Бегство от свободы
Говоря о реформации, забывается ее аспект: ее акцент на прочность
человеческой натуры, на ничтожность и беспомощность индивида, на
необходимость подчинения индивида внешней силе.
Глава 3. «Свобода в эпоху реформации»
«Средневековая предистория и возрождение».
Современный рационализм рассматривал средние века как мрачный период
истории. Вместе с тем средние века идеализировались. Акцентировалось
внимание на прямоту и конкретность человеческих отношений, чувство
уверенности, которое было свойственно человеку средних веков. Единственное
отличие средневекового общества от современного – отсутствие личной
свободы, каждый человек был прикован к своей роли в социальном порядке. Но
хотя человек не был свободен в современном смысле, он не был одинок и
изолирован. Занимая определенное, неизменное и бесспорное место в
социальном мире с самого момента рождения, человек был закреплен в какой-то
структурированной общности; его жизнь была с самого начала наполнена
смыслом. Что не оставляло места сомнениям, они и не возникали. Личность
отождествлялась с ее ролью в обществе; это был крестьянин, рыцарь или кто-
то еще, но не индивид занимающийся делом выбранным самим.
Было много страданий, но была и церковь, которая в какой-то степени
обеспечивала эти страдания, объясняя их как расплату за грех Адама и
собственные грехи каждого из нас. И крестьянин, и горожанин редко выходили
за пределы небольшой географической области, где протекала их жизнь. Мир
был ограничен и понятен: земля и человек были в центре этого мира, в
будущей жизни каждого ожидая или рай или ад, и вся жизнь от рождения до
смерти была ясна и понятна в причинной взаимосвязи поступков человека.
Таким образом, средневековое общество, с одной стороны было
структурировано и давало человеку ощущение уверенности, а с другой –
держало его в оковах. Однако эти оковы имели совсем не тот характер, какой
присущ авторитаризму и угнетению последующих веков. Средневековое общество
не лишало индивида свободу уже потому, что «индивида» как такового не было.
Недостаток самосознания индивида в средневековом обществе нашел
классическое выражение в описании средневековой культуры, которую дал Яков
Буркхардт. «В средневековые века обе стороны самосознания по отношению к
внешнему миру и своему внутреннему «я» как бы дремали под одним общим
покрывалом».
В позднем средневековье структура общества и личности стала меняться,
развиваться новый денежный класс. Во всех классах общества было заметно
развитие индивидуализма. В Италии человек в первые вырвался из феодального
общества и разорвал те узы, которые одновременно и придавали ему чувство
уверенности, и ограничивали его. Италия, по словам Буркхардта, принадлежит
«первородство в отношении развития личности в европейской семье», а
итальянец – это первый индивид.
Простой народ, которому не досталось ни богатства, ни новой власти
превратились в безликую массу. Все человеческие отношения были отравлены
этой смертельной борьбой за сохранение власти и богатство. Индивид был
охвачен страстным эгоцентризмом, ненасытной жаждой власти и богатства. В
результате было отравлено чувство уверенности в себе и ощущения
безопасности.
Есть основания для сомнения в том, что полновластные хозяева
капитализма эпохи возрождения были так счастливы и уверены в себе, как это
часто изображают. По-видимому, новая свобода принесла им не только
возросшее чувство силы, но и возросшую изоляцию, сомнения, скептицизм, и
как результат всего этого тревогу. Эта внутренняя уверенность, происходящая
из положения изолированного индивида во враждебном мире, по-видимому,
объясняет возникновение новой черты характера, которая, как указывает
Буркхардт, стала свойственна индивиду эпохи Возрождения, в то время как у
члена средневековой социальной структуры ее не было или по крайней мере она
была выражена гораздо слабее. Речь идет о страстном стремлении к славе.
Если смысл жизни стал сомнительным, если отношение с другими и с самим
собой не дают уверенности, то слава становится одним из средств, способных
избавить человека от сомнений.
В эпоху возрождения зародился современный индивидуализм. Но хотя идея
возрождения и оказали значительное влияние на дальнейшее развитие
европейской мысли, однако основные корни современного капитализма, его
экономической структуры и его духа мы находим не в итальянской культуре
позднего средневековья, а в экономической и общественной ситуаций.
