Публицистика Екатерининской эпохи

Большинство журналов закончилось в 1769 г. или до истечения его. На 1770 г. перешли только «Трутень» и «Всякая всячина», выходившая под названием «Барышок Всякой всячины». В 18-ти номерах «Барышка» допечатывались материалы, скопившиеся в редакции, главным образом переводы. «Трутень» выпустил в 1770 г. 17 листов.

О чем же заговорили новые журналы, что составляло предмет их интересов, по каким вопросам проходили споры между ними и велась полемика?

Речь пошла о том, что именно они могут высмеивать и чего касаться нельзя, что должно быть объектом журнальной сатиры и в каких размерах эта сатира вообще допустима в печатных изданиях.

«Всякая всячина» (1769 – 1770)

«Всякая всячина» сообщила, что она стоит за сатиру в «улыбательном духе», которая не затрагивает отдельных лиц и конкретных недостатков государственно-политического строя России, а выступает лишь против пороков, не целя ни в кого персонально. Императрица не хотела терпеть никакой критики. Все, что было ею заведено в стране, она считала замечательным, совершенным по мысли и по исполнению и не желала слушать советов. Если и были недостатки в управлении Россией, то все они относились за счет предыдущих царствований, а нынешнее, по мнению Екатерины, от этих недостатков стало свободным.

Можно с уверенностью полагать, что основные материалы «Всякой всячины» принадлежат Екатерине II, при которой Козицкий выполнял функции литературного редактора, потому что она писала по-русски совсем неграмотно, хотя очень много и чрезвычайно охотно.

В журнале участвовали А.О. Аблесимов, Н.Ф. Берг, И.П. Елагин, Г.В. Козицкий, А.П. Сумароков, граф А.П. Шувалов, А.В. Храповицкий, вероятно, его сестра М.В. Храповицкая-Сушкова и др. П.Н. Берков предполагает, что под псевдонимом «Фалалей» скрывался Д.И. Фонвизин.

«И то, и се» (1769)

Журнал издавал писатель Михаил Дмитриевич Чулков. Основными чертами его творчества являются интерес к фольклору, отчетливые национальные тенденции, борьба с классическими жанрами в литературе, стремление создать новые жанры бытовой повести и рассказа. Чулков был связан с демократической массой читателей и в своей литературной деятельности ориентировался именно на нее. Мировоззрение Чулкова политически неотчетливо, он избегает социальных обобщений и чуждается сатиры, вопросов политики и крепостного права.

Ведущей идеей литературного творчества Чулкова является борьба «маленького человека» за свое место в жизни; для него ясно, что имеющий деньги крестьянин не склонится перед боярином, и, наоборот, обедневший аристократ значит гораздо меньше разбогатевшего горожанина.

Страницы журнала заполнял почти целиком его издатель Чулков. Небольшое участие приняли лишь Сумароков и М.И. Попов.

«Ни то, ни се» (1769)

В феврале 1769 г. В.Г. Рубан, незначительный литератор, живший на средства знатных людей, которым он преподносил хвалебные стихи, начал издавать еженедельный журнал «Ни то ни се», где печатал преимущественно переводные произведения. Журнал был далек от сатиры, стихотворения издателя, во множестве появлявшиеся на его страницах, носят льстивый характер. Это бесцветное издание, не опирающее ни на что, не могла просуществовать долго.

«Полезное с приятным» (1769)

Журнал издавался преподавателями Сухопутного шляхетного кадетского корпуса И.Ф. Румянцевым и И.А. де-Тейльсом с 24 февраля по 25 июля. Он был задуман как полумесячное издание, но после двух первых книжек перешел на еженедельный выход. Материалом для него служили преимущественно переводы нравоучительных статей из заграничных журналов: «О воспитании», «О науках», «О обхождении и избрании друзей», «О ревности», «О одежде» и т.д.

