Экзистенциальный анализ. История, теория и методология практики

2) он разделяет людей вместо того, чтобы объединять их;

3) он постепенно сужается[2] и атрофируется, утрачивая свойственное

нормальному преумножающее и возвышающее воздействие;

4) он совершенно исчезает вместе с чувством «надежного и безопасного

обладания духовными и материальными благами, ощущением твердой почвы, в

которой личность укоренена и из которой черпает силы для раскрытия своих

возможностей, для развития, способного принести радость и

удовлетворение».

Ясперс говорит о том, что мы не можем предугадать, «как далеко мы можем

зайти в изучении личностных миров; в наших силах только попытаться его

осуществить». Перу Ясперса принадлежат яркие описания миров шизофрении,

навязчивых состояний и представлений, скачки идей и др.

Фундаментальное знание

Подобно Бинсвангеру, Ясперс задается вопросом, что же позволяет

познанию и поведению, а в конечном итоге личностному миру человека быть

именно таковыми, каковы они есть. Признавая правомерность термина априори,

Ясперс предлагает свой вариант названия - фундаментальное знание.

Мы называем «фундаментальным» то знание, в котором человек постигает

себя самого, которое выступает в качестве условия всех имеющихся у него

частных знаний или предпосылки для любых знаний, какие он мог бы

приобрести. То же самое можно выразить термином априори. Априори как

таковое – это общее априори универсального сознания в категориях разума,

априори и интеллекта в идеях, априори бытия в действенных побуждениях и

формах реакции. Историческое априори – это априори личности, присутствующей

в мире в качестве определенной традиции, преходящей фигуры, воплощении

общего, обретающего вес не как общее, а как бесконечное и неисчерпаемое

частное. (Ясперс, 1997; с 403)

Фундаментальное знание содержится в преобладающих типах апперцепции, в

типах виденья и умопостижения первичных явлений и фактов, в типах

индивидуального и общественного бытия, в характере призвания и решаемых

проблем, в преобладающих ценностях и тенденциях. Фундаментальное знание

всецело пронизано содержательными элементами – символами.

Фундаментальное знание обладает категориями, с помощью которых оно

может структурировать реальность, и идеями, с помощью которых оно образует

целостности. Но именно тот аспект реальности, который постигается только на

уровне фундаментального знания, имеет символическую форму. Фундаментальное

знание – это не просто высокоразвитое и интеллектуальное знание, оно

коренится в апперцепции и образах, которые наделены бесконечными смыслами и

несут на себе язык реальности. Их присутствие в определенном смысле

защищает нас, помогает обрести уверенность в себе, приносит нам мир.

Нетрудно отметить тесную связь понятия фундаментальное знание Ясперса

с экзистенциальным априори Бинсвангера. Существенное различие заключается в

том, что Ясперс в отличие от Бинсвангера видит фундаментальное знание, не в

виде некоей матрицы смыслов, конституирующий мир человека, а скорее в виде

иерархической структуры, на нижних этажах которой находятся априорные

категории, структурирующие реальность, а также идеи, – главная функция

которых образовывать целостности. Ясперс также намечает путь, причем

единственный путь к фундаментальному знанию – это мир символов.

Патографический анализ К. Ясперса.

В 1926г. в Берлине вышла в свет работа Ясперса «Стринберг и Ван Гог.

Опыт сравнительного патографического анализа с привлечением случаев

Сведенборга и Гельдерлина». Работа интересна уже тем, что в ней Ясперс

выступает одновременно в двух своих ипостасях как психиатр и как философ

экзистенциалист. В целом структура его патографий следует уже обозначенному

им в Общей психопатологии феноменологическому подходу: от схватывания

отдельных фактов к понятным взаимосвязям, а затем к постижению

целостностей. Однако Ясперс не удовлетворяется здесь исключительно

«феноменологическим постижением сущностей», познание для него - не

самоценность, а «средство обретения той точки зрения, с которой можно

увидеть и осознать истинные загадки» (Ясперс, 1999, с.6).

