А.А. Ивин Теория аргументации

фактов, относящихся к таким объектам, представляет собой самостоятельную и

иногда весьма сложную проблему.

Относительная надежность опыта. Неопровержимость чувственного опыта,

фактов относительна. Нередки случаи, когда факты, представлявшиеся поначалу

достоверными, при их теоретическом переосмыслении пересматривались,

уточнялись, а то и вовсе отбрасывались.

Особенно сложно обстоит дело с фактами в науках о человеке и обществе.

Проблема, во-первых, в том, что некоторые факты могут оказаться

сомнительными и даже просто несостоятельными, а во-вторых, в том, что

полное значение факта и его конкретный смысл могут быть поняты только в

определенном теоретическом контексте, при рассмотрении факта с какой-то

общей точки зрения. Эту особую зависимость фактов гуманитарных наук от

теорий, в рамках которых они устанавливаются и интерпретируются, не раз

подчеркивал русский философ А.Ф. Лосев. В частности, он писал, что факты

всегда случайны, неожиданны, текучи и ненадежны, часто непонятны. Поэтому

волей-неволей приходится иметь дело не только с фактами, но еще более того

— с теми общностями, без которых нельзя понять и самих фактов.

Чувственный опыт, служащий конечным источником и критерием знания, сам

не однозначен, содержит компоненты Теоретического знания и потому нуждается

в правильном истолковании, а иногда и в, особом обосновании. Опыт не

обладает абсолютным, неопровержимым статусом, он может по-разному

интерпретироваться и даже пересматриваться.

Позиция, когда опыт и опирающаяся на него теоретическая конструкция

представляются в равной мере сомнительными, не кажется достаточно

обоснованной. Эмпирические данные, факты обладают, как правило, гораздо

большей устойчивостью, чем опирающиеся на них теории. Все теории, даже

представляющиеся сейчас вполне надежными, гипотетичны: со временем они

будут пересмотрены и на смену им придут другие, более совершенные теории.

Иначе обстоит дело с фактами. Пересмотр обобщающей их теории не означает

автоматически ревизии лежащих в ее основании фактов. Они могут

истолковываться по-новому, но их основное содержание остается неизменным.

Например, вода закипает в обычных условиях при 100°С; свинец плавится

при 322°С — эти фактические утверждения принимались теорией теплоты как

особого вещества — флогистона; они оставались верными в корпускулярной

теории теплоты и не подвергаются сомнению современной, квантово-

механической теорией теплоты.

Сходным образом обстоит дело и с эмпирическими законами,

непосредственно опирающимися на опыт. Они более устойчивы, чем включающие и

объясняющие их теории: новая теория так или иначе включает их в свой состав

наряду с хорошо проверенными фактами.

Факты, даже в этом узком своем применении, не обладают абсолютной

«твердостью». Даже взятые в совокупности, они не составляют совершенно

надежного, незыблемого фундамента для опирающегося на них знания. Факты

значат много, но далеко не все.

§ 2. Подтверждение следствий

Дедукция и индукция. В науке, и не только в ней, непосредственное

наблюдение того, о чем говорится в проверяемом утверждении, редкость.

Обычно эмпирическое подтверждение является индуктивным подтверждением, а

эмпирическая аргументация имеет форму индуктивного умозаключения.

В зависимости от того, имеется ли в умозаключении связь логического

следования между его посылками и заключением, различаются два вида

умозаключений: дедуктивные и индуктивные.

В дедуктивном умозаключении связь посылок заключения опирается на

закон логики, в силу чего заключение с логической необходимостью вытекает

(логически следует) из посылок. Такое умозаключение всегда ведет от

истинных посылок к истинному заключению.

В индуктивном умозаключении посылки и заключение не связаны между

собой законом логики и заключение не следует логически из посылок.

Достоверность посылок не гарантирует достоверности выводимого из них

индуктивно заключения. Оно вытекает из посылок не с необходимостью, а лишь

с некоторой вероятностью. Понятие дедукции (дедуктивного умозаключения) не

является, как будет показано в дальнейшем, вполне ясным. Индукция

(индуктивное умозаключение) определяется, в сущности, как «недедукция» и

представляет собой еще менее ясное понятие. Можно тем не менее указать

относительно определенное «ядро» индуктивных способов рассуждения. В него

входят, в частности, неполная индукция, индуктивные методы установления

причинных связей, аналогия, так называемые перевернутые законы логики и др.