Материалы «Полезного с приятным» не касались вопросов русской жизни и не претендовали на ее сатирическое освещение. В завязавшейся между журналами 1769 г. полемике «Полезное с приятным» не участвовал. Возможно был закрыт по причине болезни Румянцева.

«Поденщина» (1769)

С 28 февраля по 4 апреля офицер Василии Тузов издавал ежедневные листки под названием «Поденщина». Первые номера были разом выпущены вперед на неделю, а затем каждый день стали появляться номера «Поденщины», состоявшие из четырех страничек текста.

Кто такой Тузов, почему он пожелал ежедневно издавать листки «Поденщины», наполненные случайным, разнородным материалом, остается неясным. Возможно, что он увлекся новой литературной модой, выступил на издательском поприще, не представляя себе, насколько сложны и ответственны обязанности журналиста, и через месяц бросил надоевшую игру. Впрочем, иногда здесь можно встретить кое-какие наблюдения над провинциальным бытом и полемические реплики в адрес журнала «И то и се», издатель которого М.Д. Чулков с насмешкой отзывался о «Поденщине».

«Смесь» (1769)

Имя издателя журнала точно не известно, но П.Н. Берков полагает, что «Смесь» издавал Лука Сичкарев, поэт, переводчик, бывший преподавателем в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе.

Исследователи обнаружили, что большинство статей журнала являются заимствованными из французских изданий и брошюр, но переделаными на свой лад.

В журнальной борьбе издатель «Смеси» держал сторону новиковского «Трутня» и насмешливо выступал против «Всякой всячины». Он постоянно упоминает о трудностях крестьянской жизни и о лаврах, на которых почивают дворяне.

«Адская почта» (1769)

Журнал был ежемесячным изданием и состоял в основном из работ издателя – Федора Александровича Эмина.

Эмин выпустил шесть книжек, составленных в виде переписки двух бесов – «Хромоногого» и «Кривого». В конце каждой книжки помещались «Ведомости из Ада», сатирические известия о прибывающих в ад и т.п.

«Адской почте» он говорит о том, что помещики вольны отнимать у крестьян все в нарушение божеских и человеческих законов. Но, критикуя злоупотребления крепостным правом, Эмин не поднимается до протеста против его сущности, и конкретная социальная политика, намечаемая им, консервативна: он не стремится разрушить устои феодально-крепостнического государства и пытается приспособиться к его условиям. Он выделяет мелкие моменты и ситуации, показывающие современную безнравственность, но не объединяет в их в одну проблему с одним источником.

В полемике между «Всякой всячиной» и «Трутнем» Эмин решительно принял сторону Новикова.

Журналы Н.И. Новикова

Н.И. Новиков (1744–1818) происходил из дворянской семьи, учился в гимназии при Московском университете, а затем служил в Измайловском полку. В 1767 г. Новиков был командирован в Комиссию по составлению Нового уложения для составления письменных документов и назначен «держателем дневной записки», т.е. протоколистом, в частную комиссию о среднего рода людях. Впечатления были очень сильны. Новиков слушал и записывал речи защитников крестьянских интересов – депутатов Коробьина, Козельского, Маслова и других, и в нем зрело намерение поднять голос протеста против насилий, чинимых над русским народом.

В 1768 г. в связи с окончанием работы Комиссии Новиков ушел с военной службы и до 1770 г., когда занял должность переводчика в Коллегии иностранных дел, не служил, отдавшись издательской деятельности: он начал выпускать журнал «Трутень».

«Трутень»

На страницах этого издания перед читателем во всем своем значении возникла крестьянская тема. Новиков открыто заявил, что он сочувствует крепостным, и осудил их бесчеловечных господ. Материалы «Трутня» с большой сатирической остротой показали, что вопрос о положении крестьянства в России имеет важнейшее государственное значение. Так, в таком объеме и с такой силой тема эта еще не ставилась в русской литературе.

