Суеверия, оккультизм и магия в представлениях современного человека

неба община «избранных» строилась на принципе пятиступенчатой иерархической

пирамиды. На вершине находились «учители кротости», затем шли «сыны

видения» — епископы, «сыны разума» — пресвитеры, «сыны тайны» и аудиторы.

Августин называет 12 учителей и 72 епископа, остальных «избранных» было

также не очень много.

Культ манихеев отличался строгостью, простотой и состоял в основном из

молитв и песнопений. Это существенно облегчало тайное распространение

религии. Основная мистерия «сынов вдовы» посвящалась распятому вероучителю

и приходилась на март. Позднее, уже под влиянием христианского культа, они

справляли обряды, похожие на крещение и причащение, что еще более помогло

им приспособиться к обрядам официальной церкви.

Сектанты, спаянные строгой дисциплиной и тайными ритуалами, выступали

под знаменем изначального христианства, которое будто бы хотели

восстановить во всей его первобытной чистоте. Но римская церковь сразу же

ополчилась на раскольников, пришедших из ненавистной Персии. Кодекс,

принятый при римском императоре Феодосии Первом (379—395), наполнен

многочисленными законами против манихеев, которых преследовали по всей

империи. В конце IV века «сыны вдовы» появились в Испании и на севере

Африки. При матери византийского императора Анастасия Первого (491—518),

покровительствовавшей сектантам, манихеи распространились по всей Византии,

но последовавшие вскоре гонения заставили их уйти в подполье.

Переменив название и эмблематический язык, они покинули насиженные

места и, как некогда Мани в пещере, исчезли с глаз сильных мира сего.

Пройдут века, прежде чем в Болгарии, а затем и в Чехии появятся неведомо

откуда пришедшие богомилы — духовные предшественники катаров. Эти

наследники павликиан понесут манихейскую epecь в Ломбардию и Прованс.

Разрушение Рима и основание града небесного», как о том занудливо

говориться в Апокалипсисе, были тайной целью. Проповедники зажгли искры,

которые вспыхну через века и разгорелись вселенским пожаром. Их вещее

пророчество было подхвачено другими, расчистившими путь Реформации.

«Совершенные» альбигойцы бесстрашно шли на муки, не смея, од осквернить

себя прикосновением к оружию. Зато чешские риты смело взялись за мечи и

алебарды, когда «силы тьмы в образе инквизиторов и кнехтов «Священной

Римской империи» двинулись на них закованной в холодную сталь волной.

В XI веке ересь патаренов - разновидность богомильства - завоевывает

Италию, альбигойцы овладевают Аквитанией, зачарованной их «наукой», в

Орлеане и Флуа тоже возникают манихейские секты.

Очевидное торжество манихейства нельзя, однако, рассматривать как

очередную победу над Западом. В конце христианство тоже было привнесено в

Рим из восточных пределов империи, а учение о «сыне вдовы» вобрало в себя

космологические представления восточных натурфилософов. Противопоставления

Востока Западу и, обособление христианства изначально бессмысленно.

Главное это подготовленная к приятию его религиозная почва Вавилона, а

затем и Европы. Разве сама католическая церковь, рассматривавшая мир как

арену непрерывной борьбы бога с дьяволом, не способствовала развитию

дуализма? Разве аскетическая мораль, монашество и возникшие на святой земле

ордены не проложили дорогу одетым в черные рубища «совершенным»? Для

простого народа катары ничем не отличались от госпитальерских эмиссаров, от

нищенствующих монахов, несущих в массы незамутненное слово господне. Не

только неграмотные крестьяне, но и католические епископы, торгующие

индульгенциями и церковными должностями, не усматривали на первых порах

ничего экзотического в новой секте. Кто только не прошел по мощенным еще

римлянами дорогам Европы? Арнольдисты, вальденсы. теперь патарены.

павлипиане, катары — несть числа. Тем более что манихеи всюду проповедовали

простые, набившие оскомину истины: любовь к ближнему, аскетизм,

христианскую добродетель. Завербованного в секту неофита неторопливо и

осторожно увлекали все дальше от догматов папской церкви. Манихейские

таинства преследовали две цели: незаметно изменить стереотипные привычки и

мировоззрение новичка, а затем научить его условному языку манихеев,

требовавшему кропотливого и долгого обучения под руководством наставника.

