Классификация обязательного страхования

Страхованию в сфере ипотеки присущ ряд серьезных правовых проблем, которые имеют самое непосредственное практическое значение.

Абсолютное большинство банков помимо страхования предмета залога требует страховать жизнь и здоровье заемщиков. Это связано с тем, что кредиты в ипотеке носят долгосрочный характер; практика уже показывает, что порядка 80% случаев невозврата кредитов, выданных для приобретения жилья, связаны как раз с утратой должником трудоспособности или с его смертью[69]. Проблема, связанная со страхованием жизни и здоровья должника, носит юридико-маркетинговый характер. Сущность ее заключается в том, что, в соответствии с ч. 2 п. 2 ст. 6 Закона РФ "Об организации страхового дела в Российской Федерации" (далее - Закон об организации страхового дела), страховщики вправе осуществлять или только страхование объектов личного страхования, предусмотренных п. 1 ст. 4 данного законодательного акта (страхование имущественных интересов, связанных: 1) с дожитием граждан до определенного возраста или срока, со смертью, а также наступлением иных событий в жизни граждан (страхование жизни); 2) с причинением вреда жизни, здоровью граждан, оказанием им медицинских услуг (страхование от несчастных случаев и болезней, медицинское страхование[70]), или только страхование объектов имущественного страхования и личного страхования, предусмотренных соответственно п. 2 и пп. 2 п. 1 ст. 4 этого Закона. Говоря проще, один и тот же страховщик не имеет права страховать предмет ипотеки и жизнь должника. Но с какой стати страховой организации, которая сумела убедить заемщика застраховать у нее предмет залога, отдавать своего клиента своему конкуренту? В этой связи специалисты отдельных страховых компаний стали искать выход из такого положения. Прежде всего, ряд крупных страховых компаний создали свои дочерние структуры, которые занимаются только страхованием жизни, - достаточно сказать, что только в первом полугодии было создано 13 таких страховых организаций. А сотрудники тех компаний, которые по тем или иным причинам не пошли этим путем, начали исследовать вопрос о возможности замены страхования жизни иным страхованием - например, страхованием от несчастных случаев и болезней.

Следует отметить, что этот вопрос периодически обсуждается в прессе[71]. Существует и определенная практика, когда страховые компании, имеющие право на проведение страхования имущества и страхования от несчастных случаев и болезней, проводят комплексное ипотечное страхование. Чем отличается, с точки зрения, страхуемых рисков страхование жизни и страхование от несчастных случаев и болезней? Пожалуй, только тем, что при страховании жизни покрывается смерть по любой причине, а при страховании от несчастных случаев и болезней смерть по любой причине как раз является исключением из страхового покрытия.

Специализация страховых компаний, установленная ст. 6 Закона об организации страхового дела, обусловлена необходимостью защиты интересов страхователей, использующих страхование жизни для долгосрочного накопления. Расчет размера страховой премии по страхованию жизни производится по иным методикам, чем определение страхового тарифа при страховании от несчастных случаев и болезней. Кроме того, накопления по полисам страхования жизни не должны подвергаться риску расходования на страховые выплаты по иным видам страхования.

Насколько соответствует цели лучшей защиты интересов страхователей разделение комплексного ипотечного страхования между страховщиками жизни и страховщиками "нежизни"?

В.Ф. Мадорский в связи с этим пишет: "Для страхования... жизни характерно постепенное возрастание вероятности наступления страхового случая (смерти застрахованного) в течение срока страхования. Если по договору страхования установлена единая усредненная тарифная ставка, то в первые годы действия договора страховые взносы будут поступать в несколько большем размере, чем это необходимо для финансирования возможных страховых выплат. Во второй половине срока страхования размер поступающих взносов будет несколько ниже необходимого уровня. Для финансирования повышенного риска в конце срока страхования может быть сформирован математический резерв, который в принципе может являться объектом долгосрочного инвестирования. Однако прежде чем делать такой вывод, обратим внимание на то, что величина этого резерва очень мала. Например, наибольшая величина такого резерва для лица в возрасте 40 лет при страховании сроком на 5 лет составит лишь 0,07% от страховой суммы (при среднегодовой вероятности умереть около 0,40%)[72]. В результате он приходит к выводу, что замена страхования жизни на страхование от несчастных случаев и болезней возможна, так как "технические риски страховщика при проведении ипотечного страхования жизни, по сути, аналогичны его рискам при проведении страхования имущества или титула собственника"[73]. Вывод В.Ф. Мадорского в части метода актуарных расчетов перекликается с мнением Э.Т. Кагаловской, которая, рассматривая практику формирования резервов по страхованию жизни Госстрахом СССР, отмечает: "При более длительных сроках страхования резерв будет выше, но в общем его относительная величина по сравнению со страховой суммой всегда невелика. Ввиду незначительных размеров резерва взносов по каждому договору страхования на случай смерти органы Госстраха общий резерв по этому виду страхования не откладывают"[74].

Вместе с тем необходимо учитывать, что такие виды страхования, как страхование жизни и страхование от несчастных случаев и болезней принципиально различаются по своей правовой природе и методам актуарных расчетов. При страховании жизни должна учитываться не только обычная страховая статистика, но и средняя продолжительность жизни соответствующих категорий застрахованных лиц, прогноз доходности инвестирования средств страховых резервов на многие годы вперед и т.д. В этой связи я советовал бы страховым компаниям не рисковать с проведением сомнительных экспериментов по произвольному изменению видов страхования. К тому же и орган страхового надзора в настоящее время не поддерживает подобный подход и, видимо, будет особо разбираться со сложившейся практикой, согласно которой страховщики, имеющие лицензии на имущественное страхование и страхование от несчастных случаев и болезней, осуществляют комплексное страхование в области ипотеки.

Иное дело, сейчас все больше банков готовы заменять требование предоставления в обеспечение обязательств должника не на договоры страхования жизни, а на договоры страхования от несчастных случаев и болезней, сознательно идя на определенное увеличение своих рисков в связи с этим. Против такого подхода возражать оснований нет, поскольку это проявление необходимой рыночной гибкости. Следует подчеркнуть, что и ипотечные агентства восприняли в целом данное решение указанной проблемы. Во всяком случае, в настоящее время разрабатываются по их поручению типовые правила комбинированного ипотечного страхования, которые предусматривают наряду со страхованием предмета залога и титула также страхование от несчастных случаев и болезней.

Особо стоит отметить проблему страхования ответственности за невозврат кредита. Отмечу вначале, что данный вид страхования на практике пока почти не используется - главным образом ввиду ментальной неготовности страховщиков. У многих сотрудников страховых организаций еще свежи воспоминания о событиях середины 90-х годов прошлого века, когда значительное число страховых компаний обанкротилось как раз из-за увлечения страхованием невозврата кредитов. Однако есть основания полагать, что ситуация вот-вот начнет меняться, и тогда некоторые страховщики столкнутся с серьезной практической проблемой. Дело в том, что формулировка пункта 4 статьи 31 Закона об ипотеке и даже сам факт включения данной нормы в указанный законодательный акт говорят о том, что законодатель имел в виду под страхованием ответственности за невозврат кредита страхование договорной ответственности. Почему? Как известно, в силу п. 1 ст. 932 ГК РФ страхование ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение договоров допускается лишь в случаях, прямо предусмотренных законом. Поэтому если бы законодатель не квалифицировал бы невозврат кредита как ответственность по кредитному договору, то необходимости вообще включения нормы п. 4 ст. 31 в Закон об ипотеке не было. Кроме того, диспозиции нормы включают следующие слова: "Заемщик... вправе застраховать риск своей ответственности перед кредитором за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства по возврату кредита". Поскольку обязанность по возврату кредита должник несет в силу кредитного договора (п. 1 ст. 819 ГК РФ), то получается, что в приведенной выше норме Закона об ипотеке речь идет именно о страховании договорной ответственности. Об этом косвенно свидетельствуют и части 2 и 3 п. 4 данной статьи. Во второй части говорится о том, что договор страхования ответственности заемщика должен быть заключен в пользу кредитора, а это в полной мере соответствует норме п. 3 ст. 932 ГК РФ, регулирующей как раз страхование договорной ответственности. В третьей части установлен лимит страховой суммы по договору - не выше 20% от стоимости заложенного имущества, что также характерно именно для страхования договорной ответственности, где предусмотрен разрешительный порядок осуществления данного вида страхования. Именно поэтому законодатель может разрешить осуществлять такое страхование в пределах определенной величины страховой суммы. Но на самом деле здесь все совсем не так просто.

В цивилистике существуют различные подходы к определению правовой природы основного долга. Так, п. 2 ст. 405 ГК РФ устанавливает: если в случае просрочки должника исполнение утратило интерес для кредитора, он может отказаться от принятия исполнения и требовать возмещения убытков. В этой связи отдельные специалисты и суды считают, что сумма аванса, уплаченного по прекращенному договору, входит в состав убытков. Подобная позиция была занята, например, арбитражным судом в деле по иску ЗАО к ООО о возврате уплаченного по договору аванса и процентов за пользование чужими денежными средствами. В судебном заседании было установлено, что ответчик нарушил сроки исполнения работ и условия их сдачи истцу. В этой связи суд признал правомерным отказ истца от принятия исполнения по договору, так как вследствие просрочки должника оно утратило для ЗАО интерес. Сославшись на норму п. 2 ст. 405 ГК РФ, суд сделал вывод, что сумма аванса, уплаченного истцом ответчику, представляет собой убытки истца[75].

В то же время ныне действующее гражданское законодательство четко различает обязанность по исполнению основного долга и гражданско-правовую ответственность. В п. 1 ст. 396 ГК РФ закреплено правило о том, что уплата неустойки и возмещение убытков, то есть применение мер гражданско-правовой ответственности в случае ненадлежащего исполнения обязательства, не освобождают должника от исполнения обязательства в натуре, если иное не предусмотрено законом или договором.

В этой связи необходимо также провести сравнительный анализ правовой природы основного долга и договорной ответственности. В советский период в гражданском праве была выдвинута теория, согласно которой любые меры принудительного исполнения обязательства рассматривались как гражданско-правовая ответственность[76]. С этим, безусловно, сложно согласиться, так как подобный подход ведет к размыванию самого понятия ответственности, к смешению обязанности по исполнению основного долга с санкциями за ее нарушение.

По моему мнению, существенно ближе к истине иные теории, которые трактуют ответственность как дополнительное обременение для неисправного должника. Так, О.С. Иоффе в свое время подчеркивал, что "гражданско-правовая ответственность есть санкция за правонарушение, вызывающая для правонарушителя отрицательные последствия в виде лишения субъективных гражданских прав либо возложения новых или дополнительных гражданско-правовых обязанностей"[77].

Н.Д. Егоров также отмечает такое отличие гражданско-правовой ответственности, как дополнительное обременение для правонарушителя[78]. О необходимости четкого разграничения тех обязанностей, которые следуют из договора как реализация стороной своей части договорных условий, и тех, которые возникают в качестве меры ответственности за нарушение договора, пишет и А.Г. Карапетов[79]. В.Ф. Яковлев подчеркивает: "Санкции, предусмотренные в гл. 25, по своей юридической природе, а следовательно, и по условиям их применения неоднородны. Одни из них, например возмещение убытков, взыскание неустойки, являются мерами гражданско-правовой ответственности. Другие, как, например, принудительное исполнение основного обязательства (ст. 398), к мерам ответственности не относятся, и поэтому могут применяться независимо от условий ответственности..."[80]. Ю.Б. Фогельсон констатирует: "Однако при ненадлежащем исполнении обязательства неисполненное не входит в состав убытков и исполнение самого обязательства не входит в состав ответственности"[81]. Д.А. Гришин приходит к следующему выводу: "Исполнение обязательства в натуре (по истечении срока исполнения) не является мерой гражданско-правовой ответственности, фактически представляя собой лишь запоздалое исполнение, не влекущее для должника каких-либо дополнительных обязательств, замену существующего обязательства новым или иное имущественное обременение"[82].

Такой подход характерен в целом и для судебной практики. Например, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в своем Постановлении от 23 февраля 2007 года № 5033/07 указал: "Принуждение к исполнению обязательства в натуре является самостоятельным способом защиты гражданских прав, применяемым с целью реального исполнения должником своего обязательства... Статья 396 ГК РФ определяет соотношение ответственности (убытки и неустойка) и исполнения обязательства в натуре, а не относит реальное исполнение обязательства к числу мер гражданско-правовой ответственности"[83].

Следует подчеркнуть, что и в ст. 12 ГК РФ эти способы защиты нарушенного субъективного права приведены независимо друг от друга (см. абз. 7 и 8 - 9).

Итак, основной долг в абсолютном большинстве случаев нельзя смешивать с договорной ответственностью.

В последнее время стал вырабатываться очень интересный, на мой взгляд, подход в части определения правовой природы возврата аванса. Так, С. Сарбаш пишет: "Требование о возврате предварительной оплаты по существу является следствием правомерного отказа от договора, что можно квалифицировать как отпадение правового основания для удержания продавцом суммы предоплаты"[84]. Такую же позицию занимает и О.В. Савенкова, которая считает, что "данная сумма убытком не является, она должна квалифицироваться в качестве неосновательного обогащения, поскольку должник после отказа кредитора от исполнения, т.е. расторжения договора, пользуется ею без основания (предоставления встречного исполнения) и в силу ст. 1103 ГК РФ обязан ее вернуть"[85].

С такой квалификацией, конечно, следует согласиться. После отказа кредитора от договора уплаченный на его основании аванс на самом деле становится неосновательным обогащением для его получателя.

Таким образом, достаточных оснований во всех случаях относить невозвращенный вовремя кредит к убыткам банка нет. Он представляет собой основной долг, его возврат не приводит к дополнительным имущественным потерям для должника, то есть здесь нет одного из основных признаков гражданско-правовой ответственности.

Если говорить о правовой природе страхования риска невозврата страхователем суммы полученного ипотечного кредита, то здесь, как мы считаем, при наличии у заемщика финансовой возможности исполнения обязанности по возврату кредита страхуется не договорная ответственность должника, а его финансовые риски. Если же заемщик не обладает необходимыми средствами или имуществом для возврата кредита, то тогда, как представляется, уже есть основания квалифицировать его основной долг именно как убытки выгодоприобретателя, вызванные неисполнением кредитного договора страхователем[86]. О том, что аванс может преобразовываться в убытки, на наш взгляд, свидетельствует и норма п. 2 ст. 405 ГК РФ, где, как указывалось, ни слова не говорится о возврате аванса, а исключительно о возмещении убытков, а также подход законодательства о бухгалтерском учете, согласно положениям которого безнадежная дебиторская задолженность трансформируется в убытки. Такая конструкция, по моему мнению, в большей степени соответствует цели защиты интересов кредитора как слабейшей стороны сделки. Некая искусственность перевода основного долга в убытки тут, конечно, присутствует, но в противном случае невозврат кредита вообще не сможет покрываться страхованием договорной ответственности.

Следует добавить, что определение страхового случая по договору страхования ответственности заемщика, которое дано в ч. 4 п. 4 ст. 31 Закона об ипотеке, тоже добавляет неопределенность в данный вопрос. Страховым случаем законодатель признает факт предъявления к заемщику кредитором требования о погашении кредита при недостаточности у кредитора денежных средств, вырученных от реализации заложенного имущества и распределенных в порядке, установленном законодательством об ипотеке. Между тем по договору страхования ответственности за нарушение договора страховым случаем является факт наступления ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение договора[87].

Данные выводы важны в практическом плане с точки зрения отношений между страховщиками, осуществляющими данный вид страхования, и государственными органами. Для страхования финансовых рисков и договорной ответственности требуются разные лицензии (подп. 21 и подп. 23 п. 1 ст. 32.9 Закона об организации страхового дела). Чтобы подстраховаться, я рекомендовал бы страховым организациям, которые будут заниматься указанным видом страхования, получать обе лицензии.

Если квалифицировать рассматриваемый вид страхования как страхование договорной ответственности, то законодатель в отраслевом законе вправе устанавливать те или иные ограничения, поскольку вообще этот вид страхования, как указывалось выше, осуществляется только в разрешительном порядке. А вот если говорить о страховании финансовых рисков, то установление выгодоприобретателя и размера страховой суммы в Законе об ипотеке не может не вызывать серьезных возражений. Глава 48 ГК РФ не предусматривает возможности ограничивать другими законами размер обязательств страховщика по договорам страхования финансовых рисков, а также определять по таким сделкам выгодоприобретателей. Я полагаю, что данные ограничения применительно к страхованию невозврата кредита как финансовых рисков не имеют юридической силы, поскольку в силу п. 2 ст. 3 ГК РФ его положения имеют приоритет перед нормами гражданского права, содержащимися в других законах, если только самим Кодексом не предусмотрено иное.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8