МЕНЮ


Фестивали и конкурсы
Семинары
Издания
О МОДНТ
Приглашения
Поздравляем

НАУЧНЫЕ РАБОТЫ


  • Инновационный менеджмент
  • Инвестиции
  • ИГП
  • Земельное право
  • Журналистика
  • Жилищное право
  • Радиоэлектроника
  • Психология
  • Программирование и комп-ры
  • Предпринимательство
  • Право
  • Политология
  • Полиграфия
  • Педагогика
  • Оккультизм и уфология
  • Начертательная геометрия
  • Бухучет управленчучет
  • Биология
  • Бизнес-план
  • Безопасность жизнедеятельности
  • Банковское дело
  • АХД экпред финансы предприятий
  • Аудит
  • Ветеринария
  • Валютные отношения
  • Бухгалтерский учет и аудит
  • Ботаника и сельское хозяйство
  • Биржевое дело
  • Банковское дело
  • Астрономия
  • Архитектура
  • Арбитражный процесс
  • Безопасность жизнедеятельности
  • Административное право
  • Авиация и космонавтика
  • Кулинария
  • Наука и техника
  • Криминология
  • Криминалистика
  • Косметология
  • Коммуникации и связь
  • Кибернетика
  • Исторические личности
  • Информатика
  • Инвестиции
  • по Зоология
  • Журналистика
  • Карта сайта
  • Униженные и оскорбленные в изгнании \Россия, начало века\

    Униженные и оскорбленные в изгнании \Россия, начало века\

    Уральская Государственная Юридическая Академия

    РЕФЕРАТ

    УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЕННЫЕ В

    ИЗГНАНИИ

    Выполнила: Саушина Юлия

    Студентка гр.№ 116

    Проверила: Ямова В.Н.

    Екатеринбург 1998 г.

    УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЕННЫЕ. В ИЗГНАНИИ

    Русские, оказавшиеся после 1919 г. за пределами бывшей Российской

    империи, были беженцами в полном смысле этого слова. Главной причиной их

    бегства стали военное поражение и связанная с ним угроза плена и расправы,

    а также голод, лишения, опасность, нависшая над жизнью и свободой в

    результате сложившихся политических обстоятельств. Вскоре, однако, они

    стали эмигрантами в том смысле этого слова, который применяется к

    французам, оставившим Францию после падения ancien regime. Русский эмигрант

    — это человек, отказавшийся признать большевистский режим, который

    утвердился на его родине. Для большинства из них отказ стал бесповоротным

    после декрета РСФСР 1921 г., подтвержденного и дополненного в 1924 г.,

    лишавшего их гражданства и превращавшего в лиц без гражданства или

    апатридов (именно это французское слово вошло в качестве официального

    термина в документы Лиги Наций).

    Безоговорочное неприятие советского режима, а в большинстве случаев и

    самой революции, надежда на возвращение домой после падения ненавистной

    системы были присущи всем беженцам. Это оказывало влияние на их поведение,

    творческую активность, пробуждая, вопреки всем политическим разногласиям,

    чувство единения, принадлежности к «обществу в изгнании», ожидающему

    возможность возвращения. Однако советский режим не обнаруживал никаких

    признаков краха, и надежды на возвращение стали таять.

    Особенности отъезда в эмиграцию определяли и своеобразие различных

    групп эмигрантов в новых местах их проживания. За исключением единиц,

    покинувших Россию в течение 1917 г., и немногих (в основном жителей Санкт-

    Петербурга) уехавших непосредственно после захвата власти большевиками в

    октябре 1917 г., эмиграция из России явилась прямым следствием хода и

    итогов гражданской войны. Военные, потерпевшие поражение от Красной

    Армии и ушедшие за границу или эвакуированные морем, составили основной

    контингент первой волны беженцев. За ними последовали их близкие и другие

    гражданские лица, сумевшие присоединиться к ним. В ряде случаев переход

    границы или эвакуация морем были временным и необходимым моментом для

    перегруппировки сил перед новой схваткой с советским режимом и получения

    помощи союзников.

    Из этого следует, что первый пункт остановки беженцев редко становился

    постоянным местом их проживания. Также не всегда было ясно, кто был

    собственно эмигрантом, т.е. не желающим возвращаться, а кто интернированным

    или военнопленным первой мировой войны, ожидающим репатриации.

    Дополнительная сложность состояла в том, что в новых государствах,

    образовавшихся к западу от Советской России (Польше, Румынии, Балтийских

    республиках, часто называемых приграничными государствами — Limitrophes),

    было коренное русское население, главным образом крестьяне, которые

    проживали здесь из поколения в поколение. В этих странах они не всегда

    получали гражданские права в полном объеме. После окончания вооруженной

    борьбы, спасаясь от большевиков, беженцы стремились затеряться среди этого

    русского меньшинства. В годы голода и коллективизации, до ужесточения

    контроля, эти пограничные зоны давали возможность выбраться из СССР,

    спастись от бедствий и опасностей, подстерегавших там.