Культура Возрождения представляла общество сравнительного капитализма:
небольшая группа богатых и обладавших властью индивидов управляла этим
обществом, составляла социальную базу философов, выражавших дух этой
культуры. Реформация была главным образом религии крестьянства из низших
слоев городского общества.
В соответствии с совершенно различной социальной основой возрождения и
реформации естественно различие духа этих движений. Рассматривая теории
Лютера и Кальвина – протестантство и кальвинизм, давая выражение новому
чувству свободы, в то же время представляли собой бегство от бремени этой
свободы.
В средневековом обществе экономическая организация городов была
сравнительно статичной. В конце средних веков ремесленники были объединены
в цехи; мастера были такие, что с трудом зарабатывали себе на жизнь, но в
общем член цеха мог быть уверен, что его работа его прокормит. Если он
делал хорошие стулья, и т.д., то этого было достаточно, чтобы обеспечить
ему жизненный уровень, полагавшийся по традиции его сословию. Отсюда видно,
что цехи были основаны на взаимном сотрудничестве и обеспечивали своим
членам относительную гарантию существования.
К концу средних веков жизнь стала насыщаться духом беспокойства.
Возникло современное понятие времени, минуты приобрели ценность. Труд все
больше превращался в наивысшую ценность. Развивалось новое отношение к
работе – настолько требовательное, что в среднем классе возникло возмущение
экономической неэффективности церковных учреждений. Средневековая
социальная система была разрушена, а в месте с нею и та стабильность и
относительная безопасность, которую она давала индивиду. Индивид стал
одинок; все теперь зависело не от гарантий традиционного статуса, а от его
собственных усилий.
Капитал приобрел решающую роль. «Он перестал быть слугой и стал
хозяином». С развитием капитала, эти средневековые принципы мало-помалу
уступили место принципу частной инициативы. Каждый должен идти вперед и
испытать свое счастье: выплыть или утонуть. И теперь другие уже не были
связаны с ним общим делом, они превратились в конкурентов, и часто человек
стоял перед выбором: уничтожить их или быть уничтоженным самому.
Но все существенные элементы современного капитализма к тому времени
уже возникли и начали оказывать психологическое воздействие на людей.
Но мы отбросили лишь одну сторону картины, а была еще другая:
капитализм освободил индивида. Он устранил регламентами корпоративной
системы, позволил человеку встать на собственные ноги и испытать свое
счастье. Человек стал хозяином своей судьбы; он рисковал, но мог и выиграть
собственные усилия могли привести его к успеху и к экономической
независимости. Деньги доказали, что они сильнее происхождения и касты, и
тем самым превратились в великого уравнителя людей.
Но и здесь свобода двойственна как и раньше. Индивид освобождается от
экономических и политических основ. Он приобретает и позитивную свободу
вместе с активной и независимой ролью, какую ему приходится играть в новой
системе, но при этом освобождается от связей, давших ему чувство
уверенности и принадлежности к какой-то общности. Он уже не может прожить
всю жизнь в тесном мирке, центром которого был он сам; мир стал
безграничным и угрожающим. Потеряв свое определенное место в этом мире,
человек потерял и ответ на вопрос о смысле его жизни и на него обрушились
сомнения: кто он, что он, зачем он живет? Ему угрожают мощные силы, стоящие
над личностью, - капитал и рынок.
Не имея богатства и власти, какие были у капиталистов эпохи
Возрождения, потеряв чувство общности с людьми и миром, человек подавлен
ощущением совей ничтожности и беспомощности. Рай утрачен; индивид стоит
один, лицом к лицу со всем миром, безграничным и угрожающим. Новая свобода
неизбежно вызывает ощущения неуверенности и бессилия, сомнения, одиночества
и тревоги. Чтобы иметь возможность действовать, человек должен как-то
избавиться от этого.
2.Эпоха реформации.