Далеко не каждый допускался до этой ступени. Те, которые «возвращаясь

назад», так и оставались в лоне католичества, не вкусив новых таинств.

Добрые христиане и искренние сторонники «реформ», «чистоты», «упрощения»,

они шли на костер, даже не подозревая об истинной сущности инкриминируемой

им ереси. Так было, например, в Орлеане, где в 1022 году с первыми катарами

взошли на костер и их искренние приверженцы. Однако лишь «совершенные»

знали, что за разговорами о церковной реформе скрывается идея совершенно

иной, противостоящей католичеству, церкви. К XII веку в Европе уже

сформировались иерархические общины со своими епископами и даже папой,

истинным «викарием Петра», который, согласно некоторым источникам,

скрывался где-то в Боснии. Соединив полярности католицизма и манихейства,

христианский дуализм Запада с зороастрийским дуализмом Востока, катарское

учение окончательно уравняло в правах бога света, управлявшего невидимым

миром, с богом тьмы, царившим в мире видимом.

Полонив ангелов — носителей света и заключив их в темницы плоти,

Люцифер — сын темного бога — ведет борьбу с ветхозаветным Яхве, окруженным

пророками с Моисеем во главе и эфирными созданиями — Иисусом, Марией,

Иосифом, евангелистом Иоанном и прочими ангелами, принявшими человеческий

облик.

Победив орудие «князя тьмы», Иоанна Крестителя (не библейского Иоанна)

Иисус открыл через обряд духовного крещения дорогу к освобождению скованным

цепями плоти ангелам света и возвестил тем самым новую эру. Борьба света и

тьмы закончится полнейшим раскрепощением светлого начала и обособлением

обоих царств. Не вдаваясь в тонкости катарского вероучения, противоречивого

и по-разному трактуемого той или иной сектой, отметим лишь роль, которую

оно отводит Люциферу (Сатанаилу у богомилов) в мировом процессе.

Дьявол не только признается могущественной и равной богу силой, но и

его диалектической противоположностью, необходимой для самого существования

Вселенной. Мысль эта не исчезнет и не забудется, но станет некой

философской основой для утверждения люциферского культа. Однако какою

ценой! Крестовый поход против альбигойцев, инквизиционные судилища в

Испании, Фландрии и Германии огнем и мечом искоренят катарскую ересь и

вместе с тем обессмертят дуалистический сатанизм. О катарах, которые

почитали за смертный грех убийство не только человека, но и животного (за

исключением змеи), станут говорить как о кровожадных разбойниках.

Проповедовавших суровый аскетизм и половое воздержание «совершенных»

обвинят в разнузданном разврате и всяческих гнусностях. Но главное, что

поставит им в вину инквизиция, направляемая мрачными фанатиками вроде

Конрада Марбургского или Роберта Болгарина будет, конечно, служение

дьяволу. В дело пойдет полный набор мерзостей: совокупление с демонами и

оргии в альбигойских церквах, каннибальство и осквернение святынь, кровь,

зажаренные младенцы — словом все то, что не раз встретите в следственных

протоколах приговорах, освященных именем божьим.

И странное дело — клевета то окажется поразительно живучей. Измышлениям

изуверов и палачей суждено передаваться и поколения в поколение, переходить

от святош к погромщикам скрепляя страшной печатью чистейший миф.

Уже в наше время поставят по всей земле памятники безвинным мученикам,

отдавшим жизнь за убеждения и веру, какой бы она ни была, но не развеется

сгусток помоев, которыми обливали прежде чем отнять жизнь, узников

инквизиции в различных формах.

То здесь, то там пробьются из могил, отравят источник, замутят

родниковую воду человеческой памяти.

Молот ведьм

ЖРЕЦ И ЖРИЦА, колдун и ведьма — вот ключевые фигуры «Искусства»,

главные действующие лица магического круга. На эту неизменную арену они

выходят то поодиночке, то вместе и ведут свою партию при пустом либо,

напротив, набитом притихшими зрителями зале. Впрочем, театр никогда не

бывает по-настоящему пуст. Его заполняют невидимые духи, ради и с помощью

которых разыгрывается магическое действо, будь то сольный номер или дуэт.

Хронология властно втягивает нас в ренессансный период, когда Европу

захлестнула волна чародейства, докатившаяся и до новых времен, а костры, на

которых жгли ведьм, пылали с особой яростью. У «культуры внутри культуры»,

у «теневой цивилизации» колдовских пещер, повторяю, собственная хронология.