Убедительность индуктивных обобщений зависит от числа приводимых в

подтверждение случаев. Чем обширнее база индукции, тем более правдоподобно

индуктивное заключение. Но иногда и при достаточно большом числе

подтверждений индуктивное обобщение оказывается все-таки ошибочным.

Например:

Алюминий — твердое тело. Железо, медь, цинк, серебро, платина, золото,

никель, барий, калий, свинец — твердые тела.

Алюминий, железо, медь, цинк, серебро, платина.. золото, никель,

барий, калий, свинец — металлы.

Все металлы — твердые тела. Все посылки этого умозаключения истинны,

но его общее заключение ложно, поскольку ртуть — единственный из металлов —

жидкость.

Обычная ошибка в индуктивных умозаключениях и, соответственно, в

эмпирической аргументации — поспешное обобщение, т.е. обобщение без

достаточных на то оснований. Индуктивные обобщения всегда требуют известной

осмотрительности и осторожности. Их убедительная сила невелика, особенно

если база индукции незначительна

Опытная проверка следствий. Наиболее важным и вместе с тем

универсальным способом индуктивного подтверждения является выведение из

обосновываемого положения логических следствий и их последующая опытная

проверка. При этом подтверждение следствий оценивается как свидетельство в

пользу истинности самого положения.

Например. 7. «Тот, кто ясно мыслит, ясно говорит». Пробным камнем

ясного мышления является умение передать свои знания кому-то другому,

возможно, далекому от обсуждаемого предмета. Если человек обладает таким

умением и его речь ясна и

убедительна, это можно считать подтверждением того, что его мышление

является ясным.

2. Известно, что сильно охлажденный предмет в теплом помещении

покрывается капельками росы. Если у человека, вошедшего в дом, запотели

очки, можно с достаточной уверенностью заключить, что на улице морозно.

В каждом примере рассуждение идет по схеме: «Из первого вытекает

второе; второе истинно; значит, первое также является, по всей вероятности,

истинным» (во втором примере: «Если на улице мороз, у человека, вошедшего в

дом, очки запотеют; очки и в самом деле запотели; значит, на улице мороз»).

Однако истинность посылок не гарантирует здесь истинности заключения. Из

посылок «если есть первое, то есть второе» и «есть второе» заключение «есть

первое» вытекает только с некоторой вероятностью (продолжим рассматривать

предыдущий пример: человек, у которого в теплом помещении запотели очки,

мог специально охладить их, скажем, в холодильнике, чтобы затем внушить

нам, будто на улице сильный мороз).

Выведение следствий и их подтверждение, взятое само по себе, никогда

не в состоянии установить справедливость обосновываемого положения.

Подтверждение следствия только повышает его вероятность. Но ясно, что

далеко не безразлично, является выдвинутое положение маловероятным или же

оно высокоправдоподобно.

Чем большее количество следствий нашло подтверждение, тем выше

вероятность проверяемого утверждения. Отсюда рекомендация — выводить из

выдвигаемых и требующих надежного фундамента положений как можно больше

логических следствий с целью их проверки. При этом значение имеет не только

количество следствий, но и их характер. Чем более неожиданные следствия

какого-то положения получают подтверждение, тем более сильный аргумент они

дают в его поддержку. И наоборот, чем более ожидаемо в свете уже получивших

подтверждение следствий новое следствие, тем меньше его вклад в обоснование

проверяемого положения.

Подтверждение неожиданных предсказаний, сделанных на основе какого-то

положения, существенно повышает его правдоподобность. Неожиданное

предсказание всегда связано с риском, что оно может не подтвердиться. Чем

рискованней предсказание, выдвигаемое на основе какой-то теории, тем

больший вклад в ее обоснование вносит подтверждение этого предсказания.

§ 3. Эмпирическое опровержение

Верификация и фальсификация. Особого внимания требует проблема критики

выдвигаемых гипотез и теорий. Если критика, направленная на их

опровержение, опирается на эмпирические данные, то, можно сказать, она

имеет прямое отношение к теме их эмпирическою обоснования.

Фальсификация, или эмпирическое опровержение, проявляется через

процедуру установления ложности или логической проверки.

