Государственная служба Приказной системы управления

В более мелких приказах деления на столы не было, а взамен его существовало деление только на повытья. Бывали также случаи временной ликвидации одного из повытий.

Особенностью структуры приказных изб было то, что в них не было двухчастного деления (т. е. деления на столы, а столов на повытья), а также далеко не во всех учреждениях было и одночастное деление на столы. Это вполне понятно, если вспомнить малочисленность подавляющего большинства местных приказных учреждений. Столы имелись в крупных и частью средних по размерам приказных штатов избах. Они всегда образовывались только по функциональным признакам, соответствовавшим основным отраслям местного управления.

В средних по количеству подьячих избах имелось, как правило, два стола – Денежный и Судный. Для приказных изб сибирских городов, как правило, небольших по размеру, было характерно наличие большего числа структурных частей, чем это имело место в аналогичных по размерам избах европейской части страны. К обычному делению на Денежный и Судный столы здесь в связи со спецификой местных условий прибавлялись еще два – Ясачный и Хлебный. В Ясачном столе велись книги сбора ясака с нерусского населения, Хлебный же ведал обеспечением продовольствием русских служилых людей. В наиболее крупных сибирских городах имелся ещё и пятый стол – Разрядный– ведавший вопросами обороны города и округи, а также боеспособностью служилого населения. Количество подьячих. обслуживавших столы местных приказных изб было сравнительно невелико (6-12чел.). Таким образом, структура центральных и местных учреждений соответствовала основным направлениям их деятельности и на протяжении второй половины XVII в. усложнилась в связи с расширением задач государственного управления.

3.     Государственная служба Приказной системы.

Приказная работа была основной обязанностью всей приказной группы и являлась тем ядром, вокруг которого складывалась служба гражданская, как особая отрасль государственной службы. Особенностью приказной работы в целом было ее крайнее многообразие, что соответствовало деятельности государственного аппарата в период нечёткого разделения отдельных функций управления. Основные группы вопросов, с которыми сталкивались в своей работе приказные люди центральных и местных учреждений были связаны с судебными, административными и финансовыми сторонами их деятельности. При этом каждая из приказных групп занимала особое место в решении этих вопросов.

Приказные обязанности думных дьяков распадались на две части: деятельность в Боярской думе и в приказах. В первом случае думные дьяки являлись докладчиками по делам приказов, записывали и формулировали царские указы и решения Думы. В их обязанности входило также объявление о повышении в чинах представителей высшей знати. Важное место они занимали и в работе комиссий по местническим спорам.

Помимо этого думные дьяки исполняли обязанности судей в важнейших приказах государства: Посольском и Разрядном. Функция их была в основном распорядительной: они санкционировали пересылку денег в другие ведомства, выдачу жалования и т.д.

Во второй половине века, с ростом количества думных дьяков и падением их значения в государственном управлении, роль их в приказах несколько понижается. Они реже назначаются самостоятельными главами учреждений, а некоторые по характеру обязанностей превращаются в товарищей судей и воевод, чем сравниваются с приказными дьяками. Вместе с тем деятельность думных дьяков в приказах только условно может рассматриваться как “приказная работа”, т.к. она скорее приближается к почётной судейской службе.

Круг служебных обязанностей приказных дьяков был иным. Он хорошо охарактеризован Г.Котошихиным: “ На Москве и в городех и в приказех з бояры и окольничими и думными и ближними людьми, и в посольствах с послами бывают они в товарищах, и сидят вместе и делают всякие дела, и суды судят. и во всякие, посылки посылаются”, – отсюда ясно, что приказные дьяки являлись товарищами судей и воевод и играли важные,  хоть и второстепенные, роли. Нередко они возглавляли большие приказы, даже во второй половине века, когда значение их несколько уменьшилось. Находясь в приказах более долгое время, чем приказные судьи, они были истинными знатоками специфики дел данного приказа. Перемещаясь же из приказа в приказ, они приобретали большой опыт гражданской службы в целом. Они готовили и предопределяли решения, по важнейшим возникавшим в приказах вопросам судебного и административного характера. однако функции дьяков не выходили из-под контроля глав приказов. Главной функцией дьяков были ведение финансовых вопросов и контроль за деятельностью подьячих: они должны были проверять наиболее важные исходящие документы и имели право “приписывать” память в другие равностоящие учреждения, а также грамоты на места или отписки из приказных изб в Москву. Дьякам обычно принадлежали пометы на документах. Иногда дьякам поручались специальные здания по вопросам, входившим в компетенцию приказа, например, надзор за строительством.