Следует заметить, что впервые о крестьянах заговорила «Всякая всячина», чувствуя, что скоро критика по этой теме всколыхнет все печатные издания и всю общественность. «но кто за людей смеет вступиться? Хотя сердце соболезнует о их страдании. О всещедрый боже! всели человеколюбие в сердце людей твоих!» - это все, что Екатерина II сказала по поводу крестьянского вопроса в условиях бесконечных споров и требований ослабить гнет помещиков. Нельзя улучшить состояние крестьян, – нужно молиться о ниспослании душевных добродетелей их свирепым владельцам.

Прочитав эту статью, Новиков жестко отвечает Екатерине II, показывая крепостное право как бедствие для народа. Он противопоставляет господ и крепостных, помещиков и крестьян и подчеркивает эпиграфом из притчи Сумарокова, украшавшем титульный лист «Трутня» в 1769 г.: «Они работают, а вы их труд ядите».

В листе II «Трутня», вышедшем 5 мая, Новиков поместил письмо дяди к племяннику с рекомендацией поступить в «приказную службу», т.е. стать чиновником. «Ежели ты думаешь, что она по нынешним указам ненаживна, так ты в этом, друг мой, ошибаешься. Правда, в нынешнем времени против прежнего не придет и десятой доли, но со всем тем годов в десяток можно нажить хорошую деревеньку». Это письмо, говорившее о том, что в судах процветают взятки, не понравилось «Всякой всячине»: Екатерина II считала, что с началом ее правления недостатки аппарата монархии уже уничтожены.

В ответе Екатерина поместила несколько требований, намекая на последствия, к которым могут привести такие смелые выпады Новикова: «1) Никогда не называть слабости. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того 4) просить бога, чтоб нам дал дух кротости и снисхождения».

Однако этого редакции показалось мало, и потому письмо было усилено таким постскриптумом: «Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтобы впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить».

«Трутень» упрекал императрицу в плохом знании русского языка, делая вид, что не знает, с кем переписывается и спорит. Дерзость эта не имела еще себе равной. Далее Новиков дает понять, что спесь «Всякой всячины» объясняется административной властью, находящейся в руках ее издателя.

Вслед за этим он помещает письмо Чистосердова, выступающего в поддержку журнала. Он пишет, что Новикову следует быть поосторожней с критикой, передает прямую угрозу оскорбленных Новиковым придворных господчиков, обещающих ему ссылку заграницу и невозвращение на родину. Этим письмом он как бы предупреждает читателей, откуда может исходить опасность. Его поддерживали журналы «Смесь» и «Адская почта». Постепенно «Всякая всячина» стала выходить из боя, убедившись, что ей трудно состязаться с «Трутнем» в остроумии и доказательности, и поле сражения осталось за Новиковым.

Спор о характере и направлении сатиры, разгоревшийся в 1769 г. между «Трутнем» и «Всякой всячиной», имел очень важное и принципиальное значение. Екатерина II старалась, привить русской литературе охранительные тенденции, она желала, чтобы писатели поддерживали монархию и прославляли государственный строй России, закрывая глаза на его огромные недостатки. Литература, по ее мнению, должна была подтверждать незыблемость монархического принципа и не имела права выступать с критикой существующего режима. Сатира при этом объявлялась действием незаконным, а сатирики именовались злыми, бессердечными людьми.

В противоположность «Всякой всячине», Новиков выступал за смелую, действенную сатиру «на лица», требовал разоблачения конкретных носителей зла, не признавал мнимой «сатиры на пороки», бессильной что-либо исправить, кого-либо пристыдить и остеречь. Он умел затронуть общественные язвы, задеть больные стороны социальной жизни, чтобы сделать их более ощутимыми и постараться лечить. Новиков не посягал на основы монархии, не думал об уничтожении крепостного права, но злоупотребления им стремился прекратить и горячо сочувствовал положению крестьян.

В следующих листах Новиков предоставляет разоблачающие примеры жестокости помещиков и чаяний крестьян якобы через переписку деревенского старосты и барина. Голод и неурожаи давят на плечи крестьян, они все больше своего отдают хозяину, получая лишь все больше прилюдных побоев из-за недоплат. В журнале описывается случай, когда молодой крестьянин пережил смерть родных, потерял лошадь чтобы вспахивать поля и просит на время барскую лошадь. Помещик не пожелал прийти на помощь своему крепостному. Зато это сделали крестьяне, которые оставили ему корову, чтобы не уморить с голода ребятишек. Новиков приводит этот пример народной взаимопомощи, показывая, насколько гуманнее ведут себя трудящиеся люди, как человечно они относятся к окружающим. Моральная сила тут на стороне крестьян, к ним и обращены все симпатии Новикова.

Писатель не щадит сатирических красок, описывая дворянские нравы, особенно резко возражая против увлечения иностранщиной и презрения к русскому, что было очень заметным явлением в привилегированном обществе этой эпохи. Он высмеивает модников, вертопрахов, щеголих, зато с большим уважением говорит о «среднего рода людях», разночинцах, которые не обладают преимуществами аристократического происхождения, но имеют такие высокие способности и твердые моральные принципы, что оказываются достойными государственного доверия.

В 4 листе Новиков приводит примеры, как можно получить важное служебное место. Он спрашивает, «глупость ли, подкрепляемая родством с боярами, или заслуги с добродетелью наградятся?» и ответ не заставляет себя ждать.

В этом же листе Новиков рассказывает о жесткой расправе над теми, кто справедливо говорил об ограблении их дворянами.

Смелая социальная сатира «Трутня» вызывала сильное недовольство «Всякой всячины», не раз выступавшей с прямыми угрозами ему. Другие журналы также принимали участие в завязавшейся полемике, причем почти никто из них не поддерживал «бабушку» изданий 1769 г. Журналисты, несомненно, понимая, с кем они имеют дело, под маской анонимности изданий, заявляли, что «бабушка» выжила из ума, стала учиться «лягушечья языка», что она желает ко всем «причитаться в родню», о чем вовсе не просят, и т.д. Это обижало редакцию «Всякой всячины», пытавшуюся, и всегда неудачно, отвечать насмешникам и спорить с ними.

«Всякая всячина» перешла и на 1770 г. и на протяжении января–апреля выпустила 18 номеров. Содержание их было совсем ничтожным: печатались нравоучительные рассуждения, не представлявшие никакого интереса для читателей, так что окончание выхода «Барышка Всякой всячины» прошло незамеченным.

«Трутень», наученный опытом своей литературно-политической борьбы, в 1770 г. должен был несколько убавить резкость нападок и сатирических выступлений. Причину такого ослабления тона Новиков указал в новом эпиграфе журнала. Там стояло: «Опасно наставленье строго, где зверства и безумства много», и смысл этих строк Сумарокова как нельзя лучше характеризовал обстановку второго года издания «Трутня».

В заключительном листе Новиков писал: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь; обстоятельства мои и ваша обыкновенная жадность к новостям, а после того отвращение тому причиною». Самое популярное объяснение закрытию журнала – это административное давление на него. Но, несмотря на вынужденный уход, «Трутень» во главе с Новиковым выполнили свою главную задачу, которая была перед ними поставлена и, возможно, закрытие было логично. Ведь журнал создавался как противодействие ханженским и двуличным статьям «Всякой всячины», он должен был подавить его и свести на нет все усилия императрицы. Так и случилось, и после закрытия «Всякой всячины» закрылся и «Трутень».

«Пустомеля» (1770)

Однако, работа Новикова на этом не заканчивалась. В июне 1770 г. в Петербурге вышла книжка нового ежемесячного журнала под названием «Пустомеля». Как показали исследования, издателем его был Новиков, действовавший на этот раз через подставное лицо, некоего фон Фока, объявившего себя в типографии издателем этого журнала. О связи же «Пустомели» с «Трутнем» говорят некоторые материалы, помещенные на его страницах.