Интерес к проблеме фальсификации привлек К. Поппер, противопоставивший

фальсификацию верификации, эмпирическое опровержение — эмпирическому

подтверждению.

Поппер отказался считать обоснованность или эмпирическую

подтверждаемость положений науки в качестве отличительной ее черты.

Подтвердить опытом можно все что угодно. В частности, астрология

подтверждается многими эмпирическими свидетельствами. Но подтверждение

теории еще не говорит о ее научности. Испытание гипотезы должно заключаться

не в отыскании подтверждающих ее данных, а в настойчивых попытках

опровергнуть ее.

Противопоставление Поппером фальсификации и верификации о связи, что

выдвигаемые в науке гипотезы должны быть настолько смелыми, насколько это

возможно. Но это означает, что они должны быть заведомо неправдоподобными,

а потому попытки верифицировать их заведомо обречены на провал.

Принцип фальсификации и фальсификационизм. Исходным пунктом позиции

Поппера является очевидная асимметрия между верификацией и фальсификацией.

Согласно современной логике, две взаимосвязанные операции —

подтверждение и опровержение — существенно неравноправны. Достаточно одного

противоречащего факта, чтобы окончательно опровергнуть общее утверждение, и

вместе с тем сколь угодно большое число подтверждающих примеров не способно

раз и навсегда подтвердить такое утверждение, превратить его в истину.

Например, даже осмотр миллиарда деревьев не делает общее утверждение

«Все деревья теряют зимой листву» истинным. Наблюдение потерявших зимой

листву деревьев, сколько бы их ни было, лишь повышает вероятность, или

правдоподобие, данного утверждения. Зато всего лишь один пример дерева,

сохранившего листву среди зимы, опровергает это утверждение.

Асимметрия подтверждения и опровержения опирается на популярную схему

рассуждения, которую можно назвать принципом фальсификации.

Принцип фальсификации является законом классической логики,

сформировавшейся в конце XIX — начале XX в. его совершенно не коснулась

критика в адрес логики, начавшаяся в 20-е и ставшая особенно активной в 50-

е гг. XX в. Этот закон принимается во всех известных неклассических

логических системах, претендующих на более адекватное описание отношения

логического следования.

Критика фальсификационизма. Фальсификационизм Поппера подвергается

очень жесткой и аргументированной критике. В сущности, от этой концепции в

ее ортодоксальной форме еще при жизни автора, продолжавшего активно ее

защищать, мало что осталось.

Не будем повторять здесь критические замечания, но обратим внимание на

один момент: критика фальсификационизма при всей ее эффективности не

доводилась, так сказать, до своего «логического конца». Она всегда

ограничивалась чисто эпистемологическими соображениями (связанными прежде

всего с историей науки и реальными научными теориями) и останавливалась

перед попперовским логическим обоснованием фальсификационизма. Она не

рисковала подвергнуть сомнению асимметрию подтверждения и опровержения и

лежащий в ее фундаменте принцип фальсификации.

Логическая фальсификация и опровержение. Критика фальсифика-ционизма

не может быть до конца последовательной, если она не связана с критикой

традиционного понятия опровержения и лежащего в его основе логического

принципа фальсификации. Если в трактовке этого понятия логика и

эпистемология оказываются, как сейчас, в конфликте, оно неминуемо

раздваивается. С логической точки зрения общее положение считается

.опровергнутым, как только обнаруживается хотя бы одно (важное или

третьестепенное) ошибочное следствие. С эпистемологической точки зрения

процедура опровержения является не менее сложной, чем процедура

подтверждения, и учитывает важность ошибочных следствий, их число, их

отношение к «ядру» теории, состояние конкурирующих теорий и множество

других факторов. Существованием двух понятий опровержения и объясняются

заключения типа: теория опровергнута (в логическом смысле), но она

сохраняется, поскольку она не опровергнута (в эпистемологическом смысле).

Назовем логической фальсификацией идею о том, что несостоятельность

любого следствия некоторого положения автоматически означает ложность этого

положения. Именно эта идея выражается принципом фальсификации. Логическая

фальсификация — это дедуктивная операция. В основе же подтверждения лежат,

как принято считать, некоторые индуктивные процедуры.

Понятие опровержения будем употреблять в его обычном смысле, который

относительно устоялся в эпистемологии.

Хотя понятие опровержения не является ни содержательно, ни объемно

точным, имеется достаточно определенное ядро его содержания, явно не

совпадающее с содержанием понятия логической фальсификации.