    Посмотрим, в каких местах осуществлялся переход границы, и попытаемся

    охарактеризовать русских беженцев, устремлявшихся к каждому их них.

    Наиболее важным районом было побережье Черного моря (Новороссийск, Крым,

    Одесса, Грузия). Поэтому Константинополь (Стамбул) стал первым значительным

    пунктом расселения эмигрантов. Армии генерала А. Деникина и барона П.

    Врангеля были эвакуированы в Стамбул с последних рубежей своей обороны

    морскими транспортами союзников. Военных сопровождали гражданские лица —

    члены семей офицеров и солдат и те, кому удалось попасть на корабли. Не все

    транспорты останавливались в Стамбульском порту, некоторые направлялись

    дальше — на острова Мраморного и Эгейского морей и на полуостров Галлиполи.

    Естественно, ни Стамбул, ни острова не могли принять всех беженцев.

    Большинство находилось в тяжелом физическом и моральном состоянии, временно

    их размещали в бывших военных лагерях и госпиталях. Так как турецкие власти

    и комиссии союзников, предоставлявшие основную материальную помощь, не

    собирались навсегда взвалить на себя бремя забот по содержанию беженцев, то

    они были заинтересованы в их дальнейшем переезде туда, где они могли найти

    работу и прочно обосноваться. Следует отметить, что, во-первых, в Стамбуле

    и на близлежащих островах скопилось самое большое количество беженцев из

    России. Во-вторых,

    абсолютное большинство среди них составляли военные. Главнокомандующий

    генерал Врангель стремился сохранить в целости военную организацию, надеясь

    вскоре продолжить вооруженную борьбу. В-третьих, среди гражданских лиц

    преобладали интеллигенция , представители буржуазии, коммерсанты,

    интеллектуальная элита, люди, связанные с придворными кругами и

    администрацией (среди последних были некоторые члены правительства,

    созданного Врангелем в Крыму, — П. Струве, Г. Вернадский и Н. Таганцев).

    То, что основную массу беженцев составляли армейские части, облегчало

    местным турецким властям и представителям держав союзниц их расселение и

    организованное распределение помощи. Труднее было с гражданскими лицами,

    скопившимися в районе Стамбула и нуждавшимися в значительной помощи от

    зарубежных благотворительных организаций. Необходимо отметить — и это

    ставит под сомнение расхожий тезис о неспособности русских к организации, —

    что беженцы и сами создавали добровольные общества помощи женщинам, детям и

    больным. Они основывали больницы, ясли и приюты для сирот, собирали

    пожертвования от богатых соотечественников и русской заграничной

    администрации (дипломатических миссий, отделений Красного Креста), а также

    от зарубежных филантропов или просто от сочувствующих.

    Болгария, испытывавшая экономические трудности, но вместе с тем остро

    нуждавшаяся в рабочей силе (для работы в шахтах) и в квалифицированных

    кадрах для университетов и школ, также выразила желание принять русских

    беженцев. К концу 1921 г. в Болгарском царстве их насчитывалось около 12

    000, в 1922 г. — примерно 30 000 человек. Молодые мужчины из армии генерала

    Врангеля, восстановившие силы после ранений и болезней в лагерях на

    Босфоре, были направлены на угольные шахты близ Перника. Жизнь во временных

    бараках, без нормальных бытовых условий и отсутствие привычки к тяжелому

    физическому труду привели к тому, что большинство из них не задержались там

    надолго и переехали либо в Софию и другие болгарские города, где была

    возможность найти работу или получить образование, либо в другие страны

    Болгария дала приют также нескольким десяткам специалистов и ученых,

    которые внесли значительный вклад в развитие науки и образования

    родственного славянского народа. Тем не менее ограниченные возможности

    Болгарии, установление дипломатических отношений с Советским Союзом и

    поднявшаяся в конце 20 — начале 30-х гг. волна национализма заставили

    многих русских вновь поменять место жительства. В результате Болгария так и

    не стала заметным культурным центром русской эмиграции, несмотря на

    присутствие в Софии таких известных ученых, как Н. Трубецкой и молодой Г.

    Флоровский (которые, впрочем, скоро уехали) и П. М. Бицилли, ставшего

    профессором Софийского университета.

