что “в провинции Ориенте, где на днях произошли достойные

сожаления беспорядки, теперь все спокойно”. Он добавил: “Однако неверно

сообщение, будто Кастро, пытавшийся на протяжении ряда лет подстрекать к

мятежам, погиб. Мне кажется, что эти слухи возникли в связи с тем, что на

маленькой шхуне, высадившей около сорока человек в отдаленном районе

провинции Ориенте, якобы были обнаружены документы, в которых говорилось:

"Эти десантные силы находятся под командованием генерал-майора Фиделя

Кастро”. На вопрос, не думает ли он, что среди этих сорока человек был

Кастро, Батиста ответил: “Думаю, что нет, полагаю, что он все еще в

Мексике”.

Сантьяго-де-Куба, 8 Января. “В состав экспедиции входило три

иностранца: аргентинский врач Гевара, мексиканец Селайя и некий Джинно,

итальянец”, — заявил арестованный в этом городе участник экспедиции Роландо

Санта-Рейес.

ЧЕ: Моя задача как военного врача заключалась в то время в лечении язв

на израненных ногах. Я, кажется, помню последнего, кому оказал помощь в тот

день. Товарища звали Умберто Ламотте, и этот день оказался последним в его

жизни.

ЧЕ: Мы искали дорогу к Туркино, самой высокой и недоступной вершине

Сьерра-Маэстры, где собирались устроить свой первый лагерь. Крестьяне

никакой сердечности к нам не проявляли. Но Фидель не расстраивался. Он

всегда с улыбкой приветствовал их, и вскоре уже завязывалась дружеская

беседа. Если нас отказывались накормить, мы без всякого протеста двигались

дальше. Постепенно крестьяне начали понимать, что мы, бородатые

“бунтовщики”, являли собой прямую противоположность тем, кто нас

разыскивал. В то время как солдаты Батисты забирали у крестьян все, что им

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5