Именно на этой стадии развития и возникли лютеранство и кальвинизм. Они
были обращены именно к этим слоям населения, потому что выражали и новое
чувство свободы и независимости, и чувства бессилия, неуверенности и
тревоги, которыми были охвачены представители низших классов.
Что может психологический анализ доктрин, так это показать субъективные
мотивы, приводящие человека к осознанию каких-либо проблем и вынуждающие
его искать ответы в определенном направлении.
Проблема – это изучение психологических мотивов, присущих не создателю
учения, а той социальной группе, к которой это учение обращено.
Разумеется, эти проблемы близки друг к другу, поскольку психология
лидера и психология его последователей схожи.
Во-первых, его социальное положение может быть типичным для целой
группы, условия жизни которой формируют характеры определенного склада. Во-
вторых, случайные обстоятельства его воспитания и личного опыта могут
развивать у лидера черты характера, возникающие целой социальной группы в
результате ее общественного положения даже в том случае, если сам лидер к
этой социальной группе не принадлежит. И наконец, может произойти наложение
обоих этих факторов.
Мы знаем, что человек может пытаться устранить противоречия в своих
чувствах с помощью идеологической конструкции или прикрыть подавляемую им
мысль такой рационализацией, в которой выражается прямо противоположная
идея.
Анализ идей должен ответить на два вопроса: во-первых, каков
относительный вес определенной идеи во всей идеологической системе в целом:
во-вторых, не имеем ли мы дело с рационализацией, которая отличается от
подлинного содержания мысли. Мы утверждаем, что его отношение к богу – это
отношение подчинения, основанное на ощущении бессилия. Сам он говорит об
этом подчинении как о добровольном акте, вытекающем из любви, а не из
страха. Логически здесь можно возразить, что в таком случае это уже не
подчинение. Но психологически из всей структуры мышления Лютера вытекает,
что его любовь или вера на самом деле является подчинением; сознательно он
рассуждает о своей «покорности» богу в терминах добровольности и любви, на
самом же деле переполняющие его чувства бессилия и злобы превращают его
отношение к богу в отношение подчинения. (Точно так же мазохистская
зависимость одного человека от другого часто маскируется в сознании как
«любовь».) Поэтому то, что Лютер говорит, никоим образом не опровергает
того, что он – с точки зрения психоанализа и по нашему убеждению –
подсознательно имеет в виду. Мы полагаем, что определенные противоречия в
его системе можно понять лишь с помощью анализа психологического смысла его
концепций. Если мы хотим понять, что было нового в доктринах Реформации, то
сначала нам необходимо рассмотреть существенные теологические принципы
средневековой церкви. Несмотря на все общие элементы старой и новой
теологии, дух католической церкви существенно отличался от духа Реформации,
особенно в отношении взглядов на человеческое достоинство и свободу, на
значение поступков человека в определении его судьбы.
В течение долгого периода, предшествовавшего Реформации, католическое
богословие придерживалось следующих принципов: человеческая природа – хотя
и испорчена грехом Адама – внутренние стремится к добру; человеческая воля
свободна в этом стремлении к добру; человеческая воля свободна в этом
стремлении к добру; собственные усилия человека способствуют его спасению;
церковное причастие, основанное на искупительной смерти Христа, может
спасти даже грешника.
Некоторые из наиболее выдающихся теологов – такие, как Августин и Фома
Аквинский, - придерживаясь этих взглядов, в то же время выдвигали доктрины,
проникнутые совсем иным духом.
О свободе воли Фома говорит, что предположение, будто человек не
свободен решать, противоречит самой сущности бога и природе человека.
Человек свободен даже отвергнуть благодать, предложенную ему господом.
В течение XII,XIV и XV веков тенденция подчеркивать свободу воли
усиливалась в системах Дунса Скотта, Оккама и Биля. Это особенно важно для
понимания нового духа Реформации, так как Лютер яростнее всего нападал
именно на схоластов позднего средневековья, называя их «свиньям-
богословами».
Биль и Окам подчеркивали значение собственных заслуг человека для его
спасения; хотя они говорят и о помощи божьей, в их учениях эта помощь
утрачивает доминирующую роль, какая приписывалась ей в прежних доктринах.