Альфред Леманн в «Иллюстрированной истории суеверий и волшебства» особо

выделяет XIII век, когда, по его мнению, произошла "полная и внезапная

перемена в отношении церкви” к самой возможности чародейства. Такая ли

полная?

Основные вехи «Черного Искусства» — института тайного, схороненного в

подземельях,— зачастую удается разглядеть лишь в отраженном свете церковной

истории. «Ведомство света» не только освещает антипод, хотя бы огнями

костров, но и побуждает его к активности. Эволюция магии и дьяволизма

неотделима от эволюции церковных представлений о сем жгучем в полном смысле

слова вопросе. Поэтому, если до отмеченного Ломанном рубежа церковь сжигала

в основном еретиков, а затем вдруг принялась и за колдунов.

Что случилось с католической церковью на переломе эпох, если она,

пребывая на вершине могущества, с такой яростью ополчилась на дьявола и его

прислужников? Ужель вправду воскрес козлоногий рогатый Пан, а некогда

загнанные в чащобы милые нимфы полчищами ведьм вернулись в опустошенные

чумой и неурожаями села и города? Судя по «Молоту ведьм», вернулись:

«Истину можно вывести из слов Кассиана: «...У нечистых духов. без

сомнения, столько же занятий, сколько и у людей. Некоторые из них, которых

простой народ называет фавнами, лесными богами, а мы — призраками и

привидениями, бывают обольстители и шутники». Европейские народы вместе со

«светом с Востока» унаследовали и экзотические суеверия, которые пали

отнюдь не на стерильную почву. Собственное языческое наследие упорно

отстаивало свои позиции. Поэтому христианство прежде всего обрушилось на

местные верования, реликты которых по сей день сохранились в повседневной

жизни людей. Сущность конфликта легко понять. Церковь боролась на первых

порах не столько с верой в злых духов, сколько с их культом, потому что

язычникам свойственно поклоняться своим божествам. Злой дух значил для них

ничуть не меньше, чем добрый. Напротив, служение враждебно настроенным

силам требовало куда большего тщания и заботы. Их приходилось ублажать,

склоняя на свою сторону обильными жертвоприношениями и лестью, тогда как

заслужить благосклонность духов света казалось куда легче. Не случайно

культ темного начала разработан намного глубже, обстоятельнее, нежели

служение силам добра. С особой наглядностью это проявилось в ламаистской

форме буддизма, где тантрическая обрядность воскрешает самые устрашающие

волхвования древнейших времён. Заклинания, магические и бальные церемонии,

наполненные жертвенной кровью чаши из черепов — все это живые примеры

необычайной устойчивой колдовских ритуалов, соединявших человека с косным,

враждебным, затаившимся миром, который следовало сначала умилостивить, а

затем организовать. поставить себе на службу. Раннее христианство занимало

по отношению к злому началу половинчатую позицию. Фактически признав его

существование и введя это положение в категорически запрет служению

Сатане — в буквальном смысле слова «врагу христианской троицы. силы души

христианин должны посвятить одному богу.

Верить и не служить? Для я редкого сознания это было постижимо. Тем

более что церьковь ухитрилась воскресить зачастую крайне диковинные обычаи.

Голенького младенца пускали по течению. Если он ухитрялся не потонут то его

объявляли законным, в противном случае роженица рисковала прослыть шлюхой.

Или, заподозренным в ведовстве связывали крестом руки и ноги, после чего

несчастных бросали в воду. Если человек шел камнем на дно, его признавали

оправданным, ибо освященная вода не могла принять грешника.

Христианизируя наиболее чтимые народом языческие праздники и обычаи,

церковь невольно подпадала под воздействие магической ауры, приобщая к

своему арсеналу откровенно колдовские заговоры и заклинания. Тому есть тьма

примеров. Приведем один, наиболее наглядный. Вот как звучит старинный,

записанный в Трире заговор, с помощью которого крестьяне пытались исцелять

лошадей:

Христос раз ехал очень скоро,

Его молодая лошадь сломала себе

ногу,

Иисус сошел и исцелил ее:

Он приложил мозг к мозгу,

Кость к кости, мясо к мясу,

Затем прикрыл листом,

И все пришло в порядок.