Промежуточное место в между дьяками и подьячими занимала деятельность подьячих с приписью. Название происходило от того, что они имели право “приписывать”, т.е. подписывать по листам, исходившие из данного учреждения документы, что выражало значительную административную самостоятельность этой группы и приближало её по кругу обязанностей к дьячеству. На протяжении всего века подьячие с приписью управляли житными столами приказов и изб. Однако этим их роль не исчерпывалась. Они находились почти во всех приказах. Основную массу подьячих с приписью составляли все представители высшей квалификационной группы – старые подьячие. Приписные подьячие в приказах с судейской или дьяческой верхушкой находились во главе повытий или столов. Они распределяли работу между подьячими и проверка исполнения наиболее ответственных работ. Сами они подготавливали черновики исходящих документов, в основу которых клались дьячьи пометы: “А случитца писать о чём грамоты в окрестные государства, и те грамоты прикажут готовить посольскому думному дьяку, а думный дьяк прикажет подьячему, а сам не готовит, только чернит и прибавляет что надобно и не надобно”. В руках приписных подьячих находилась основная часть финансовой деятельности приказов – ведение приходно-расходных книг, хранение казны, конкретные выплаты из неё и т.д. Обязанности подьячих с приписью на местах были более однородны и сводились по существу к подмене функций городовых дьяков, которые имелись в приказных избах далеко не повсеместно. Там на них падала в основном финансовая отчётность перед приказами. Они должны были составлять ежегодные сметные списки с полным отчетом о приходе и расходе ,средств.

Меньше данных о работе приказных подьячих “со справой”. Обязанность “справливать”, т.е. заверять своей подписью на обороте или в конце документа его правильность, свидетельствовала о техническом характере их деятельности. Эта группа подчинялась старым подьячим с приписью. По-видимому, именно подьячие со справой были основной исполнительной силой приказов. Им поручалось составление выписок по делам, изготовление черновиков и чистовиков отпусков, ведение книг приказов и т.д. В какой-то мере они ведали и работой молодых подьячих, которые выполняли под их руководством конкретные задания. Однако руководство это было весьма ограниченным.

Значительно более важное место занимали справные подьячие в жизни приказных изб.

Неверстанные подьячие брались в приказ без жалования для того, чтобы они присматривались к делам, знакомились со спецификой внутриприказной работы данного учреждения. Молодые и средние подьячие являлись основными исполнителями внутриприказной работы, они выполняли роль переписчиков, составляли справки по текущим делам, а также отправлялись участниками посольств и гонцами в зарубежные посылки. Старые подьячие стояли во главе повытий, своего рода отделов, ведавших сношениями с определенными странами, а также рядом других дел (иностранная почта, надзор за иностранцами, толмачами, переводчиками, сбором полоняничных денег и др.) Достаточно трудно установить, когда окончательно сложилось трехчастное деление подьячих (старые, средние, молодые или первой, второй и третьей статей), чаще ,всего документы выделяют только старых, но к середине 60-х годов XVII в. оно уже действовало. Категория неверстанных подьячих была введена официально с 1676 г.

В приказах складывались особые школы письма, из числа которых во второй половине XVII,в. особенно четко выделяются посольская и поместная. Письмо подьячих Посольского приказа было мелким и изящным, в то время как подьячие поместного приказа писали размашистым почерком с декоративными выносами букв далеко за строку. Следует сказать, что механической работой переписчиков занимались не только молодые подьячие. Наиболее важные документы писались подьячими высоких рангов. Для местных подьячих характер приказной работы не был так чётко разграничен по специализации, как это было в Москве. Малое количество подьячих на местах нередко вызывало совмещение различных функций всеми подьячими данного учреждения, создавало известную универсальность их приказной деятельности, охватывавшей все области жизни всех групп населения данного уезда.

3.1.    “Государева служба”.

Помимо приказной службы все перечисленные чины должны были нести государеву службу, т.е. в случае необходимости выступать на защиту города, в котором они находились. В связи с этим периодически устраивались специальные смотры боеспособности приказных людей. В 1659г. все подьячие Москвы были организованы в семь сотен.

Основная служба приказных людей имела специфический характер, т.к. по содержанию она все более смыкалась с приказной работой, отличаясь от неё в основном местом. Она может быть разделена на 3 части : полковую, посольскую и придворную.

Полковая служба в меньшей степени касалась думного дьячества, которое находилось при полках только во время пребывания на арене военных действий царя и боярской думы. Дьяки же выступали в качестве воеводских товарищей и в качестве руководителей походных полковых шатров. Военные столкновения для них были случайностью. Подьячие бывали иногда хранителями оружия и ценностей. Во второй половине века временная полковая служба стала обычной для подьячих центральных и местных учреждений.

Посольская служба заключалась в присутствии на приёмах и проводах послов.

К полковой и посольской службам примыкали так называемые “посылки”, т.е. участие в работе временных учреждений на местах, создававшихся для выполнения различных правительственных заданий. думные дьяки почти не принимали участия в подобных делах, иногда для этого использовали приказных дьяков, а чаще всего – подьячих. При этом большинство из них были заняты в работе писцовых комиссий.

Были и другие виды служебной деятельности, присущие только московским приказным людям. К ним относились службы в объездах по городу и участие в дворцовых церемониях. В объездах обязательно участвовали вместе с объезжими головами дьяки и подьячие приказов. Включение их в объезды было связано с тем, что они по мере необходимости вели записи о происшествиях и другую документацию. Разница между обязанностями дьяков и подьячих состояла только в районе объезда.

Обязательной для московских приказных людей являлась дворцовая служба, т.е. участие в разного рода дворцовых церемониях, парадных обедах и др. Особенно сильно были с этим связаны близкие ко двору думные дьяки. К дворцовой службе следует отнести и участие московских приказных людей в торжественных встречах и проводах приезжавших в столицу иностранных послов, к которым привлекались все служилые чины, начиная со стольников.

3.2.    Назначение и оклады.

Судьи приказов и воеводы городов сохраняли все привилегии служилого сословия. При назначении на эти должности руководствовались не заслугами, а родовитостью претендентов. Судьи приказов назначались из наиболее знатных фамилий, причём для избежания местнических споров начальниками судных приказов в один приказ назначались родственники.

Местное воеводское управление находилось в руках среднего слоя служилых людей. Из перечня городов, в которых воевод прежде не было, а были земские судьи, губные старосты и городовые приказчики, т. е. выборные сословные власти, видно, что воеводство при царе Михаиле стало повсеместным учреждением. Воеводе подчинен был весь уезд со всеми классами общества и по всем делам; власть его простиралась на уездный город и на все сельские общества уезда по делам как финансовым и судебным, так и полицейским и военным. С внешней стороны введение воеводства могло казаться улучшением местного управления. Разрозненные местные сословные миры объединились под одной властью; уезд стал цельной административной единицей. Зато местным управлением теперь руководил представитель центральной государственной власти, приказный человек по назначению, а не земский правитель по выбору. С этой стороны воеводство было решительным поворотом от земского начала, положенного в основу местных учреждений царя Ивана, к бюрократическому порядку местного управления. Но оно не было возвратом к старым наместничествам. Воевода назначался ведать уезд не на себя подобно кормленщику, а на государя, как истая коронная власть. Поэтому воеводам неприличны были кормы и пошлины, какие по уставным грамотам шли в пользу наместников.

Для центральных московских приказов воеводство действительно было удобством. Сподручнее было иметь дело с одним общим правителем уезда, притом своим ставленником, чем с многочисленными выборными уездными властями. Но для местного населения воеводство стало не только восстановлением, но и ухудшением наместничьего управления. Воеводы XVII в. были сыновья или внуки наместников XVI в. На протяжении одного-двух поколений могли измениться учреждения, а не нравы и привычки. Воевода не собирал кормов и пошлин в размерах, указанных уставной грамотой, которой ему не давали; но не были воспрещены добровольные приносы "в почесть", и воевода брал их без уставной таксы, сколько рука выможет. В своих челобитных о назначении соискатели воеводских мест так напрямки и просили отпустить их в такой-то город на воеводство "покормиться". На деле вопреки своей идее воеводство стало ухудшенным продолжением наместничества. Последнее по идее было административным жалованьем за ратную службу, а на деле стало административной службой под предлогом жалованья за ратную повинность, потому что наместник все-таки правил и судил. Воеводство хотели сделать административной службой без жалованья, а на деле оно вышло неокладным жалованьем под предлогом административной службы. Неопределенная точно широта власти воеводы поощряла к злоупотреблениям. Стеснительно-подробные наказы, какими снабжал воеводу отправлявший его приказ, однако, предписывали ему в конце концов поступать, "как пригоже, смотря по тамошнему делу, как бог вразумит", предоставляя ему полный произвол. Понятно, почему земские люди XVII в. впоследствии с сожалением вспоминали времена, когда не было воевод. Неизбежная при таком сочетании регламентации с произволом неопределенность прав и обязанностей располагала злоупотреблять первыми и пренебрегать вторыми, и в воеводском управлении превышение власти чередовалось с ее бездействием.

Значение воевод было разным в зависимости от масштаба города, поэтому крупная знать назначалась только в важные города. Воеводами становились в основном старые служилые люди невысоких рангов. В 1661г. вышел указ о назначение на воеводский пост только небоеспособных людей из бывших военных. Соответственно, от ранга города и воеводы зависел ранг товарища воеводы (при воеводе боярине им мог быть только окольничий, стольник или дьяк). По данным Разряда, в 1686-1687гг. среди воевод было: 3 боярина, 2 окольничих, 17 стольников, 8 стряпчих, 9 жильцов, 52 московских дворянина, 31 городовой дворянин. К концу века в воеводы попадет незначительное количество иностранцев (это были старые военные специалисты, ранее служившие в полках нового строя).

Должность воеводы сохраняла военный характер и многие из старых наместнических порядков, поэтому рассматривалась, как награда и давала материальные выгоды. Поэтому Разряд получал много заявлений от людей, жаждавших получить этот пост, и после рассмотрения кандидатур назначал того или иного человека на желанный пост. Общее количество воевод менялось в зависимости от числа уездов (обычно не более 150 чел.). Их срок управления длился 3 года, но иногда мог колебаться, в зависимости от обстоятельств. В отдалённых Сибирских городах срок достигал 6 лет.

На местах воеводам подчинялись приказные избы, выполнявшие роль их личных канцелярий. В тех местностях, где воевод не было (например в некоторых дворцовых вотчинах) приказные, или съезжие, избы были высшей инстанцией местного управления. В приказные избы подьячие назначались непосредственно воеводами, а затем утверждались Разрядом. Большинство претендентов на подьяческие места были подьяческими детьми. В сибирских и северных городах подьячих выбирали из грамотных людей нетяглового происхождения.

К государственной службе привлекались и лица службы общественной: губные, земские, кабацкие головы, целовальники и т.д., т.е. в бюрократический аппарат проникали неслужилые элементы. Иногда дьяки были пожалованы чином дворянским или подьяческим, но обычно до этих званий дослуживались. Часть подьячих получала поместное и денежное жалование. Часть – только денежное (причём по записям Разряда в 1675-1676гг. имелось 22 вида денежных окладов для приказных людей), а часть – вообще никакого.

Подьячие, в зависимости от места службы (Москва или уезды) приравнивались к городовым служилым людям и получали оклад “с городом”. Поместный оклад подьячих в конце века был примерно следующим: 350-400 четей земли в поле – старшим; 250 – средним; 200 – младшим. Наравне со служилыми городовыми они получали и хлебное жалованье. Деньги на жалованья подьячим, в отличие от судей и дьяков, получались из доходов приказа от дел или сборов с подведомственных приказам городов. Соответственно, для улучшения собственного материального положения, подьячие, которые чаще остальных приказных чинов непосредственно общались с челобитчиками не могли пренебречь предлагаемыми подачами. Именно поэтому часть дел, т.е. дела без дополнительного спонсирования, тормозились за счет дел оплаченных, получалась “волокита”, что вызывало всеобщее недовольство.

Поместный и денежный оклады дьяков колебались от 600 четей и 60 руб. до 1000 четей и 215руб. Для дьяков “из подьячих” оклад примерно равнялся окладу служилого человека по московскому списку. По поместным и частично по денежным окладам приказные люди примыкали: дьяки – к служилым людям по московскому списку (думные – к окольничим, дьяки – к стольникам), подьячие – к городовым служилым людям от детей боярских и выше.

К последней трети XVII в. должность приказного человека стала не престижной, т.к. стало понятно, что эти люди не имеют право на местнические споры и полностью зависят от воли вышестоящих инстанций, а потому власть их постепенно уменьшалась. В основном это относится к подьячим и дьякам, хотя и значение боярства как такового, занимавшего высшие должности, тоже резко начало падать.

3.3.    Приказное делопроизводство.

Сам процесс приказного делопроизводства шёл по старинке, следуя старым привычным обычаям. Документы обычно размещались на столах, на скамьях, особо ценные - в сундуках-ларях в тех же помещениях, где велась текущая работа и прием посетителей.

Страницы: 1, 2, 3