«Простая «фальсификация» (в попперовском смысле) не влечет

отбрасывания соответствующего утверждения, — пишет Лакатос. — Простые

«фальсификации» (то есть аномалии) должны быть зафиксированы, но вовсе не

обязательно реагировать на них»3.

Понятие фальсификации предполагает, по Попперу, существование

(негативных) решающих экспериментов. Лакатос, с иронией именуя эти

эксперименты «великими», замечает, что «решающий эксперимент» — это лишь

почетный титул, который, конечно, может быть пожалован определенной

аномалии, но только спустя долгое время после того, как одна программа

будет вытеснена другой».

Фальсификация не считается также с тем, что теория, встретившаяся с

затруднениями, может быть преобразована за счет вспомогательных гипотез и

приемов, подобных замене реальных определений номинальными. «...Никакое

принятое базисное утверждение само по себе не дает ученому права отвергнуть

теорию. Такой конфликт может породить проблему (более или менее важную), но

он ни при каких условиях не может привести к «победе».

Можно сказать, что приложимость принципа фальсификации к разным частям

исследовательской программы является разной. Она зависит также от этапа

развития такой программы: пока последняя ; успешно выдерживает натиск

аномалий, ученый может вообще игнорировать их и руководствоваться не

аномалиями, а позитивной эвристикой своей программы.

Неуспех фальсификации. Помысли Поппера, обоснование научных теорий не

может быть достигнуто с помощью наблюдения и эксперимента. Теории всегда

остаются необоснованными предположениями. Факты и наблюдения нужны науке не

для обоснования, а лишь для проверки и опровержения теорий, для их

фальсификации. Метод науки — это не наблюдение и констатация фактов для

последующего их индуктивного обобщения, а метод проб и ошибок. «Нет более

рациональной процедуры, — пишет Поппер, — чем метод проб и ошибок —

предложений и опровержений: смелое выдвижение теорий; попытки наилучшим

образом показать ошибочность этих теорий и временное их признание, если

критика оказывается безуспешной»'. Метод проб и ошибок универсален: он

применяется не только в научном, но и во всяком познании, его используют и

амеба, и Эйнштейн.

Резкое противопоставление Поппером верификации и фальсификации,

индуктивного метода и метода проб и ошибок не является, однако оправданным.

Критика научной теории, не достигшая своей цели, неудавшаяся попытка

фальсификации представляет собой ослабленный вариант косвенной эмпирической

верификации.

Фальсификация как процедура включает два этапа:

• установление истинности условной связи «если А, то В», где В

является эмпирически проверяемым следствием;

• установление истинности «неверно В », т.е. ложности В. Неуспех

фальсификации означает неудачу в установлении ложности В. Итог этой неудачи

— вероятностное суждение «Возможно, что является истинным А, т.е. В». Таким

образом, неуспех фальсификации представляет собой индуктивное рассуждение,

имеющее схему:

«если верно, что если А, то В, и неверно не-В, то А» («если верно, что

если А, то В, и В, то А»)

Эта схема совпадает со схемой косвенной верификации. Неуспех

фальсификации является, однако, ослабленной верификацией: в случае .

обычной косвенной верификации предполагается, что посылка В есть истинное

утверждение; при неудавшейся фальсификации эта посылка представляет собой

только правдоподобное утверждение2. Итак, решительная, но не достигшая

успеха критика, которую высоко оценивает Поппер и которую он

противопоставляет в качестве самостоятельного метода верификации, является

на самом деле только ослабленным вариантом верификации.

Позитивное обоснование — это обычная косвенная эмпирическая

верификация, являющаяся разновидностью абсолютного обоснования. Ее

результат: «Утверждение А, следствие которого получило подтверждение,

обоснованно». Критическое обоснование — это обоснование путем критики; его

результат: «Утверждение А приемлемее противопоставляемого ему утверждения

В, поскольку А выдержало более резкую критику, чем В». Критическое

обоснование — это сравнительное обоснование: то, что утверждение А является

более устойчивым к критике и, значит, более обоснованным, чем утверждение

В, не означает, что А истинно или хотя бы правдоподобно.

Таким образом, Поппер двояко ослабляет индуктивистскую программу:

• вместо понятия абсолютного обоснования вводит понятие сравнительного

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5