Человек, каким его изображают Оккам и другие поздние схоласты, уже не похож
на несчастного грешника: это – свободное создание; сама его сущность делает
человека способным к добру, а его воля свободна от любых внешних сил.
Практика покупки индульгенций, игравшая все большую роль во время
позднего средневековья и вызывавшая особенно яростные нападки Лютера, была
связана с ростом влияния этих идей о свободной воле челове4а и о ценности
его усилий.
Действие индульгенции было основано на том, что их покупатели
исповедовались и каялись во всех грехах.
Эти идеи, столь резко противоречащие духу Реформации. В них проявляется
дух утверждения человеческого достоинства, признание законности проявления
всех качеств человека.
В общем, средневековая церковь подчеркивала достоинство человека,
свободу его воли, ценность его усилий; она подчеркивала богоподобие
человека и его право быть уверенным в любви бога. Теология Лютера выражала
чувства среднего класса, который, борясь против власти церкви и возмущаясь
новым денежным классом, ощущал угрозу растущего капитализма и был охвачен
чувством беспомощности и ничтожности.
Лютеранское учение, насколько оно отличалось от католической традиции,
имело две стороны. Лютер дал человеку независимость в вопросах религии; что
он лишил церковь ее власти и отдал эту власть индивиду; что его концепции
веры и спасения – это концепции собственных заслуг индивида, где вся
ответственность лежит на самом человеке, а не на власти, которая могла бы
дать ему то, чего он не добился сам. Эта сторона учений Лютера и Кальвина
заслуживает самой высокой оценки, поскольку они явились одним из источников
развития политической и духовной свободы в современном обществе, того
развития, особенно в англосаксонских странах, которое неразрывно связано с
идеями пуританства.
Другой аспект современной свободы – это изоляция и бессилие, которые
она принесла индивиду; и этот аспект тоже уходит корнями в протестантство,
как и аспект независимости. Поскольку эта книга посвящена главным образом
восприятию свободы как бремени и опасности, дальнейший анализ,
преднамеренно односторонний, будет подчеркивать ту сторону учений Лютера и
Кальвина, в которой лежат истоки этого негативного аспекта свободы: их
учение о том, что человек по природе своей порочен и бессилен.
Богобоязненный человек не имеет «свободно воли»: он пленник, раб и
слуга воли Господа или воли сатаны».
Страстное стремление к уверенности, какое мы находим у Лютера, отражает
не искреннюю веру, а необходимость подавить невыносимое сомнение. Лютер
искал уверенность в безоговорочной покорности богу. Психологически вера
может иметь два совершенно разных содержания. Она может быть утверждением
жизни, выражением внутренней связи с человечеством; но может быть и
продуктом реакции на сомнения, возникшие из чувства изолированности
индивида и его неприятия жизни.
Чрезвычайно важно понять эту проблему сомнений и попыток их подавления,
потому что она не только относится к теологии Лютера, а также и Кальвина,
но и остается одной из основных проблем современного человека до сих пор.
Сомнение – это исходная точка современной философии. Нынешние попытки
заглушить сомнения – состоят ли они в ненасытном стремлении к успеху, или в
убежденности, что безграничное знание факторов может удовлетворить
потребность в уверенности. Сами же сомнения не исчезнут до тех пор, пока
человек не преодолеет свою изоляцию, пока его положение в мире не
приобретает какого-то смысла и значения, удовлетворяющего его человеческие
потребности.
Как мы уже видели, старый порядок рушился. Индивид потерял гарантию
уверенности, ему угрожали новые экономические силы – капиталисты и
монополии, корпоративный принцип сменился конкуренцией, низшие классы
ощущали гнет усиливавшейся эксплуатации. В целом разрушение феодального
порядка и развитие капитализма больше угрожали среднему классу, чем
помогали ему.
Представление Лютера о человеке отражает именно эту дилемму. Человек
свободен от всех уз, которыми связывала его духовная власть, но именно эта
свобода делает его одиноким и растерянным, подавляет его чувством
собственной ничтожности и бессилия. Свободный, изолированный индивид
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|