Чрезвычайно интересной в этой работе Ясперса является постановка

вопроса о процессах, которые «в грубом смысле слова не являются

разрушающими, а вызывают собственно сумасшествие»:

Известные явно проявляющиеся заболевания мозга воздействуют на психику

человека, как удары молотка воздействуют на часовой механизм: они

производят хаотические разрушения; рассматриваемые процессы, в отличие от

них, воздействуют так, как если бы часы подверглись какой-то сложной

модификации и пошли иным, не предсказуемым образом – так, что можно было бы

сказать: «часы сошли с ума». Высокий и неомраченный ум, если он неспособен

естественно устранить обманы чувств и бредовые переживания, се же мог бы –

так представляется – сделать безвредными их последствия, так что эти

первичные явления не имели бы никакого значения, и личность не оказалась бы

фактически изолированной в своем обособленном мире. Однако вместо этого

человеческий ум поступает на службу безумию – тому непостижимому элементу,

который вместе с болезненным процессом вторгается в жизнь человека. (Там

же, с.107)

Таким образом, Ясперс обозначает очень интересную тему о том едва

уловимом моменте в жизни душевнобольных, когда они еще могли приложив

некоторое «духовное усилие» удержаться от последующего перехода в

психотическое состояние, в трясину разложения субъективности и в конечном

итоге личностную катастрофу. На примере Стриндберга Ясперс показывает, что

существуют определенного рода черты, своего рода личностные установки

(тема, которая позже будет активно развиваться Л.Бинсавнгером), которые

повышают риск подвергнуться психическому заболеванию. По словам самого

Стриндберга это было сомнение и чувствительность к нажиму, иными словами

конформность. Тотальное сомнение мешало ему занять по отношению к чему бы

то ни было конкретную и ответственную позицию, и делало его беззащитным

перед миром. А повышенная конформность на поведенческом уровне толкала его

к свой противоположности - фанатизму, в прочем из за сомнения недолгому и

не прочному, что делало для него невозможным не только уровни

экзистенциальной коммуникации, но и чрезвычайно затрудняло любую

коммуникацию вообще. Все это делало Стриндберга чрезвычайно несчастным и

толкало к мыслям о самоубийстве: «Безответственный человек, колеблющийся

между сиюминутной патетической приверженностью какому-либо мировоззрению и

нигилизмом, всегда впадет в отчаяние, поскольку за фанатичной преданностью

быстро следует разочарование в том, во что он верил». (Там же, с.111)

Однако не только эта тема, более характерная как мы позже увидим

Людвига Бинсвангера, занимает Ясперса в ходе данной работы. Он также

задается следующим вопросом: Несут ли в себе некоторые формы болезней "не

только разрушительное, но и позитивное значение"? "Проявляется ли

творческий дар вопреки болезни или выступает в качестве одного из ее

следствий "? Ответить на этот вопрос Ясперс пытается на основе анализа

жизненного пути и творчества Ван Гога и Гельдерлина. Ясперс пишет о том,

что соприкоснувшись с миром Ван Гога, он пережил нечто, что он ранее

фрагментарно встречал у шизофренических больных, однако в случае Ван Гога

это было ярко и интенсивно:

Тут словно открывается на время первоисточник фактического

существования, словно скрытые основы нашего бытия непосредственно проявляют

себя. Но для нас это – потрясение, которое мы долго выносить не можем, от

которого мы с облегчением вновь ускользаем… Это такое потрясение, которое

не ведет к ассимиляции чуждого, но толкает нас к преображению в иное

соразмерное нам воплощение. Это невероятно волнующий, но не собственный наш

мир, из него исходит некое самосомнение, некие призывы к собственной

экзистенции – и они благотворны, потому что инициируют какое-то

превращение. (там же, с.236)

Далее Ясперс выдвигает мысль о том, что, возможно, именно в наше время

шизофрения может является условием некой подлинности в тех областях, где в

«не столь развязные времена и без шизофрении могла сохраняться подлинность

восприятия и изображения». Мы живем во времена искусственного подражания,

превращения всякой духовности в производство и учреждение. В данном пункте

Ясперс сходится с Мартином Хайдеггером, характеризуя такого рода бытие как

бытие неподлинное. В тоже время Ясперс весьма далек от того, чтобы каким-

либо образом превозносить шизофрению, он ясно определяет ее как болезнь и

утверждает, что шизофрения – это не духовное состояние. Если

воспользоваться терминологией Хайдеггера, можно выразить мысль Ясперса

следующим образом: в нынешнее время вследствие тотального забвения бытия,

бытие само прорывается в мир в форме шизофрении.