Рекомендация дельная, с точки зрения костоправа, хотя случай с лошадью и не

был зафиксирован составителями евангелий. Обратимся поэтому к другому

источнику — заклинанию, приведенному в рукописи Х века, принадлежавшей

капитулу Мерзе-бургского собора:

Фол и Водан пошли в лес;

Там у бальдерова коня была сломана

нога,

Заговорила ее Зингунда, сестра ее Зунна,

Заговорила ее Фруа, сестра ее Фолла,

Заговорил ее Водан, так как он это умеет.

На сломанную кость, на кровь, на члены,—

С костью кость, с кровью кровь,

С членом член, склейте, как прежде.

Историческая преемственность здесь очевидна. Произошла лишь «смена

караула». Пантеон «Старшей Эдды» расступился перед новым .победоносным

божеством. «Подобным образом,—отмечает Леманн,— в течение всех средних

веков и до наших дней сохранилось в низших классах народа (вскоре мы

увидим, что и привилегированные классы не остались тут в стороне.) древнее

искусство чародейства, как европейского, так и азиатского происхождения;

только таким образом оно и могло сохраниться. так как церковь уже давно...

считала языческую магию за диавольскую и преследовала наравне с ересью.

Кстати, клерикальная элита решилась на это далеко не сразу. В

постановлении падерборнского синода. созванного в 785 году. сказано на сей

счет весьма категорично: Кто, ослепленный диаволом, подобно язычнику, будет

верить, что кто-либо может быть ведьмой - на основании этого подлежит

смертной казни.

Если бы этим реалистическим принципом руководствовались в течение

последующего тысячелетия! Сколько ущербных садистов он мог бы обуздать!

Сколько безвинных женщин были бы спасены от позора, нечеловеческих пыток и

мученической смерти!

Мы знаем, однако, что история церкви пошла по другому пути. Более того,

разве смысл и категоричный тон постановления не указывают на то, что

несчастных ведьм к тому времени уже сожгли предостаточно? И вновь возникает

вопрос: так ли уж внезапно совершился поворот в отношении церкви к колдунам

и ведьмам?

Несмотря на то что Карл Bеликий в свое время утвердит цитированное выше

постановление, придав ему силу закона, а на собрании церковных иерархов.

состоявшемся в 900 году, главы общин призывались к борьбе с вредными

суевериями насчет всякого рода сношений человека с демонами, веру в

чародейство равно разделяли и общество, и церковь. Об этом свидетельствуют

как многочисленные магические формулы, дошедшие до нас с тех времен, так и

зафиксированные в документах случаи преследования за колдовство. Речь,

таким образом, может идти о перевороте в церковном мышлении. Некоторые

думают, будто не существует никакого ведовства писал один из виднейших

авторитетов Фома Аквинский (1225 или 1226) - но церковь доказала обратное,

и демоны существуют.

Не приходится спорить: радикальный и, главное, резкий разрыв с

падерборнским постановлением здесь налицо. За одним, может быть,

исключением. Осуждая веру в чародейство, постановление тем не менее

содержит (ссылку на дьявола — первоисточник, движущее и юридическое

начало всех живописуемых Фомой - ужасов. Не следует также не принимать во

внимание половину тысячелетия, разделяющая высказывания. Это не наполненная

пустотой бездна, но исторический процесс, в течение которого постепенно

восторжествовала новая точка зрения на побочный, в сравнении с главным —

признание дьявола,— вопрос.

«Животный магнетизм, симпатическое лечение, магия, вещие сны, призраки,

видения — все явления, ветви одного ствола, и они дают непреложно-

достоверное свидетельство в пользу того, что есть связь мировых существ,

обусловленная совершенно иным порядком вещей, нежели природа, которая

имеет своей основой законы пространства, времени и причинности, тогда как

этот иной порядок глубже, исконнее и непосредственнее, и потому на него не

распространяются самые первые и общие (благодаря своему чисто формальному

характеру) законы природы, так что время и пространство больше не разделяют

индивидуумов, и как раз на эти формы опирающиеся разобщение и изоляция

индивидуумов не ставят уже неодолимой преграды сообщению мыслей и

непосредственному воздействию воли; значит, всякие изменения происходят

здесь совсем не обычным путем: не в силу физической причинности и не по

сцеплению ее звеньев, а вызываются просто волевым актом, на особый лад

проявленным и оттого получившим силу вне пределов индивидуума».

Страницы: 1, 2, 3