    Большинство русских, волею судеб оказавшихся в Стамбуле, нашли приют в

    недавно созданном Королевстве сербов, хорватов и словенцев (СХС), будущей

    Югославии. Исходя из соображений как сентиментального (если позволительно

    применить это слово к правительственным решениям), так и прагматического

    порядка, власти Королевства распахнули двери своей страны перед воинскими

    подразделениями и многочисленными гражданскими лицами, помогли им

    обосноваться в крупнейших городах и в сельской местности. Соображения

    сентиментального толка основывались на чувстве благодарности к России,

    пришедшей на помощь сербам в 1914 г., прорусской, но решительно

    антибольшевистской позиции короля Александра 1, который в свое время

    воспитывался при русском императорском дворе. Причины прагматического

    характера вытекали из острой потребности нового государства в

    квалифицированных специалистах. Многие учебные заведения, технические

    училища и административные органы находились в стадии становления и

    испытывали нужду в обученных кадрах. Сербский национализм тоже играл здесь

    немалую роль: сербская правящая элита, занимавшая ведущие позиции в

    общественной жизни многонационального государства, склонна была больше

    доверять русским эмигрантам, которые всецело зависели от ее расположения,

    нежели представителям других проживавших в этой стране наций.

    Существовавшие вакансии заполнялись за счет технических специалистов

    бывшей белой армии, гражданских беженцев, имевших опыт научной и

    административной работы. Близость языков и общность религии способствовали

    быстрой ассимиляции русских. Кроме того, сербский патриарх, получивший

    образование в дореволюционной России, выступил от имени своей церкви и

    оказал гостеприимство русским митрополитам и высшему духовенству,

    вынужденным спасаться бегством от обрушившихся на церковь гонений со

    стороны большевиков. Наконец, материальный ущерб и людские потери,

    понесенные Сербией во время первой мировой войны, создали возможность

    расселения беженцев и в сельской местности. Так, прибывшие в Королевство

    казаки могли селиться общинами и сохранять традиционные способы ведения

    сельского хозяйства. К ситуации в Югославии мы будем еще возвращаться в

    связи с другими обстоятельствами. Здесь же отметим лишь, что Югославия,

    особенно Белград, стала значительным культурным центром Русского Зарубежья,

    хотя и не таким разносторонним и творчески активным, как Париж, Берлин или

    Прага. Только что образованная Чехословацкая республика также предоставила

    убежище многим казакам и другим группам крестьян. Таким образом, большая

    часть беженцев, находившихся первоначально в Турции, переместилась затем в

    славянские и балканские страны.

    Второй маршрут русских беженцев пролегал северо-западнее Черного моря.

    Образовался он вследствие общего хаоса, царившего в этом регионе в период

    бурных политических событий. Мы не будем останавливаться здесь на тех

    факторах, которые обусловили такую политическую обстановку. Ограничимся

    лишь следующими замечаниями: в возрожденной Польше и в Восточной Германии

    было сосредоточено много русских военнопленных (первой мировой и советско-

    польской войн и сопутствующих им конфликтов различных украинских режимов с

    Германией). Большинство из них вернулось на родину, однако многие предпочли

    остаться на территории, не контролируемой Советами, и стали беженцами-

    эмигрантами. Ядро Русского Зарубежья в этом регионе, таким образом,

    составили узники лагерей для военнопленных. Вначале здесь были только

    мужчины призывного возраста, впоследствии к ним присоединились женщины и

    дети — те, кому удалось воссоединиться со своими мужьями, отцами,

    сыновьями. Пользуясь неразберихой на границе, многие беженцы переходили

    границу Польши, а оттуда направлялись дальше в Германию. Советские власти

    давали разрешение на выезд тем, кто владел собственностью или проживал на

    территории, отошедшей ко вновь образованным национальным государствам.

    Впоследствии, после краткого проживания в упомянутых государствах в

    качестве представителей русского этнического меньшинства, эти люди также

    становились частью Русского Зарубежья. Наиболее честолюбивые и деятельные

    интеллигенты и специалисты, молодые люди, стремившиеся закончить

    образование, не задерживались надолго среди этого национального

    меньшинства, переезжали либо в столицы этих государств, либо в страны

    Центральной и Западной Европы. Таким образом, в Польше, трех прибалтийских

    государствах и Финляндии существовали большие группы эмигрантов, считавших

    себя частью России за рубежом. Наличие в этих странах русского этнического

    меньшинства (как правило, крестьян или староверов) не означало, однако, что

    эмигранты чувствовали себя здесь комфортно или получали поддержку для

    плодотворного развития своей культуры. Не следует забывать о вполне

    объяснимых антирусских настроениях, которые были характерны для местной

    элиты, долгое время подавлявшейся и дискриминировавшейся царскими властями.

    Трудно было ожидать от нее доброго расположения и сочувственного отношения

    к идее рас цвета культурной, социальной и политической жизни представителей

    нации, составлявшей правящее большинство в бывшей империи.