Влияние Карла Ясперса на дальнейшее развитие феноменологической и

экзистенциальной мысли остается до сих пор недооцененным. Между тем,

практически все основные линии дальнейшего развития экзистенциальной

психологии, включая экзистенциальный анализ Бинсвангера с его

экзистенциально априорными структурами, так или иначе уже обозначены в

работах Ясперса, прежде всего в «Общей психопатологии». Не в пример своему

швейцарскому коллеге, Ясперс тщательно разводит научное и философское

знание, что делает его тексты более ясными и последовательными. Работы

Ясперса способствует более полному, более глубокому и более ясному

пониманию реалий человеческого бытия, особенно в ракурсе рассмотрения:

патология – здоровье. Но там, где проявляется его сила, кроется и его

слабость: Ясперс не оставляет своим последователям детально проработанной

развернутой системы, равным образом как и живой образной метафористической

исповеди своих мыслей. Он практически не уязвим для критики, но и взять у

него что-то для дальнейшей разработки (особенно в сфере психологической

практики), кроме не слишком развернутых идей общего характера особенно

нечего. Тем не менее, Ясперс был пионером феноменологического метода в

психологии и психиатрии и его влияние на всех последующих фенологических

психологов и психиатров неоспоримо. Его патографические описания выходят за

рамки сугубо феноменологического исследования и являются, в некотором роде,

предвестниками последующих классических случаев экзистенциального анализа.

1.3. Герменевтическая феноменология Мартина Хайдеггера. Метод Dasein

аналитики. Смысл и подлинность бытия.

Такой вещи как человек, являющейся человеком

только благодаря самому себе не существует.

Мартин Хайдеггер

Феноменологический метод Хайдеггера

Основной вопрос всей философии Хайдеггера – есть вопрос о смысле

бытия. Причем в первую очередь это вопрос “экспликации бытийного смысла

жизни как того самого предмета, каковой есть мы сами”. ( Хайдеггер, 1993 б,

с.74) Способ проработки этого вопроса для Хайдеггера феноменологический.

Поскольку только феноменология не запродает себя ни какой точке зрения, ни

какому направлению, «поскольку феноменология никогда не бывает и некогда не

может стать ни тем, ни другим пока не понимает сама себя. Выражение

феноменология выражает, прежде всего, методическое понятие. Оно

характеризует не содержательное ч т о предметов философского исследования,

но их к а к». (Хайдеггер, 1993 б, с.27).

Однако феноменологический метод Хайдеггера далек от традиционно

понимаемой феноменологии Канта и Гуссерля. Расхожее понятие феномена

берущее свои истоки у Канта через эмпирическую наглядность – не есть

согласно Хайдеггера феноменологическое понятие феномена. По Хайдеггеру

Феномен есть то, что «кажет себя, то, что выводит на свет и приводит к

ясности». Сущее может казать себя разным способом. Существует также

возможность того, что сущее будет казать себя как то, что оно на самом

деле, не есть, такое состояние есть кажимость.

Феномен – себя в себе самом показывание – означает особый род встречи чего-

то. Сокрытость – есть антоним феномену… Себя-само-так-по-себе-кажущее есть

феномены феноменологии. (Там же, с.31)

Вторая часть феноменологии как науки о феноменах есть Логос. Логос

дает чему-то видеться для говорящих друг с другом. В допущении внять сущее

Логос выступает как основание, отношение и пропорция. Логос Хайдеггера

есть истинность – открывание, то что выводит вещи из сокрытости – в

явленность. Логос феноменологии бытия, которое есть мы сами (Dasein) имеет

характер герменевтики, через которую само это бытие извещается о своем

смысле и своих основосруктурах. Феноменология тогда означает: дать увидеть

то, что себя кажет, из него самого так, как оно само от себя кажет. (Там

же, с.34). Взятая предметно-содержательно феноменология, есть наука о бытии

сущего т.е. онтология.

Таким образом мы можем видеть что в лозунге «К самим вещам» Хайдеггер

идет еще дальше своего учителя Гуссерля. Точка отсчета его мысли смещается

с человека на сами феномены, на бытие вещей как они есть. Не вещи

рассматриваются с точки зрения, что они есть для человека, а человек

рассматривается как то, что он есть для бытия вещей, а точнее сказать каким

образом есть человек в своей неразрывной связи с вещами, с миром. Именно

этот пункт дает нам право определить подход Хайдеггера как онтоценрический

(от греч. Онтос – бытие), в противоположность антропоцентрированному

подходу его предшественников, современников и даже некоторых последователей

(Летуновский, 2001) .

Предпонимание и вовлеченность в мир.

Как было указано ранее, в существе своей философии Хайдеггер

продолжает феноменологическую традицию своего учителя Гуссерля. Однако

делает он это столь специфично, что иногда говорят о противоположности их

подходов. Если Гуссерль исследуя проблему восприятия, все еще стремится к

тому, чтобы занять позицию «чистого наблюдателя», то для Хайдеггера само

это восприятие «не является самостоятельным рассмотрением и изучением

вещей, но возникает в конкретном практическом обхождении с вещами».

Согласно Хайдеггеру, всякой созерцательной позиции предшествует неясная,

неотчетливо осознаваемая, практическая вовлеченность в обращение с миром

вещей. Эту предшествующую вовлеченность Хайдеггер эксплицирует в концепции

предпонимания.

Предпонимание – есть способ развертывания понимания как

онтологического определения человеческого бытия. Предпонимание – есть

изначальное исходное понимание в отличие от вторичного по отношению к нему

и производного от него понимания как метода познания. Предпонимание

организует само пространство мышления и задает сам горизонт познания.

Предпонимание не зависит от рефлексии, а напротив составляет ее основу и

источник всех очевидностей сознания. Природа предпонимания носит не

трансцендентальный и не психологический характер, а выражает сам способ

бытия человека. Структуру предпонимания образуют «предмнения»,

«предвиденья» и «предвосхищения», которые в совокупности предопределяют и

мышление и поведения человека

Базисный контекст предпонимания формируется в рамках практического

обращения с миром вещей. Более того, по мере успешного продвижения к

занятию позиции чистого наблюдателя оскудевает диапазон данности вещи. И

если Гуссерль настаивает на отказе от практически-жизненной вовлеченности в

мир обращения с вещами, Хайдеггер выстраивает структурно-иерархические

отношения с точностью до наоборот: опыт восприятия «вещности» не может

раскрываться вне вещей.

Не случайно в своей переписке с Ясперсом Хайдеггер говорит о том, если

его «Бытие и время» против кого-либо и направлены, так это против Гуссерля

(Хайдеггер М/ Ясперс К., 2001). Их миры противоположны: Для Гуссерля это

мир созерцания, мир опыта, состоящего из смыслопридания и смыслонаполнения,

мир ученого отслеживающего этапы и процесс формирования смысла и значения,

при этом подразумевается, что все остальные факты свидетельствующие о

наличии иных форм отношений с миром, не принимаются в расчет. Хайдеггер

ставит под сомнение сами условия, необходимые для осуществления

созерцательных практик «Нет голого субъекта без мира» (Хайдеггер, 1993,

II). Мы уже есть в мире до акта созерцания. Хайдеггер задается вопросом, а

способно ли вообще созерцательное отношение адекватно выявить изначальный

опыт нашей укорененности в мир повседневности.

Dasein

В своем подходе к человеческой реальности Хайдеггер исходит не из

определения сознания как некоей субстанции (Картезианская парадигма)

наделенной теми или иными свойствами, а пытается найти способ подхода к

тому существу, которым являемся мы сами максимально непредвзято, не

привнося к пониманию ничего внешнего по отношению к этой «реальности».

Поэтому Хайдеггер вместо того, чтобы оперировать традиционными понятиями –

«Я», «субъект», «сознание», «cogito», - выдвигает в качестве исходной

базовой структуры категорию Dasein[3].

По словам А.А. Михайлова “Заслуга Хайдеггера заключается в том, что

он сумел противопоставить произвольности оснований, обуславливающих

многообразие существующих в философской традиции концепций», точек зрений и

теорий – одно предельно изначальное и фундаментальное» (Михайлов А.А.,

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32