В своем новом журнале, что отметил П.Н. Берков, Новиков помещал произведения «не только критического, но и положительного характера. Словно Новиков хотел дать своим читателям, в противовес галерее отрицательных персонажей, также и образы героев положительных».

Речь идет о повести «Историческое приключение», напечатанной в первой книжке «Пустомели», где описывается воспитание Добросерда, образованного дворянина, могущего служить примером для всех представителей своего сословия.

В журнале помещены две первые квалифицированные театральные рецензии, так что можно сказать, что в «Пустомеле» был открыт новый жанр.

«Парнасский щепетильник»

Чулков после закрытия «И то, и се», взялся за новое издание, критиковавшее шаблоны классицизма и иногда даже переходивший на личности. Однако потом Чулков начинает писать нейтральные статьи, и исторические переводы. Журнал не имеет особой ценности для изучения 18 века.

Таким образом, бурный расцвет журналистики, создание частного сектора в ней, сменился застоем и ухудшением качества изданий. Издателям, только успевшим почувствовать свободу, четко были обрисованы рамки дозволенного в печати, цензура связывала руки многим достойным личностям.

«Живописец» (1772-1773)

После неудач на литературном поприще и провала работы Комиссии Екатерина решила воздействовать на умы посредством театра, уже имевшим вес, значимость и популярность.

Со свойственным ей энтузиазмом она взялась за написание комедий. Их художественный уровень был низок, но главная идея и требования автора от зрителей не уловить было трудно. В театре она высмеивала все то же, что и во «Всякой всячине» и тоже не имела успеха. Новиков не мог оставить без внимания новый порыв Екатерины и уже в 1772 году начал издаваться его новый еженедельный сатирический журнал «Живописец».

В нем Новиков восхваляет императрицу и ее деяния, откровенно льстит ей, подражая Рубану, и одновременно постоянно в промежутках помещая обличительные статьи. Он играет на контрасте, на смехотворности лести по сравнению с четкими оппозиционными суждениями.

Статья была сопровождена примечанием издателя: «Сие сатирическое сочинение под названием путешествия в*** получил я от г. И.Т. с прошением, чтобы оно помещено было в моих листах. Если бы это было в то время, когда умы наши и сердца заражены были французскою нациею, то не осмелился бы читателя моего попотчевать с этого блюда, потому, что оно приготовлено очень солено и для нежных вкусов благородных невежд горьковато».

Горько и солено... Трудно найти более верное и краткое определение жизни крепостных помещичьих крестьян, которую описал неизвестный путешественник. За три дня своей поездки он не нашел ничего, «похвалы достойного. Бедность и рабство повсюду встречались со мною во образе крестьян. Непаханные поля, худой урожай хлеба возвещали мне, какое помещики тех мест о земледелии прилагали рачение». Путешественник всюду расспрашивал о причинах крестьянской бедности и «всегда находил, что помещики их сами тому были виною». Перед глазами читателя встает деревня Разоренная. Развалившиеся хижины, крытые соломой, теснятся друг к другу. Всюду бедность и грязь. Людей не видно: они на барщине, работают в поле. В избе, куда заходит путешественник, он видит трех младенцев, оставленных без всякого присмотра, и спешит оказать им помощь. Дурной воздух причиняет приезжему обморок. Приходя в себя, он просит воды, но пить ее не может «по причине худого запаха». Лучшей воды нет во всей деревне.

«Отрывок путешествия» написан кратко и сильно. Очевидец крестьянских бедствий не скрывал своего негодования против помещиков, которые не имеют никакой заботы «о сохранении здоровья своих кормильцев». Пятый лист «Живописца» возбудил толки среди читателей и вызвал недовольство тех из них, кто увидел себя в лице владельцев деревни Разоренной.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5