    В некоторых случаях (например, в Эстонии и Литве) потребность в

    высокообразованных ученых и специалистах вынуждала местные власти

    приглашать русских ученых-эмигрантов на должности во вновь создаваемых

    высших учебных заведениях и технических службах. Но так же, как и в

    Болгарии, рост националистических настроений и политический авторитаризм,

    утвердившийся в Польше, Литве и Латвии в конце 20-х гг., осложнили

    положение эмигрантов. Многие вынуждены были уехать в такие активные центры

    Русского Зарубежья, как Прага, Берлин или Париж. Все сказанное выше

    объясняет, почему, несмотря на присутствие значительного числа русских

    беженцев, в приграничных государствах так и не возникло действительно

    заметных центров эмигрантской культуры. В то же время проживавшие в этих

    странах эмигранты составляли благодарную аудиторию, живо воспринимавшую

    творческую продукцию Русского Зарубежья — книги, журналы, лекции,

    театральные представления и концерты — и оказывавшую ей столь необходимую

    моральную и материальную поддержку. Истинным праздником для русской колонии

    в Риге явился визит Ивана Бунина после получения им Нобелевской премии по

    литературе. Ему были оказаны здесь восторженный прием и финансовая помощь.

    Жизнь многих писателей, таких, например, как А. Амфитеатров, полностью

    зависела от публикаций или перепечаток их эссе и рассказов в ежедневной

    русской прессе Варшавы и Риги.

    Последний важный маршрут беженцев из Советской России пролегал на

    Дальнем Востоке — в маньчжурский город Харбин. Харбин, с самого своего

    основания в 1898 г., был русским городом, административным и экономическим

    центром русской Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Он вырос на

    месте китайской рыбачьей деревушки, расположенной на берегу реки

    Суньхуацинь (Сунгари). Войска, разбитые Красной Армией и оттесненные к

    восточным границам бывшей империи, переходили в Маньчжурию, которая

    находилась под китайским суверенитетом. Следом за ними прибывали

    гражданские лица — представители царской администрации и других, временных,

    режимов, существовавших в Сибири, казаки, купцы и даже крестьяне. Последняя

    волна беженцев была отмечена в 1922 г., после падения Владивостока под

    натиском Красной Армии и включения его в состав Дальневосточной Республики.

    Так Харбин стал частью России за рубежом и оставался таковой в течение 20-х

    гг. Упадок Харбина начался, когда японцы стали смещать китайскую

    администрацию, а после разразившегося в 1931 г. японо-китайского конфликта

    культурная и творческая жизнь здесь прекратилась.

    Различные пути формирования центров Русского Зарубежья дают ключ к

    пониманию особенностей каждого из них, а также произведенной в них

    культурной продукции. Этот «фон» мы постоянно должны иметь в виду,

    рассматривая эмиграцию и ее культурную историю.

    Выше я уже говорила о гражданских лицах и целых воинских

    подразделениях, бежавших с территорий, контролируемых Советами, и

    расселившихся по всему земному шару. Во-первых, хаос, царивший во время

    бегства и эвакуации, не давал возможности сделать сколько-нибудь точные

    подсчеты и записи. Следует помнить также, что нелегальный въезд и поселение

    из-за сложностей с оформлением паспортов, виз, видов на жительство и

    разрешений на трудоустройство также не оставили о себе свидетельств. Во-

    вторых, и организации самих беженцев, и административные органы,

    занимавшиеся проблемами беженцев в тех странах, где им предоставили приют,

    были достаточно примитивны и отнюдь не преследовали цели точного и полного

    статистического учета.

    Немецкий историк Ханс фон Римша в 1921 г. оценивал общую численность

    русских эмигрантов в 2 935 000, в то время как американский Красный Крест в

    своем докладе отмечал, что на 1 ноября 1920 г. их было 1 965 500. По двум

    разным независимым оценкам их численность составляла 1 020 000 на 1 января

    1921 г. и 635 600 — 755 200 на 1 января 1922 г. В 1930 г. подкомитет по

    неправительственным организациям при Верховном комиссаре Лиги Наций по

    делам беженцев утверждал, что всего в Европе находится 500 000 русских

    беженцев, тогда как, если сложить вместе все цифры, представленные этому

    органу правительствами различных стран, получится 829 000. Кроме того,

    Страницы: 1, 2, 3


    Приглашения

    09.12.2013 - 16.12.2013

    Международный конкурс хореографического искусства в рамках Международного фестиваля искусств «РОЖДЕСТВЕНСКАЯ АНДОРРА»

    09.12.2013 - 16.12.2013

    Международный конкурс хорового искусства в АНДОРРЕ «РОЖДЕСТВЕНСКАЯ АНДОРРА»




    Copyright © 2012 г.
    При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна.